Эликсиры Эллисона. От глупости и смерти (сборник) - Эллисон Харлан - Страница 67

Земля снаружи мерцала, волны страха спускались с горных вершин вдалеке и рябью пробегали по ней. На вершинах гор седые сморщенные старики размышляли о способах и средствах, о заклинаниях и чудесах, о причинах и основаниях… игнорируя всех на свете… и распространяя все новые волны страха на далекие земли. По ночам земля покрывалась складками и начинала дрожать от ужаса, намного более сильного, чем все предыдущие страхи, через которые ей доводилось проходить.

– Который сейчас час? – спросил он и не получил ответа. Тридцать семь лет назад, когда Король Тибета был еще мальчишкой, на свете жил одноногий мужчина, который очень недолго считался его отцом, и выполнявшая роль его матери женщина, в чьих жилах текла негритянская кровь.

– Чарльз, ты можешь быть кем угодно, – говорила она ему. – Кем только захочешь. Человек может стать кем угодно. Дядюшкой Виггили[18], Джомо Кениатой[19], Королем Тибета, если тебе так захочется. Светлая ли у тебя кожа, Чарльз, или темная, это ничего не значит. Просто иди своей дорогой, будь хорошим человеком, поступай по-совести. Это все, что ты должен запомнить.

Король Тибета переживал трудные времена. Толстые белые женщины и дешевый одеколон. Вот такая вот фиговина, он совсем запутался. Когда он был щеголем, то предпочитал относиться ко всему поверхностно, и к нему относились соответственно. Опустившись на дно, он отбывал свой срок.

– Мне пора, – сказал он ей.

– Не сейчас. Давай еще немножко, пожалуйста.

И он остался. Из Камелота не дул ветер, и развернутые флаги безвольно повисли, он остался и продолжил страдать. Наконец она отпустила его из своих объятий, и Король Тибета простоял под душем сорок минут. Очищался, поливал водой свою золотистую кожу, но никак не мог отмыться. Вымытый и надушенный, он все равно знал, что от него продолжало пахнуть вомбатом, мускусом из прихожей, зерном из амбара, вредоносной жидкостью из ненужных пробирок. Но если он – белая мышь, то почему же не видел колеса, по которому должен бежать?

– Слушай, милая, мне нужно пять соток баксов. Знаю, мы только начали встречаться, но прямо очень надо.

Она пошла, щелкнула своим кошельком и вернулась.

За то, что она сделала это, он возненавидел ее особенно сильно. Лучше бы отказала.

И в ее прошлом он знал, что не станет частью ее обозримого будущего.

– Чарли, когда я тебя снова увижу?

Никогда, незнакомка!

Его уносит прочь сверкающий своей серебристой плотью кадиллак – это большая и красивая свиноматка с колесной базой в сто двадцать дюймов (и все это великолепие было куплено за счет его семени!); богоподобный «Эльдорадо» мощностью в 400 лошадиных сил с объемом двигателя в безрассудные 440 кубических дюймов летит так, словно и не весит более 4550 фунтов, везет… вез… Чарли… Короля Тибета. Золотисто-коричневого, отмытого, насколько ему удалось отмыться; у него пять сотен причин уехать отсюда подальше и пять сотен возможностей. Мчаться и мчаться, чтобы вырваться наружу.

Король Тибета, который вечно оставался внутри, рвется наружу.

Мимо проносятся Манхэттен, Джерси-Сити, Нью-Брансуик, Трентон. В Норристауне после ланча в дорогом ресторане Чарли остановился на углу улицы, услышав тихий окрик из почтового ящика. Он открыл крышку ящика, и в темноте перед ним возникла голова и плечи маленького мальчика в свитере и галстуке.

– Ты должен мне помочь, – сказал мальчик. – Меня зовут Бэтсон. Билли Бэтсон. Я работаю на радиостанции «WHIZ», и если я смогу вспомнить правильное слово и произнести его, то случится нечто чудесное. Там что-то про мудрость Соломона, силу Геракла, стойкость Атласа, могущество Зевса… а дальше не помню.

Король Тибета медленно, но настойчиво затолкал голову мальчика обратно в почтовый ящик и ушел.

Рединг, Гаррисберг, Маунт Юнион, Алтуна, Нэнти-Гло.

