Времена не выбирают (СИ) - Горелик Елена Валериевна - Страница 35

Вроде девица нисколько не походит на брата с сестрою и прочих …современников, но сердцем почувствовалось — одна из них. Словно железо в бархат обернули. Стоило видеть, как она на него зыркнула, когда сунулся к раненому, не помыв руки. Сама не только перед операцией начисто вымыла их от кончиков пальцев до локтей, но и тем же хлебным вином ополоснула, а нос и рот прежде закутала в белую тряпку, пояснив: мол, даже дыхание не должно касаться раны… Знания, несопоставимые со всем, что он видел, и несокрушимый дух — вот что сделало сию девицу недоступной. Три с лишним сотни лет, ограждали её, словно крепостная стена.

Ему редко встречались люди, преданные своему делу так беззаветно. Дарья — одна из них.

Тем ценнее будет сей трофей.

— Простите меня, что взялась командовать, — она по-доброму, даже немного виновато улыбнулась. — Иначе нельзя. Дашь слабину — все разбегутся по углам, потеряю время. Пациент может кровью истечь, пока уговорю кого-то помочь.

— Иной раз лекарь что офицер, может и покомандовать, — сказал государь, вытирая руки после мытья. — Я не в обиде… Спасибо за науку, Дарья Васильевна, — добавил он, ощущая нечто для него небывалое — грусть.

— Что вы. Это вам спасибо — за помощь, — вздохнула девица, наблюдая, как парень-ученик взял ведро и пошёл по воду. — Снова прошу прощения, нам прибраться надо после операции.

— Смею ли я просить о новой встрече? — спросил он.

Девица смотрела на него своими огромными светло-карими, почти золотыми глазищами — не мигая, в упор.

— Конечно же, приходите, — сказала она едва слышно. — Буду рада вас видеть …снова.

Нет. С этой точно нельзя, как с иными. Его охватил странный азарт: сделать то, чего не делал никогда в жизни — завоевать девицу, как простые смертные, что добиваются благосклонности женского пола разными политесами. Ибо лишь тому знаешь цену, что получил не даром… Рука Дарьи была тёплой, красноватой, с набухшими жилками, пахла смесью дорогого душистого мыла, хлебного вина и лекарских снадобий. Поцеловал ей кончики пальцев, словно королеве, после чего, не простившись, ушёл.

По краю памяти скользнула мысленная заметка, кою сделал накануне — навестить Анхен… Какая ещё Анхен? Плюнуть и забыть, пусть живёт как знает. Дарья — девица из почти сказочных грядущих времён — разом высветила сравнением с собою все пороки Анны Монс. И сребролюбие, и неверность, и поддельность чувств — сие тут же показалось во всём безобразии, будто старое, затхлое, траченое молью платье на свет вытащили. Он всё прощал, не видя никого лучше. Но теперь-то…

Таких, как Анхен, везде полно, продаются задёшево. А таких, как Дарья, на всём белом свете нет и не будет ещё лет триста. Решено: он будет добиваться именно этого приза.

9

— У меня плохое предчувствие, — сказала Даша, когда порог лазарета перешагнула сестра. Стояла где-то поблизости и ждала, пока гость уйдёт.

— Ты на его счёт? — Катя мотнула головой куда-то назад.

— На свой…

— Не поняла?..

— Пока без подробностей, — старшая из сестёр покосилась на проём, ведущий в «палату». — Но на всякий случай поговори с ребятами. Может кто-то из них здесь дежурить иногда?

— Так, — младшая, снова вырядившаяся в местный мундир, скрестила руки на груди. — Ты точно не хочешь ничего объяснить?

— Извини, пока нет.

— Ладно, сегодня я здесь побуду, а завтра с утра поговорю с Женькой и ребятами…

…В ночь поднялся ветер. Снега он с собой не принёс, но завывал до самого утра. Кате вполне хватало охапки соломы поблизости от печки, чтобы выспаться. Сквозь сон она слышала, как то Дарья, то Юхан поднимались и тихонечко проверяли, всё ли в порядке с больными. Это её не беспокоило. В случае ЧП — не привыкать вскакивать, хвататься за оружие и создавать возмутителям спокойствия разнообразные проблемы. Но несмотря на пессимизм сестры, она была уверена, что именно сегодня им волноваться не о чем.

