Времена не выбирают (СИ) - Горелик Елена Валериевна - Страница 86

— Да уж… — задумчиво сказала она, разглядывая насекомое, неприкаянно бродившее по столу. Побледнела, конечно, но и только. — Это Дашка разболтала, что я их тоже боюсь?

— Не очень-то по тебе сие видно, — не без удивления заметил государь, явно собиравшийся поразвлечься её испуганным видом.

— Поверь на слово. Боюсь. До паники… А теперь смотри внимательно.

И, сняв перчатку, точным плавным движением протянула к пауку руку. Членистоногий подумал своими ганглиями, пошевелил лапками и ловко взобрался по пальцам. Катя подняла руку и смотрела, как паучок осваивается на новом насесте.

— Нас учили командовать своим страхом, а не подчиняться ему, — сказала солдат-девица, краем глаза наблюдая, как Пётр Алексеич сделался вдруг не просто серьёзным — заинтересованным. — Скажу честно: мне тогда было шестнадцать, и паука я смогла посадить себе на ладонь только на четвёртом занятии. Зато опыт приобрела бесценный.

Государь, главнокомандующий и, с некоторых пор, дражайший родственник неожиданно протянул руку, чтобы взять у неё злополучного паука.

— Не торопись, — предостерегла Катя, заметив, какой гримасой исказилось при этом его лицо. — Сначала представь, что ты думаешь о чём-то очень важном, а паук — это просто некий неодушевлённый предмет, который нужно взять… Не делай резких движений. Они должны быть плавными, чтобы не напугать животинку… Так, всё верно. Главное — отстраниться от своего страха, быть над ним. Тогда всё получится.

И у него всё получилось. С первого же захода. Что при его взрывном характере довольно странно.

4

— Они переправляются.

— Точно ли? Ни зги не видно же.

— Совершенно точно, Александр Данилович.

— Попался Карлус… Передай Ваське — его черёд работать.

…Солдаты Упландского полка, пользуясь непроглядным мраком пасмурной зимней ночи, тихо перебирались по льду и дощатым настилам на другой берег речки. В более тёплое время там можно было утопнуть в непролазной болотине, но сейчас под сапогами шведов негромко похрустывали комья замёрзшей грязи. Они пробирались по тоненькой кромке болота, примыкавшей едва ли не вплотную к русской батарее, расположенной чуть правее и выше по склону, ежеминутно рискуя быть обнаруженными… Приказ был прост и понятен: забраться во фланг полкам Репнина и ударить там, откуда не ждут — со стороны заболоченного центра. А когда возникнет неизбежная суматоха, в атаку пойдут остальные полки и добьют русских.

Практически все упландцы уже переправились и втянулись в низину, даже зимой вонявшую болотной гнилью. Последние солдаты перебегали речку по льду, уже почти не скрываясь. Вот-вот должна была прозвучать команда к атаке… И тут что-то произошло. То, чего не ждали сами шведы.

Со стороны ближайшей русской батареи раздалось шипение, словно порох горел. Затем они увидели приглушённые то ли расстоянием, то ли заграждением долгие вспышки огня. И наконец прямо из-за бастионов временных земляных укреплений в сторону упландцев вылетел с десяток чего-то вроде ракет, кои применяли против конницы, только значительно больше.

Шведы даже успели понять, что их манёвр раскрыт, и попытались ринуться в атаку. Но эти ракеты одна за другой разорвались у них над головами. На прославленных упландских каролинеров с небес низвергся град свистящих железных осколков, убивавший и калечивший солдат, не знавших, как от этого защититься. Надо отдать должное выучке шведов: они не расстроили порядки и даже после такой кровавой бани бросились вперёд. Вот только никакого внезапного удара получиться никак не могло: их ждали. Да и что это за атака — снизу карабкаться на палисады. Впрочем — да — шведы не ищут лёгких путей.

Невероятно, но факт: яростная атака упландцев принесла свои плоды. Ценой больших потерь им удалось прорваться за палисад и начать бой внутри батарей. Русские канониры и солдаты сопротивлялись отчаянно, сражение превратилось в сущий ад… Снова послышались разрывы ракет — то на подмогу упландцам шёл не кто иной, как сам король во главе лейб-драбантов, и именно их обстреливали сейчас с одной из батарей. Но шведы уже воодушевились и удвоили усилия… Не выдержав этого безумного натиска, русские отступили. Канониры, видимо, имея какую-то инструкцию, стали подрывать зарядные ящики у своих орудий, иной раз ценой своей жизни.

