Предел прочности (СИ) - Ланская Екатерина - Страница 9

Испугавшись своих постыдных мыслей, Уля замерла у зеркала. Она никогда не причисляла себя к тем женщинам, которые легко бы отдались в объятия немолодого ухажёра в надежде на сытую жизнь, ведь ещё совсем недавно Ульяна свято верила в то, что у них с Егором всё впереди, а безденежье — лишь временная трудность. Но именно сейчас она по-настоящему поняла, что не о таком будущем всегда мечтала… Даже желанный ребёнок от мужа теперь виделся ей ещё одной непосильной ношей, которая сломает её окончательно.

Уля не знала, какую цель преследовал Михаил Васильевич, сделав ей столь щедрый подарок, но ему с лёгкостью удалось посеять смуту в её душе. Разве к этому она стремилась? Чтобы в молодые годы выглядеть, будто бесполое существо неопределённого возраста? «Похоже, только истинный ценитель прекрасного смог что-то рассмотреть в этой серой оболочке…» — разозлилась Ульяна. Она почувствовала себя ребёнком, которому показали конфету, а потом оставили ни с чем.

Стянув с себя платье, она аккуратно сложила его обратно в коробку, нехотя облачилась в свой привычный наряд и ещё несколько мгновений молча смотрела на благородные переливы темной ткани, прежде чем закрыть крышку.

Дома Ульяну ждал ещё один сюрприз: когда она осторожно отворила дверь в квартиру, в который раз сокрушаясь царившему здесь творческому беспорядку, то с лёгкостью уловила запах алкоголя за стойким амбре из ароматов масляной краски.

— Улечка, ты уже вернулась? — послышался с кухни весёлый голос Егора.

Уля закусила губу и мысленно досчитала до десяти, чтобы сразу из коридора не начать антиалкогольную «пропаганду».

— Да. А ты что празднуешь? — спросила она. Прошла к окну и открыла форточку, впуская в квартиру свежий воздух.

— Продажу осеннего пейзажа. Конечно, жаль, что его купил человек весьма далёкий от искусства, но нам ведь нужны деньги.

— Что за таинственный покупатель?

Ульяна резко скрестила руки на груди, сделав некрасивую зацепку на трикотаже браслетом от часов.

— Наш новый сосед. Тот, который подъезд завалил стройматериалами,— ответил Егор и, блеснув глазами, проворно скрутил пробку с бутылки, чтобы заново наполнить рюмку.— Ульяш, а ты не желаешь присоединиться?

— И ты сразу же побежал за выпивкой? Других-то нужд у нас не имеется? Посмотри, в чём я весь день хожу перед людьми, ты считаешь это нормальным? — едва сдерживая слезы, накинулась на него Ульяна, а потом обняла себя руками и снова отошла к окну.

Для неё не было открытием, что Егор принадлежал к той категории людей, которым не свойственна железная воля и самодисциплина, но с каждой новой отнятой у него бутылкой она ловила себя на том, что они постепенно превращаются в типичную семью непризнанного гения, где женщина молчаливо тянет на себе всё домашнее хозяйство, не забывая ежедневно подпитывать музу супруга свежей порцией успокаивающего вранья. Да и отнимала алкоголь она уже, скорее, по привычке, а не из-за беспокойства за его здоровье.

— Нормальное платье… Посетители ходят смотреть на картины, а не на тебя. Ничего, вот пойдут дела в гору, и я тебе целый шкаф заполню новыми платьями, не огорчайся,— отшутился, как всегда, муж, потом залпом осушил рюмку, морщась от крепости алкоголя.

— У нас даже шкафа нет.

— Уль, ты, наверное, устала на работе, иди отдыхай, а я тут сам что-нибудь соображу на ужин,— попытался отвлечь её Егор, который понял, что на этот раз воздушные замки не возымели действия, и его творческий загул закончится, не успев начаться.

Сделав глубокий вдох, Ульяна подхватила со стола бутылку и крепко сжала её ладонью. Она шагнула к раковине и не раздумывая вылила всё в слив.

— Да, я устала…

— Неужели я не могу расслабиться? — недоумевал он.— Когда в последний раз такое случалось? Почему ты не хочешь понять, что не только тебе тяжело? Я ведь ничего больше не умею. Живопись — моя жизнь, моё ремесло. И ты моя жизнь… — Егор соскочил с табуретки и крепко прижал Ульяну к себе.— Ульяш, я не претендую на звание самого лучшего и успешного мужчины, но только ты не переставай в меня верить. Иначе я просто свихнусь.