Однако поговорить с ребятами с утра не получилось: новеньких внезапно повелели ставить в караулы наравне со старослужащими. Кате вручили …алебарду. Нет, это не шутка. Вы сержант лейб-гвардии? Собрались в караул? Берите этот почти бесполезный в эпоху огнестрела дрын с острым наконечником и узорным лезвием, и извольте стоять на посту несколько часов, изображая из себя статую. И ей ещё повезло, что «тащить службу» довелось внутри здания, а не по периметру: холодный ветер не только не улёгся, но ещё и усилился.

Вот с такой алебардой (крайняя слева) и пришлось героине ходить в караул

Сменилась только в полдень, после чего ещё потеряла время, пока сдавала «церемониальное» оружие и воспитывала рядовой состав из числа новобранцев четвёртого батальона. «Что вы сказали, сударь?.. Как следует обращаться к старшему по чину?.. Лейб-гвардии, если точнее. Ещё раз, только правильно… Молодцы». Перехватила благодарный взгляд подпоручика-немца, который, видимо, уже отчаялся получить от своих салаг столь скорый результат, козырнула ему, продемонстрировав желторотикам, что такое субординация, и наконец была свободна.

Брат, оказывается, тоже только сменился с караула. Выслушав о давешней просьбе Даши, встревожился и пообещал помочь. Едва он это сказал, как их обоих опять сдёрнули с места.

В гвардию ещё никогда не принимали целиком слаженное подразделение с многолетней историей и своей спецификой. Петра Алексеича внезапно осенило, что надо бы развернуть «Немезиду» в полноценную полуроту, выведя их из простых стрелков в егеря. А значит, следовало довести её до штатной численности, отобрав из других рот подходящих по параметрам людей. Женя лишь матюкнулся сквозь зубы: нужно было разобраться с кучей бытовых проблем, а тут то одно, то другое.

— Ладно, — сказал он сестрице. — Сходи поругайся с шорником за то гэ, которое он поставил, у тебя хорошо получается пугать людей. А я посмотрю, кого из салаг можно в наше ярмо запрячь. Видел перспективных парней среди местных.

— Надеюсь, «пугать людей» — это был комплимент, — с едва заметной иронией сказала Катя.

Брат и сестра понимали друг друга с полуслова, потому каждый отправился по своему делу. По пути Катя приметила, что за ней от самых ворот Кремля до мастерской шорника неотступно следуют двое граждан протокольного вида. Пронаблюдать за ними не составило труда. Так и есть: судя по одёжке, местный заменитель полиции, а значит, Преображенский приказ. Ну что ж, рано или поздно этого следовало ожидать.

Шорник, чьи ремни так не понравились Евгению, сперва возмущался, претензии не принимал. Катя ни словом ему не возражала, лишь молча выслушивала длинную речь мастера. А когда поток слов иссяк, просто сказала: «Ремни вашей работы мы видели и у других солдат нашего полка, и они качеством куда лучше. Сделайте любезность, уважаемый, поставьте и нам такие же. Надеюсь на вашу порядочность, глубокое уважение к лейб-гвардии и к предстоящим святым праздникам». Её пустой, ничего не выражающий взгляд так резко контрастировал с любезным тоном и вежливым обращением на «вы», что желания продолжать дискуссию у мастера почему-то не возникло. Он согласился прислать подмастерьев с новыми ремнями и забрать прежние — не иначе работы тех самых учеников — о чём собственноручно написал расписку.

Продрогшие, завёрнутые в тёплые плащи протокольные граждане синхронно шагнули к Кате, едва она прикрыла за собой дверь мастерской. О, да к ним ещё и карета подъехала. Отлично, пешком идти не придётся.

«У, ребята, какие же вы профаны, — с долей сожаления подумала она. — А если бы я через эту избу да на задний двор? Искали бы ветра в поле».

После личной встречи с главой Преображенского приказа в государевой приёмной она ни на секунду не сомневалась, что в том или ином виде придётся встретиться как минимум ещё раз. Ну, вот этот самый раз и настал, судя по всему.

— Слово и дело государево, — она услышала ожидаемые слова. — Вашу шпагу, сержант.

— Не имею возражений, — Катя выдернула шпагу вместе с ножнами из портупейной петли и подала говорившему.