На левом фланге у шведов, за болотом, заговорила другая русская батарея. Но стрельба пошла не по живой силе, а по льду Вабича. Ядра стали ломать ненадёжную ещё переправу. А тут ещё выяснилось, что даже отчаянная храбрость Карла и его гвардии не помогла захватить сходу самый проблемный участок — ту батарею, с которой то и дело начинался обстрел ракетами по наступавшим. Ни упландцы, ни подошедшие за ними вестерботтенцы и далекарлийцы вместе с отборными воинами — драбантами — ничего не могли поделать с этой батареей. Помимо бомбардиров её защищали солдаты в тёплых овчинных полушубках, а на их меховых шапках польского фасона в свете горящего палисада поблёскивали зелёные значки. Егеря, новый род войск. Ох ружейный огонь был убийственно точен и невероятно скор. Залп сливался со следующим залпом, пули косили наступавших, словно траву. В шведов десятками летели гранаты и небольшие ракеты, которые, судя по причиняемому ущербу, были теми же гранатами, только на «своём ходу». Около батареи вскоре возник второй вал — из мёртвых тел.

И прославленные каролинеры, лучшие солдаты Европы, не выдержали, начали медленное отступление.

Восточный горизонт к тому времени начал сереть, и в этом неверном свете шведы увидели сразу три неприятные вещи. Во-первых, с южного фаса укреплений дозорные углядели подступающую конницу. Снег в округе лежал неглубокий, лошадям не помеха. Во-вторых, огонь северной батареи Шереметева сделал своё дело: лёд на речке начал ломаться всерьёз. Ещё немного — и путь к собственному лагерю для шведов будет отрезан. И, в-третьих, над расположением на том берегу поднималось зарево. Там что-то очень нехорошо горело, судя по дальности — обоз. То ли русские применили свои ракеты, начинив их зажигательным составом, то ли выслали диверсантов… В принципе, сейчас для шведов разницы не было, результат-то всё равно один. И Карл отдал приказ отступать боевым порядком. Потому что, если артиллерия отрежет их от резервов, а с северного фаса подойдёт ещё и конница Меньшикова, на том русский поход шведской армии и закончится.

Шведам удалось то, чего пока ещё не могла исполнить ни одна армия континента: они, серьёзно потрёпанные, уходили с позиций, сохраняя порядок и дисциплину. Переправлялись по изломанному льду, теряя товарищей, погибавших от русских ядер и проваливавшихся в воду, но не утратили сплочённости. Только благодаря этому остались живы и их король, и те, кому повезло вернуться в свой лагерь…

5

— Где Аникишка? Где этот сучий сын?!! — рвал и метал Борис Петрович Шереметев, наблюдая в подзорную трубу погром, учинённый в южных батареях. — Сыскать и предъявить! Сказано было — стеречься атаки с центра! А он что? Проспал? Ежели б не стойкость солдат, то взяли бы свеи …что надо и что не надо! Под суд его![1]

— Брось бушевать, Борис Петрович, — сказал ему Меньшиков, наблюдавший не за разнесенными в клочья батареями, а за ретирадой Карла. — Не Аникитой единым, как говорится. Гольц тоже хорош, вон куда кавалерию засунул, едва поспели.

— Всем достанется, — грозно пообещал командующий. — Едва конфузию не получили, едино лишь чудом Господним от позора были избавлены.

— Ну, что, Борис Петрович, полагаю, пора особый пакет вскрывать.

Шереметев при упоминании оного разом перестал кипятиться, сосредоточился. Оба командующих вернулись в палатку. Борис Петрович добыл из кармана ключик, открыл ларец с бумагами и вынул ничем не примечательный бумажный пакет, опечатанный сургучом с орластыми оттисками. С хрустом сломал печати. Внутри обнаружился лист бумаги, исписанный неповторимым государевым почерком, который, не перекрестясь, не разберёшь.

«…и токмо убедившись, что обоз свейский разорён хотя б на третью часть, скрытно отступайте к Мстиславлю, где и надлежит вам присоединиться к головному корпусу. Не должно вам помышлять о генеральной баталии, покуда Карлус сыт и силён. Должно представить ему всё таким манером, будто бы вы из слабости отступили, а он бы бросился следом, отрываясь от своих интендантов…»