***

Ульяна смахивает появившиеся на щеках слёзы и поворачивается к Демьяну, который, тяжело дыша, орудует резаком по коре.

— В тот самый день я его предала, хотя сложно предать человека, с которым ты никогда не была единым целым. Если бы я его по-настоящему любила, то этого никогда бы не произошло,— завершает она своё повествование.

Уля с силой сжимает край скамейки, не мигая глядя вдаль. Ей трудно даже самой себе признаться в том, что своим малодушием она сломала жизнь бывшему мужу.

Неожиданно Дровосек поднимается с места, торопливо собирает свои заготовки и уходит прочь. Уля не успевает как следует поразмыслить над странностью его поведения, как чувствует капли холодного дождя, разбивающиеся об одежду. «Видимо, вместо слуха мой молчаливый кавалер обладает потрясающей интуицией»,— думает она рассеянно и, накинув капюшон, следует его примеру.

Глава 9

Вернувшись домой, Ульяна бесцельно бродит по комнатам огромного особняка, вспоминая, что когда-то наивно считала, что чем больше комнат и этажей, тем лучше. Но на деле оказалось, что огромная площадь загородного дома имеет лишь одно преимущество: в нём легко спрятаться и быть уверенным, что тебя не скоро обнаружат.

Утренние события никак не хотят её отпускать, взбудоражив до предела, а нахлынувшие воспоминания заставляют поёжиться от неприятного послевкусия. Всё, что казалось давно забытым, пробудилось, воскресло; прошлое ожило, напоминая о содеянном. Перед глазами Ули проносится яркий образ бывшего мужа, таким, каким ей хочется его помнить…

«Кто бы мог подумать, что талантливый мальчик Егор, любимец всех без исключения соседей, неожиданно покатится по наклонной. Наверняка его там до сих пор вспоминают. А меня… А меня осуждают. Ненавидят всей душой. Но что я могу исправить своим запоздалым раскаянием? — понапрасну бередит раны Ульяна. Устав от бесконечного хождения, она садится на небольшую тахту, упирается подбородком в прохладные перила, невольно залюбовавшись видом на гостиную первого этажа.— И ради всего этого я загубила человека? Не просто мужа, а родного человека, которого я знаю с ранних лет».

Уля чувствует, что в её жизни наступает переломный момент, что-то неуловимо изменилось, и дело не только в беременности. После развода она старалась не думать о Егоре. Сложно сказать, что именно побудило её так поступить, но однажды она просто-напросто перестала отбирать у него алкоголь, к которому он с каждым днём всё больше испытывал зависимость. Голос разума настойчиво убеждает Ульяну в том, что в один прекрасный день у неё к нему что-то перегорело, и это никак не связано с появлением в её жизни влиятельного любовника, но где-то в области сердца частенько ёкает, стоит ей увидеть просящих милостыню возле небольшого храма по пути в женскую консультацию. Таким она запомнила Егора в их последнюю встречу: с опухшим от ежедневных возлияний лицом, с потухшим взглядом… Больше она никогда его не встречала и ничего о нём не слышала. Да и откуда? Все родные и близкие отвернулись от неё, обвиняя в произошедшем, но и Уля не стремилась наладить с ними контакт. Мир больших денег поглотил её с головой, путешествия, новый круг знакомых — всё это окончательно оторвало Ульяну от реальности и затуманило голову.

Ульяна размашисто утирает навернувшиеся слёзы, уговаривая себя больше не ходить на пригорок, чтобы не видеть молчаливого Дровосека, вынужденное соседство с которым каждый раз вызывает бушующий эмоциональный ураган. Она не понимает, каким образом Демьян оказывает на неё подобное влияние, но, находясь рядом с ним, ей непреодолимо хочется признаваться во всех неблаговидных поступках, осознавая своё моральное убожество…

***

Андрей с грохотом закрыл за собой входную дверь, запустил пальцы в спутанные от ветра волосы и начал нервно отмерять шаги по напольной плитке. Вот уже несколько месяцев его совершенно не волновал собственный внешний вид, который, как он полагал, полностью соответствует его внутреннему состоянию, но, проходя мимо зеркала в прихожей, ему вдруг захотелось увидеть в отражении прежнего Андрея Потапова: статного, уверенного в себе. Ещё недавно он считал образ немногословного Демьяна удачной находкой, успешно избавлявшей его от навязчивого женского внимания, да и в принципе от внимания.