Уходим завтра в море - Всеволожский Игорь - Страница 18

— Забегалов — неплохо, — сказала она. — Я сегодня не ставлю отметок, но могла бы вам поставить «четыре». Рындин — совсем отлично. Ни одной ошибки и хороший, четкий почерк. Поприкашвили тоже на «четыре». Девяткин — хорошо. Очень хорошо, Девяткин. Авдеенко… Авдеенко, вы абсолютно невнимательны. Вы пропускаете буквы. Пишете «поутру» в два слова, «сонце» вместо «солнце» и «лижал» вместо «лежал». Как вы учились в Москве?

— На пятерки.

— Почему же вы не хотите учиться на пятерки в Нахимовском?

Он пожал плечами и состроил гримасу.

— Садитесь!

Учительница достала носовой платок и протерла очки.

— Бунчиков — хорошо, только не надо в другой раз торопиться. Гордеенко, я бы вам поставила «пять». Живцов… — Она поднесла тетрадь к очкам. — Сколько вам лет, Живцов?

— Скоро четырнадцать, — ответил Фрол поднимаясь.

— Четырнадцать?

Учительница, наверное, заметила его орден и медали, потому что спросила:

— Давно не учились?

— Как началась война, так и не учусь.

— Вы воевали?

— Да, дома не сидел.

— Видите ли, — сказала учительница, — ваш диктант — самый невообразимый диктант, который я когда-либо видела. Ошибок здесь втрое… да, втрое больше, чем правильно написанных слов. Пожалуй, точнее будет сказать, что во всем вашем диктанте нет ни одного слова, написанного по-русски. И если бы я сегодня ставила вам отметки, единственной достойной оценкой была бы единица. Мне думается, вас, по вашим знаниям, лучше было бы зачислить в младший класс.

Фрол побагровел от обиды.

— Нет, нет, погодите. Командование училища несомненно поступило правильно, что не посадило вас на одну парту с малышами. Но вам придется много и упорно работать над собой. Способны ли вы всерьез заняться грамматикой?

— Я упрямый, — сказал Фрол, поднимая глаза на учительницу.

— Упрямство — неважное качество, но упорство — великолепная вещь. Надеюсь, скоро вы сами посмеетесь над вашей сегодняшней пробой пера, не так ли?

Она вырвала из тетради листок с диктантом, сложила его пополам, потом перегнула еще раз надвое и спрятала в записную книжку.

На втором уроке Кудряшов познакомил нас с учителем математики, инженер-майором Бурковским, а на третьем — с капитаном второго ранга Горичем. Это был совсем седой человек, подтянутый, с аккуратно засунутым в карман пустым левым рукавом кителя. Горич окинул нас веселым взглядом из-под лохматых седых бровей и сообщил:

— Я буду преподавать морские науки. Я надеюсь, вам всем известно, что наша Родина — морская держава и что ее границы омывают два океана и четырнадцать морей. Море — вот ваше будущее, хотя сейчас вы находитесь довольно далеко о моря. Прошу поднять руки, кто умеет вязать морские узлы. Фрол и Забегалов подняли руки.

— Отлично. Вы будете моими помощниками.

Он выложил на стол целый ворох концов:

— Разбирайте. Начнем.

Своей единственной рукой он ловко завязал узел. Потом принялся обходить парты.

Это было похоже на игру. Забегалов терпеливо учил Вову Бунчикова, который пыхтел, и помогал рукам языком, а Фрол, обучив вязать узел Гордеенко, перешел к Поприкашвили и от него к Авдеенко, возле которого надолго застрял, потому что Авдеенко не хотел понять Фрола.

— Ну, мамина дочка, — потеряв терпение, вполголоса сказал Фрол, — вяжи как следует, а то я тебя сейчас…

— Ну, к чему репрессивные меры? — сказал с улыбкой Горич и в несколько минут научил Олега завязывать узел.

Фрол только плечами пожал, а Горич продолжал обходить всех и каждому помогал. Перед концом урока он нас порадовал:

— У нас скоро будет морской кабинет. Мы получим модели кораблей, морские карты. Я покажу вам так много интересного, что, надеюсь, вы полюбите мой предмет и мы будем друзьями.

Он вышел из класса. Фрол сказал:

— С этим не пропадешь. Видно сразу — весь просолился. Как ты думаешь, сколько ему лет?

