Эликсиры Эллисона. От глупости и смерти (сборник) - Эллисон Харлан - Страница 122

Абу

Вчера умер мой пес, Абу. Одиннадцать лет он был моим самым близким другом. Это благодаря ему я написал историю про мальчика и его собаку, которую прочитало столько людей. По этой истории сняли фильм, который был отлично принят публикой. Собака в этом фильме была очень похожа на Абу – настоящая личность. Конечно, невозможно наделить собаку человеческим чертами, но он был уникальным существом с яркой индивидуальностью и впускал в свою жизнь только тех, кого выбрал сам, так что как обычного пса его тоже воспринимать невозможно. Если не считать чисто генетических собачьих характеристик, Абу вел себя совсем не по-собачьи. Мы встретились, когда я приехал в приют для животных на западе Лос-Анджелеса. Мне хотелось завести собаку, потому что я был одинок и помнил, что в детстве, когда у меня не было друзей, мой пес стал мне другом. Однажды я уехал в лагерь, и, вернувшись, обнаружил, что пока мой отец был на работе, наша престарелая соседка вызвала живодеров, и они увезли мою собаку и сунули ее в газовую камеру. Ночью я пробрался к ней во двор и увидел на бельевой веревке коврик. Рядом на столбике висела выбивалка для ковров. Я стащил ее и закопал в землю.

В приюте была очередь, и передо мной стоял мужчина, который хотел сдать в приют щенка, возрастном примерно с неделю. Это был щенок породы пули – венгерская овчарка. Очень грустный малыш. Мужчина был заводчиком; у его суки родилось слишком много щенят, вот он и принес в приют лишнего, чтобы ему нашли дом или усыпили. Щенка унесли, и человек за конторкой подозвал меня. Я сказал, что хочу взять собаку, и он провел меня внутрь, к рядам клеток. В одной из них три пса постарше нападали на крошку пули. Он был совсем малыш, и они подмяли его под себя, но он все еще отчаянно сопротивлялся.

– Вытащите его оттуда! – завопил я. – Я его возьму, вынимайте его!

Щенок обошелся мне в два доллара. Самые удачно потраченные два бакса в моей жизни.

Мы поехали домой; малыш лежал на пассажирском сиденье и смотрел на меня. Я уже подобрал несколько вариантов кличек, но когда мы вот так посмотрели друг на друга, у меня в голове всплыла сцена из фильма Александра Корды «Багдадский вор». В этой сцене злой визирь, которого играл Конрад Фейдт, превратил маленького воришку Абу, которого играл Сабу, в собаку. Для превращения в фильме использовали эффект наложения человеческого лица на морду собаки, так что на мгновение у собаки сделалось очень человеческое выражение лица. Как раз такое выражение было на мордочке малыша пули.

– Абу, – сказал я.

Щенок никак не отреагировал на новое имя, да и какое ему было дело до имени. Но с тех пор его звали Абу.

Никого из моих гостей Абу не оставлял равнодушным. Когда он чувствовал, что от человека исходит положительная энергия, он тут же подходил и устраивался у его ног. Он обожал, когда его чесали за ушами, и, невзирая на годы строгих замечаний, упорно продолжал клянчить еду у стола, ибо знал, что большинство моих гостей – малодушные тюфяки, которые не в состоянии противостоять скорбному взгляду, достойному Джеки Кугана в роли Малыша[68].

Еще у Абу был встроенный детектор паршивых людей. Если мне кто-то нравился, а Абу этого человека не принимал, тот всегда на поверку оказывался дрянью. Я всегда примечал, как он ведет себя с новыми людьми, и, должен признаться, его реакция влияла и на мою – к людям, которых сторонился Абу, я начал относиться настороженно. Женщины, с которыми у меня не сложилось, все равно продолжали ко мне заходить, чтобы навестить пса. У Абу был свой круг близких друзей, многие из которых не имели ко мне никакого отношения, в их числе – одни из самых красивых актрис Голливуда. Одна прелестная леди регулярно приглашала его на воскресные прогулки по пляжу и даже присылала за ним своего шофера. Я никогда его не спрашивал, что там было, он ведь не умел говорить.

