Это (не) взаимно (СИ) - Вольная Риша - Страница 30

— Я не знаю. Звонила ему несколько раз, но вначале телефон не отвечал, а теперь абонент вообще недоступен.

Её честность радует меня и успокаивает привычку недоверия всему миру.

— Надо связаться с Василиском. Они там… вместе оставались.

Агнесса кивает, намеренно не замечая моей запинки при упоминании места, где меня держали. Всего какие-то часы, а казалось, я в той комнате и подвале провела как минимум год.

Она хватает свой мобильник и начинает листать контакты.

— Я не знала, что там и сам начальник безопасности был, а то бы уже набрала, — вроде как извиняется Робертовна, но я машу рукой, чтобы не переживала.

— Только я сама с ним поговорю.

Это не просьба, это приказ, и поэтому женщина, найдя нужный номер, сразу отдаёт мне сотовый.

Проходит четыре длинных гудка, прежде чем мне отвечают устало и раздражённо.

— Агнесса Робертовна, что-то срочное?! Совсем некогда.

— Срочное, Василий. Я вышла из мира полуживых и требую ответа — где, вашу мать, потерялся мой сводный брат? Вы с ним уже моё освобождение в баре с девицами отмечаете? Так надо было меня с Олесей позвать.

Мой страх привычно перетекает в раздражение этим несовершенным миром и его людьми, а тихий женский шёпот и какой-то гул голосов на заднем фоне дополняют желание оторваться на невиновном.

Хотя почему невиновном? Васька тоже повинен.

— Очень рад, Роксана Игоревна, что вам здоровится, но не всем хорошо так же, как и вам. Так что спокойной ночи и до свидания.

Он злится на мой наезд, но мне всё равно. Если сейчас бросит трубку, я буду снова и снова звонить, а не захочет говорить — позвоню посреди ночи Олесе. И что-то мне подсказывает, эта хворостинка его насчёт раз найдёт.

— Где он? — срываясь на крик, взлетаю с кресла.

— В реанимации, — после минутной тишины всё-таки отвечает мужчина.

И мир рушится. Летит, вертится и врезается в меня миллиардами осколков по всему телу, что я буквально чувствую, как кровь хлещет из меня, но уже ничего не изменить.

— Где? — выдавливаю из себя и чувствую прохладные пальцы на своём горячем лице и руках. — Адрес!

Василий называет знакомую мне частную больницу, что буквально в паре километров от нас. Папа, кажется, её спонсировал.

Мне нужно туда, где ещё бьётся моё сердце.

— Переодевайтесь, Агнесса Робертовна. Мне надо попасть в реанимацию клиники «Симфония». Если мне не изменяет память, отец там в спонсорах был.

Она согласно кивает и тут же бросается в гардеробную.

— А там кто? Кирилл Олегович? — уже из недр шкафа уточняет женщина, а у меня язык к нёбу прилип от резкой сухости во рту.

— Угу, — и, как могу, быстро топаю на выход.

Никаких слёз и истерик, Роксана!

— Встретимся в фойе через десять минут, — выдавливаю из себя, прежде чем покинуть спальню женщины.

Представляю себя роботом и механически выполняю необходимые манипуляции. Одеваться нет ни сил, ни желания, что я бы с удовольствием поехала прямо так в халате и тапочках, но тогда меня не пустят даже в двери лечебного заведения.

С трудом натягиваю спортивный костюм по типу оверсайз и кроссовки, замазываю синяки и ссадины на лице консилером, на губы прозрачный гель с перламутром и один пшик любимых духов, а ещё вагон наглости, чтобы вышло именно так, как мне хочется.

Когда спускаюсь вниз, Робертовна в строгом брючном костюме и блузке уже меня ждёт. В её глазах горит решительность, что меня хоть немного успокаивает. С таким напором меня сам главврач в час ночи приветствовать станет.

— Я кое-кому позвонила, — ободряюще улыбается и подаёт мне руку, чтобы помочь двигаться дальше, где нет уже спасательных перил. — Нас будут ждать. Машину тоже вызвала.

Чудо, а не женщина! Если отец не одумается, я сама его женю на ней.

Чтобы не думать всю дорогу о Кире, когда усаживаемся в отцовский служебный джип, меняю тему.

— Агнесса, из твоих слов я поняла, что у отца уже сегодня операция?

— Да, если ничего не изменится.

— Я хотела переговорить с ним до этого. Можно как-то устроить?

На женских губах мягкая полуулыбка, и она, явно обрадованная, кивает.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Конечно, но чуть позднее. Он сейчас рано ложится спать — там больничный режим.

Киваю, что всё поняла, и отворачиваюсь к окну. Необходимость ждать меня бесит, так как хочется оказаться в нужном месте по щелчку пальцев.

На меня накатывают воспоминания наших встреч с Кириллом и особенно в последние дни. Столько шелухи между нами, а о главном ни разу так и не поговорили.

Когда машина наконец-то тормозит, выпрыгиваю из неё чуть ли не на ходу. Агнесса на своих маленьких каблуках торопится за мной, видимо, желая уберечь от новых травм.

Но на главной лестнице уже скалой возвышается Василиск.

— Мог бы и сам позвонить, — рычу на него, когда пролетаю мимо него.

На адреналине моё тело снова искрит зарядом, что я почти не чувствую слабости и боли.

— Не видел смысла. К нему всё равно не пускают. До утра точно.

Я спотыкаюсь на предпоследней ступеньке, но охранник идёт следом, поэтому ловко ловит меня под руку.

— Аккуратнее.

— В смысле не пускают?! До утра я ещё пять раз окочуриться успею. Мне надо к Киру. Я хочу с ним поговорить.

— Роксана, он пока без сознания. Врачи сказали, что это нормально после такой длительной операции. Сейчас ему нужен покой и отдых. Такие здесь правила.

Снова запинаюсь, только в этот раз на ровном месте кафельной плитки приёмного отделения, куда только что залетела фурией. Ещё немного, и меня порвет от бешенства.

— Я срать хотела на правила. Шуметь не стану, если надо, могу хоть противочумный костюм или космический скафандр нацепить, даже дышать буду через раз, но мне надо к нему. Немедленно.

Я почти ору. И плевать, как недовольно смотрят на меня медсестры и врачи клиники, что столпились вокруг нас. Плевать на осуждение в глазах Василия. Я хочу к моему Соплежую, хочу увидеть его и почувствовать, что он живой, а меня никто не обманывает.

— Агнесса Робертовна, давайте, — вспоминаю о волшебной палочке связей и отворачиваюсь от всех к ней одной лицом.

Мне так плохо, что снова дрожит всё тело.

— Я хочу к нему, — шепчу ей почти одними губами, но чудо-женщина меня понимает и достаёт мобильник.

— Антон Васильевич, ну где же вы?! Мы тут с Роксаной Игоревной уже весь ваш первый этаж изучили, а дальше нас без вас не пускают.

В ответ что-то пыхтят, но по улыбке Робертовны я понимаю, что дело в шляпе. Мне сразу становится легче.

И буквально через секунды двери приёмного зала распахиваются и появляется полноватый мужчина с торчащими волосами и следами потливости по всему телу.

— О, Агнесса Робертовна. Как приятно снова с вами встретиться. Жаль, что при таких обстоятельствах.

Она что-то ему лепечет, бросая косой взгляд в мою сторону. И вот он уже активно пожимает мою перевязанную лапку, что отдаётся болью в локоть и пальцы, но я даже бровью не веду. Улыбаюсь и знакомлюсь, как оказывается, с главным врачом сие заведения.

— Роксана Игоревна готова соблюсти все меры безопасности для вашего пациента, что вы только озвучите.

Лысеющая тыква кивает, соглашаясь, и кому-то машет руками. Оглядываюсь, но вокруг нас уже никого нет, кроме Васи. Он Антону Васильевичу неподвластен, поэтому стоит за моей спиной, что, кажется, ещё сильнее впечатляет несчастного главврача.

И вот мы шагаем уже в сторону реанимационных палат, а потом те самые недовольные медсестрички, что были в приёмном, меряют мне температуру, берут кровь из вены на какие-то анализы и даже в горло и нос своими палками слазили. Но я молчу и делаю всё, что требуют, лишь бы пустили.

На меня натягивают одноразовый халат, бахилы и шапочку, выдают маску и позволяют войти на пятнадцать минут.

Ха! Оттуда они меня теперь только волоком вынесут, до тех пор пока Кирилл не поправится или хотя бы очнётся.

Закрываю маской рот и нос, и теперь от неприкрытой меня остались только глаза и руки, которые я пять раз помыла и обработала спиртом и ещё чем-то. Мне кажется, что часть процедур была излишней, но я заранее дала согласие на всё.