— Наверное, шестьдесят.

— Да, не меньше — в японскую войну воевал.

После короткой перемены Кудряшов представил нам преподавателя истории, Максима Петровича Черторинского, и ушел, оставив нас с учителем.

Это был гражданский человек, несмотря на то, что на нем был флотский китель. Брюки, слишком широкие, обвивали его ноги винтом.

Он был бы совершенно лыс, если бы темно-рыжий пух не прикрывал его виски. Из-под двух кустиков темно-рыжих бровей на нас с любопытством смотрели темно-карие глаза.

— Ну-с, уважаемые товарищи, — обратился к нам преподаватель, — рад с вами познакомиться. Вы моряки и сыновья моряков и, конечно, знаете, что столица черноморских моряков — Севастополь. Я полагаю, многие из вас бывали в Крыму?

— Будь спок, бывали, — отозвался Фрол.

— Как вы сказали? — насторожился учитель.

— Я сказал, что бывали.

— Так. А может быть, кто-нибудь из вас и родился в Крыму?

— Кто-нибудь и родился, — ответил Фрол.

— Вы, например?

— Предположим. И еще есть, которые родились.

— Судя по полученным вами наградам, вы воевали.

— И воевал.

— За Крым?

— И за Крым.

— А может быть, вы скажете мне, — спросил Фрола преподаватель, — знали ли вы, за что воевали?

— То есть как «за что»? — возмутился Фрол. — Это каждый знает: за Родину.

— Отлично, — одобрил учитель. — За Родину. А что такое Крым, за освобождение которого вот сейчас, когда мы с вами сидим тут в классе, воюют наши бойцы и матросы и офицеры?.. Вы не можете мне сказать, что такое Крым? — обратился преподаватель к Фролу.

— Полуостров.

— Отлично. А что это за полуостров? Почему гитлеровцы так яростно дерутся за обладание этим полуостровом и почему мы его не раз так мужественно защищали?

— Севастополь в Крыму, вот почему!

— Великолепно. А не скажете ли вы, давно ли возник Севастополь?

— Нет, не знаю.

— А не думаете ли вы, уважаемый товарищ, что полезно знать историю того уголка своей Родины, который ты защищаешь?

«Уважаемый товарищ» ничего не ответил.

— И не хотите ли вы все послушать, — обратился преподаватель к классу, — что такое Крым, для освобождения которого сейчас брошены десятки дивизий и кораблей и сотни самолетов?

— Хотим, — сказал с места Девяткин. — Очень хотим.

— Так слушайте же. Издавна было известно: тот, кто владеет Крымом, становится хозяином над обширным Черноморским бассейном. С древнейших времен Крым привлекал к себе многие народы. В глубокой древности Крым населяли скифы, которые создали сильное государство со столицей Неаполь-Скифский.

— А где был этот Неаполь? — спросил Фрол.

— Близко от того места, где теперь стоит Симферополь…

Класс притих, и даже Авдеенко перестал скоблить ножом парту.

— Скифы вели с пришельцами — греками, римлянами — ожесточенные войны, — рассказывал Максим Петрович. — Киевская Русь была издавна связана с Крымом. В девятом-десятом веках в Крыму создавали свои поселения восточнославянские племена. Они вели торговлю через крымские города Сурож и Корсунь. Но сначала кочевники-половцы, а потом татаро-монголы не давали славянам жить мирно. Татары превратили Крым в настоящее разбойничье гнездо. Они совершали набеги на русские земли, продавали русских за море, в рабство, разлучали детей с матерями, братьев с сестрами… Но вот Московское государство освободилось от татарского ига, оно стало добиваться выхода к Черному морю. Несколько веков шла борьба за Крым. Только в конце восемнадцатого века Крым был окончательно присоединен к России и стал мощной крепостью на ее южных границах. Возле древнего Корсуня, на берегах Ахтиарской бухты, был построен Севастополь, что значит — величественный город. Он стал первоклассной крепостью, базой русского флота. Адмиралы Ушаков, Лазарев непрестанно укрепляли ее. Ведь завистливые, жадные руки тянулись к Крыму. Соединенный флот Англии, Франции и Турции пытался взять Севастополь штурмом…

Теперь он рассказывал об адмирале Нахимове, о матросе Кошке, об одиннадцатимесячной славной обороне города.