Подъезжая к Питтсбругу, он увидел на обочине голосующую четырехпалую мышь в красных шортах с двумя желтыми пуговицами спереди. Ботинки у мыши напоминали две боксерские перчатки, ясные глаза были полны искренности, отчаяния и потерянности. Стоя на обочине, мышонок поднял вверх свой мясистый палец и ждал. Чарли со свистом пролетел мимо. Это не его мечта.

Янгстаун, Акрон, Кантон, Колумбус. В Дейтоне он снова проголодался.

Огайо.

О-гэ-а-и краткая-о. Или просто «О.». Зачем он только уехал? Он никогда здесь раньше не был. Место хорошее. Река катила свои темные воды, а дни пролетали над головой как еще одна река. Он заехал на парковку и даже не запер свою крестную мать «Эльдорадо». Она будет терпеливо ждать его, зная, что совсем скоро Король Тибета снова наполнит собой ее роскошные внутренности.

– Потом я покормлю тебя, – сказал он своему разумному автомобилю и пошел к ресторану.

Внутри, в освещенном мерцанием свечей полумраке (хотя за окном был полдень) его усадили за массивный деревянный стол, где вручили ослепительно-белую льняную салфетку, пять серебряных столовых приборов, хрустальный кубок, наполненный прозрачной водой, и обещание. Из обещания он выбрал победителей в игре «От звонка до звонка», рискованную авантюру и счастливый лотерейный билетик.

Бархатная ведьма уселась на барный стул напротив него, повернулась вполоборота, демонстрируя свою ляжку, и улыбнулась. Он предложил ей серебро, воду и обещание, и они заключили сделку.

Чарли смотрел в ее маслянистые золотисто-карие, как кора тикового дерева, глаза через пламя стоявшей между ними свечи. Увлажненный полиэтилен был ее кожей. Сверкающий чертополох – ее зубами. В тайне чашевидных впадин под ее скулами была заключена она вся. Однажды Чарли купил телевизор, потому что рыжеволосая красотка из рекламы была частью его мечты. А еще раз – купил электрическую зубную щетку, потому что брюнетка со вставными зубами ясно давала понять, что и она тоже часть его мечты. А еще он грезил о кадиллаке «Эльдорадо». Такая у Короля Тибета была мечта.

– Который сейчас час? – спросил он, но ему никто не ответил, и он промокнул салфеткой губы, стирая остатки персиков фламбе. Они с бархатной ведьмой покинули ресторан: он со своими истрепанными мечтами, и она с единственным товаром, который могла выставить на продажу.

В доме на холме была вечеринка.

Когда они ехали по дороге, асфальт под их колесами выворачивался, словно перепачканный сажей язык громадной доисторической змеи.

– Тебе понравятся эти люди, – сказала она, обхватила ладонями нежное лицо Короля Тибета и крепко его поцеловала. Ее ногти напоминали посеребренный пушечный металл, а ладони, слегка влажные и пухлые, были полны предвкушения грядущего прикосновения к богатству.

Они вышли из машины и направились к дому. Внутри горел свет, каждое окно сияло гранью своего цвета. Пока они приближались к дому, шум внутри набухал все сильнее. Он отстал от нее на шаг и любовался переливами ее кожи. Она протянула руку, дотронулась до дома и стала с ним единым целым.

Дверь перед ними так и не открылась, но он быстро ухватился за ее волосы, и вслед за ней его всосало сквозь плоть дома.

Внутри оказались украшенные инкрустацией шкатулки из слоновой кости, в которых были спрятаны точно такие же шкатулки, только меньшего размера. Его заинтересовала одна из таких шкатулок, стоявшая на пьедестале, возвышавшемся в центре ковра, на котором фигурировал символ Ом. Шкатулка была украшена зубами выдр, африканских гадюк и рысей. Он открыл первую шкатулку, внутри оказалась еще одна, покрытая инеем. Внутри этой шкатулки обнаружилась третья, декорированная зеркалами, которые ничего не отражали. А поверхность следующей шкатулки вся была покрыта выгравированными отпечатками пальцев, но ни один не совпадал с отпечатками Чарли, и лишь когда проходивший мимо человек улыбнулся и погладил крышку шкатулки, она открылась, а внутри оказалась еще одна. И так продолжалось, пока Чарли не сбился со счета. Его изыскания закончились, когда он больше уже не мог рассмотреть шкатулку, спрятанную внутри самой крошечной, размером не больше пылинки, которую он извлек из остальных. Но он знал, что были и другие, и ему стало очень грустно от того, что он не может их достать.