Эликсиры Эллисона. От глупости и смерти (сборник) - Эллисон Харлан - Страница 159

– У вас рот… исчезает? То есть именно рот, ротовая щель, находящаяся ниже носа, исчезает?

Потенциальный пациент быстро закивал, лучезарно улыбаясь:

– Именно так.

Доктор Девенпорт сделал еще одну пометку, прикусив изнутри собственную щеку, и повторил в третий раз:

– Мы сейчас говорим хе-хе, придерживаясь вашей идиомы, говорим о ваших губах, или языке, или нёбе, деснах, зубах, или же…

Второй человек выпрямился с очень серьезным видом:

– Мы говорим об этом обо всем, доктор. Все целиком, полностью, сама щель и все вокруг нее: над, под и в середине. Рот, весь рот как целое – исчезает. Что именно в моих словах удивляет вас?

Девенпорт неопределенно похмыкал секунду, потом сказал:

– Позвольте я кое-что проверю.

Он встал, подошел к книжной полке из тикового дерева и стекла возле окна, выходящего на оживленный людный парк Бостон-Коммон, и вытащил увесистый том. Полистал его пару минут и наконец остановился на нужной странице, придержав ее пальцем. Обернулся к элегантному седому джентльмену в кресле для пациентов и сказал:

– Липостомия.

Потенциальный пациент наклонил голову набок, как собака, прислушивающаяся и раздумывающая, и выжидательно поднял брови, будто спрашивая: да, а что такое липостомия?

Психиатр подошел к нему с книгой, нагнулся и показал определение:

– Атрофия рта.

Седой джентльмен, с виду чуть за шестьдесят, но отлично сохранившийся и благородно красивый, медленно покачал головой, пока доктор Девенпорт обходил свой стол и садился в кресло.

– Нет, я так не думаю. Не похоже, что он атрофируется, а просто – не могу найти другого слова – он исчезает. Как улыбка Чеширского кота. Выцветает, линяет, смывается.

Девенпорт закрыл книгу, положил ее на стол, сложил на ней руки и улыбнулся сочувственно-снисходительно.

– Вы не думаете, что это может быть иллюзия? Я сейчас смотрю на ваш рот, и он на месте, как был и в тот момент, когда вы входили в кабинет.

Потенциальный пациент встал, взял с дивана свою фетровую шляпу и двинулся к двери.

– Хорошо, что я умею читать по губам, – сказал он, надевая шляпу, – потому что я не собираюсь платить вам заоблачные гонорары, чтобы вы надо мной насмехались.

Он направился к двери, открыл ее и вышел, остановившись только на секунду, поправить шляпу, сползавшую из-за полного отсутствия на голове ушей.

ЛЕВЕНДИС: В четверг 3 октября он доверху нагрузил тележку бамией и баклажанами, здоровенными пакетами собачьего корма и блоками детских подгузников, а потом, во всю мочь разогнав ее по пролетам Сентри-Маркета в Ла-Кроссе, штат Висконсин, спровоцировал столкновение тележек Кеннета Калвина, сорокасемилетнего гомосексуала, уже тринадцать лет после смерти отца живущего в одиночестве, и Энн Гильен, тридцатипятилетней секретарши суда, которая однажды не смогла найти себе спутника на школьный бал, и с тех пор ее социальная жизнь пошла под откос, а планы после такого крушения надежд потерпели крах. Он начал кричать этим людям, что это они виноваты, и они поневоле стали союзниками друг другу. Он был крайне груб, дышал на них перегаром и, наконец, унеся прочь, оставив их разбирать рассыпавшиеся товары, комментировать его хамское поведение и замечать друг друга, а сам вышел наружу, вдохнул запах реки Миссисипи и выпустил воздух из шин автомобиля Энн Гильен. Калвину придется подвезти ее до заправки, он попросит Энн называть его Кенни, и выяснится, что у обоих любимый фильм – мелодрама сорок пятого года «Очарованный коттедж» с Дороти Макгуайр и Робертом Янгом.

ЛЕВЕНДИС: В пятницу 4 октября он увидел дальнобойщика, избавлявшегося от плохо запечатанных канистр феназина в пикниковой зоне возле Филипсбурга в Канзасе. Водителя он прикончил тремя выстрелами в голову, а труп заснул в почти пустой мусорный бак возле скамеек для пикника.