В прошлом году его здоровье пошатнулось, но я долго ничего не замечал, потому что Абу до самого конца вел себя, как щенок. Но кое-что все-таки изменилось: он стал слишком много спать, его стало тошнить от любой еды, даже от настоящих мадьярских блюд, которые специально для него готовили наши соседи-венгры. Я понял, что что-то не так, когда Абу напугался во время большого землетрясения. Раньше он вообще ничего не боялся. Он с лаем бросался на тихоокеанский прибой и с гордо поднятой головой вышагивал мимо самых злющих кошек. Но тут он настолько напугался, что запрыгнул ко мне в кровать и обхватил меня лапами за шею так крепко, что я едва не стал единственной жертвой землетрясения. Я несколько раз сводил его к ветеринару, но этот идиот настаивал, что все дело в неправильной диете. Однажды в воскресенье я нашел Абу в грязи на заднем дворе. Его рвало уже одной желчью. Он был весь в блевотине, зарывался носом в землю, чтобы сбить жар, и еле дышал. Я отвез его к другому ветеринару.

Сначала в клинике подумали, что это просто старческое недомогание и Абу можно спасти. Но рентген показал раковую опухоль, разъевшую его желудок и печень.

Я, как мог, оттягивал неизбежное: не мог даже представить себе жизни, в которой не будет Абу. Но вчера я все-таки поехал в клинику и подписал бумаги на эвтаназию.

– Мне бы хотелось сначала немного побыть с ним, – сказал я.

Врач принес Абу и посадил на смотровой стол. Бедняга жутко исхудал. От всегда внушительного животика ничего не осталось. Мышцы задних лап ослабли, он едва мог стоять, но все же потянулся ко мне и сунул нос мне в подмышку. Я поднял его голову, посмотрел на забавную морду (мне всегда казалось, что он похож на Лоренса Тэлбота – «Человека-волка»)[69]. Абу всё понимал. Проницателен до самого конца, да, дружище? Он всё понимал, и ему было страшно. Он весь дрожал от страха. Трясущийся меховой шар. Раньше, когда он лежал на полу, его можно было принять за коврик из овечьей шкуры – не поймешь, где голова, где хвост. Худой, всё понимающий, трясущийся, но все равно щенок. Я зажмурился и стал плакать, пока нос не распух, а он прижимался ко мне. Раньше мы никогда не распускали нюни, и мне было стыдно перед ним, что я так раскис.

– Я должен это сделать, дружок, должен. Тебе больно, ты есть не можешь. Я должен.

Но Абу не хотел ничего знать.

Вошел ветеринар. Он был хорошим парнем и спросил, не хочу ли я уйти. Сказал, что сам обо всем позаботится. Но тут Абу снова посмотрел на меня. В фильме Казана «Вива, Сапата!» с Марлоном Брандо есть сцена, где близкого друга Сапаты[70] уличают в сговоре с правительственными войсками. Этот друг был с Сапатой еще в горах, с самого начала революции. И вот повстанцы приходят за ним, чтобы увести его на расстрел; Брандо встает, чтобы уйти, но друг берет его за руку и с чувством говорит: «Эмилиано, застрели меня сам».

Абу смотрел на меня, и я понимал, что он всего лишь пес, но его взгляд говорил понятнее всяких слов: «Не оставляй меня с ними».

Я держал его голову, пока ветеринар накладывал ему на лапу жгут; когда игла вошла в вену, Абу отвернулся от меня. Невозможно точно сказать, когда он пересек границу жизни и смерти. Он просто положил морду мне на руку, закрыл глаза и покинул этот мир. Ветеринар помог мне завернуть Абу в простыню, и я повез его домой. Он лежал на пассажирском сиденье – в точности как когда я вез его домой одиннадцать лет назад. Я отнес его на задний двор и стал рыть могилу. Я копал несколько часов, плакал и разговаривал то с ним, то сам с собой. У меня получилась очень аккуратная могила – с ровными углами и гладкими стенами; всю лишнюю землю я выгреб руками. Я положил Абу в яму; он казался таким крошечным, а ведь был крупным псом, мохнатым, веселым. Я засыпал его землей, а затем вернул на место большой кусок дерна. Вот и все. Я не мог оставить его с ними.

Конец

Вопросы для обсуждения

1. Имеет ли значение, что слово god (бог) наоборот читается как dog (собака)? Если да, то какое?