ЛЕВЕНДИС: В субботу 5 октября он обратился к двумстам сорока четырем представителям индустрии кантри и вестерн музыки в «Чаттануга-рум» рядом с «Теннесси-Балрум» отеля «Оприленд» в Нэшвилле. Он сказал:

– Поразительно не то, что в мире так много неумения, неряшливости, посредственности, да и просто плохого вкуса… невероятно то, что в мире, куда ни глянь, столько хорошего искусства.

Одна из присутствующих подняла руку и спросила:

– Ты зло или добро?

Он подумал не больше двадцати секунд, улыбнулся и ответил:

– Конечно добро! В мире есть только одно истинное зло: посредственность.

Ему аплодировали скупо, но вежливо. Тем не менее потом, на фуршете, никто не прикоснулся ни к шведским фрикаделькам, ни к полинезийским румаки.

ЛЕВЕНДИС: В субботу 6 октября он выложил эксгумированные останки Ноева ковчега возле восточной вершины безымянной горы в Курдистане, где последующие инфракрасные наблюдения со случайного пролетающего спутника помогут эти останки обнаружить. Он также тщательно и щедро засеял местность костями тут и там и в опознаваемый корпус судна тоже их поместил. При этом он аккуратно раскладывал их парами: каждый зверь к роду своему, и скот к роду своему, и все ползучее, что ползает по земле, к роду своему, и все нечистое к роду его, и каждую птицу каждого вида. Всякой твари по паре. А также кости пар грифонов, единорогов, стегозавров, тэнгу, драконов, ортодонтов, и еще старые, пятьдесят тысяч лет согласно радиоуглеродному анализу, кости запасного питчера из «Бостон Ред Сокс».

ЛЕВЕНДИС: В понедельник 7 октября он пнул кошку. Пнул так, что полетела она далеко. Видевшему это прохожему – дело происходило на Галена-стрит в Авроре, штат Колорадо, – он сказал так:

– Я – человек без границ, вынужденный жить в ограниченном мире.

Домохозяйка, которая все это видела и хотела позвонить в полицию, заорала ему из окна:

– Ты кто такой? Как твоя фамилия?

Он поднял руки ко рту, сложил рупором и крикнул в ответ:

– Левендис! Это такое греческое слово.

Кошка влетела в дерево, пробив его наполовину. Дерево спилили, кусок, в котором застряла кошка, разрезали пополам, животным занялся талантливый таксидермист, который попытался успокоить мяукающее и блюющее несчастное создание. Кошку потом продали в качестве подставки для книг.

ЛЕВЕНДИС: Во вторник 8 октября он позвонил в офис окружного прокурора в Кадиллаке, штат Мичиган, и сообщил, что синий «мерседес» 1988 года выпуска, который накануне сразу после заката сбил насмерть двух детей на тихой улице Хэмтрамка, принадлежит кондитеру, единственный клиент которого – важная шишка из «Коза ностра». Он дал подробную информацию о расположении автомастерской, где «мерседес» был выправлен, отремонтирован и перекрашен. Сообщил номер машины. Указал, где в левом переднем колесе можно найти осколок черепа младшей из двух девочек. Этот осколок подошел как кусочек головоломки, и патологоанатомы смогли провести точный анализ, давший неопровержимое свидетельство, которое выдержало бы любую атаку в суде: криминалист проверил основные группы крови по системе АВО, сузил область идентификации с помощью пяти тестов на резус-фактор и тестов на антигены M и N (с вариациями большое-S и малое-s), исследовал группы крови по системе Даффи, по системе Кидда (и А, и Б) и, наконец, смог подтвердить редкое отсутствие Jr(a), присутствующего в группах крови большинства людей и отсутствующего у некоторых японо-гавайцев и самоанцев. Девочку звали Шерри Туалаулелеи. Следователи из убойного отдела узнали, что, когда «мерседес» сбил детей, кондитер, его жена и трое их детей уехали на каникулы в Нью-Йорк на четыре дня. А когда следователи нашли корешки билетов в седьмой ряд в центре зала театра Мартина Бека, где семья смотрела реконструкцию спектакля «Парни и куколки», они призвали на помощь отдел по борьбе с организованной преступностью, и область расследования расширилась. Благодаря Шерри Туалаулелеи босс этого пекаря, Синио Конфорте по прозвищу «Салли Комфорт», который взял эту машину на время, чтобы тайком смотаться к любовнице, был осужден на тридцать три года.

ЛЕВЕНДИС: В среду 9 октября он послал корзину фруктов Патрисии и Фаустино Евангелиста, пожилой паре из Норуолка, штат Коннектикут, подарившей оставшемуся в живых сыну пистолет, из которого застрелился его любимый старший брат. К корзине была приложена записка: