Это (не) взаимно (СИ) - Вольная Риша - Страница 28

Глубоко вздыхаю, стараясь не уйти в истерику со слезами. Не сейчас.

— Вот, я так и думала, что зря об этом… — сетует женщина. — Кирилл Олегович меня придушит, когда узнает, о чём мы сегодня болтали.

— Не придушит. Я возьму его на себя, — успокаиваю её, заодно пытаясь пережить полученную информацию.

Мы снова молчим, обе думая о своём.

— А что с вами отношениями?

— Какими? Я помощник Тихомирова и всё.

Сказала она, конечно, уверенно, но мы уже несколько лет живём бок о бок, поэтому я ей не верю.

— А теперь правду, Агнесса Робертовна. Давайте не будем портить наши девичьи посиделки с признаниями. Вы мне, а я вам отвечу на любой вопрос.

Вода в ванне начинает остывать, но я жду.

— Никаких отношений. Был секс без обязательств, так как Игорь Леонидович сразу меня предупредил, что новая семья ему не нужна.

— А вы?

— А мне хотелось, и я осталась, веруя в чудо. Надежда со временем ушла, но я так привыкла быть всегда рядом с ним, жить в вашем доме, присматривать за тобой, что не решилась уходить. С обязанностями я справляюсь хорошо, зарплата отличная, и я вроде как неофициальный член семьи, а в моём возрасте, что в личной, что в профессиональной сфере выбирать не приходится.

Она замолчала. А мне снова стало стыдно, что я никогда не обращала внимания на проблемы окружающих.

— И что, до сих пор любите?

— Да, но я смирилась с его выбором. Он позволил остаться подле себя, и я молчу.

В груди зреет возмущение на отца. Вот же … монополист Агнессы выискался. Сам не ам и людям не дам… А ещё потом спрашивает, в кого я такая бессердечная, так в него родимого.

— А может, не стоит молчать? Может, стоит признаться в своих чувствах?

Открываю глаза и сажусь, чтобы дотянуться до мочалки и геля.

— Ой, Роксан. Я помогу, — подрывается она со своего места и выхватывает из моих некрепких пальцев бутылочку с гелем. — У тебя же руки …

Она пенит мой любимый с запахом кокоса гель и неспешно начинает обмывать мои плечи, шею.

— Ваша очередь спрашивать, Агнесса Робертовна.

— Думаю, последний вопрос, заданный мне, надо адресовать и тебе.

Может, не стоит молчать? Может, стоит признаться в своих чувствах?

— Что, неужели всё так очевидно? — ухмыляюсь, не пытаясь убедить женщину в обратном.

— От ненависти до любви… кажется, вы оба прошли этот путь. Только теперь сами не знаете, что с этим делать.

Она мудрая.

— Теперь понимаю, почему отец категорически отказывается менять своего помощника. Вы бесценный кадр.

Впервые слышу тихий и музыкальный смех этой женщины.

— Неужели ему предлагали?

— О да. Несколько раз. Кто-то советовал сухопарого очкарика или, наоборот, бывшего боксёра, а ещё девочку после универа. Мол надо делать ставку на молодёжь.

— Игорь никогда не говорил. Намёки мне и в лицо поступали, но открыто никто, естественно, не заявлял.

Она домывает верхнюю часть тела, и теперь остаётся только часть, скрытая водой. Принимается за мои волосы, и я снова ловлю кайф от того, как нежно массируют её пальцы кожу головы.

— Думаю, на сегодня достаточно, — говорит Агнесса, завершая мои омовения.

Опираюсь на края ванны и осторожно поднимаюсь. Жду пока моя нянька на сегодня быстро споласкивает меня из гибкой душевой лейки.

Голова кружится, меня тошнит, так что стараюсь не делать резких движений и отвлекаю себя воспоминаниями.

— Знаете, Агнесса, он всегда отвечал одинаково. Мол, зачем ему «недодел», если у него сейчас имеется полный комплект!

Женщина скромно улыбается и накидывает на мои плечи огромное махровое полотенце.

Я, не одеваясь, прямо в полотенце укладываюсь в постель, а в голове теперь только один вопрос: «Почему Кирилла нет так долго?!».

Глава 19

Кирилл

Не помню, когда со мной в последний раз ТАКОЕ было и было ли вообще.

Необъятная злость и желание убивать затопили мозг, едва я почувствовал ледяное тело Роксаны на своих коленях. Её слабый голос и дрожащие пальцы вгоняли всё большие порции адреналина в мою и так пылающую жаждой мести кровь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я Максика убью!

Но сначала мне надо было позаботиться о девчонке. Храброй и сильной. Самой лучшей.

Усаживал Тихомирову в машину, а руки отказывались отпускать её тело. С силой оторвал свои грабли, предоставляя доступ местному Айболиту.

Пума — умница — мужественно несла своё бремя, но я-то видел, сколько боли и тоски в её черных глазах. Хотелось вернуться, обнять, вжать в своё тело, чтобы не разобрать, где чьи части.

Но меня ждал, как сказал Вася, мой огуречик. И эту встречу я никак не мог пропустить.

— Кир, твою мать, ты давай полегче. Вон лучше вали к Айболиту — тело штопать, а мы сами, — догоняет меня начальник охраны и снова напоминает о моей ране.

Да где же она? Я ничего не чувствую! Оглядываю себя и замечаю следы крови от ножевого по кромке бронежилета почти на бедре. Вспоминаю молодого охранника, удар которого пропустил. Навыки, как говорят, надо тренировать.

— Это царапина, Василиск. Меня вон хозяин этого гнезда разврата ждёт. Неудобно заставлять и дальше его волноваться.

Мужик, если и несогласен со мной, всё равно молчит. А он несогласен, судя по недовольной физиономии. Ведёт меня пустыми коридорами коттеджа, поигрывая желваками на плотно сжатых челюстях.

— Не бесись, Вась! — миролюбиво начинаю я. — Не могу иначе. Вот представь на месте Роксаны свою хрупкую и нежную Олеську, как оно тебе?

— Уже. Представил. Убить надо, — коротко и зло отзывается он. — Но нельзя! Сам понимаешь, Сабуров. Убийство этого извращенца нам не прикрыть. Папочка его не даст.

Василий тормозит перед большими двойными дверями, видимо, за которыми сидит в ожидании мой будущий полутруп.

— Понимаю. Пошли со мной, — решаю я, так как веры в собственный тормоз не чувствую. Я уже в предвкушении его крови на моих руках, а ведь ещё даже этой сраной морды не видел.

— Давай. Я на входе постою. Пригляжу за вами, — понимает меня начальник и легко толкает тяжёлую дверь. — Парни свободны. Дальше мы сами.

Трое ребят, что охраняли покой ублюдка, покидают, по всей видимости, рабочий кабинет. Хотя вряд ли тут кто в последнее время трудился…этот гандон умеет разве что с шиком потратить пару лимонов за неделю.

Напрягаюсь всем телом, едва вижу наглую морду с опухшей переносицей и разбитыми губами — это уже мальцы Василиска постарались. Выдержки у меня никакой, но радость от побитого фейса позволяет хоть немного контролировать свои звериные позывы.

Вася, как и обещал, занял наблюдательный пост у дверей, не мешая мне вершить самосуд. И когда я останавливаюсь в шаге от Королевского, он разевает свой поганый рот.

— О! Сабуров! Пришёл за свою шлюху мстить?! Ну ты чего?! Одним больше… — и дальше моя выдержка испаряется.

Хорошо поставленный, как учил Лео, и от всей силы удар в челюсть прерывает его монолог. Больше нормально говорить ублюдок в ближайший месяц не сможет — перелом нижней челюсти не позволит.

— Максим, ты, тварь, лучше совсем заткнись. Я и так едва держу себя в руках. Вон, видишь мужика у дверей, так он не меня охраняет, а тебя, долбаёба, от меня.

Придурку вроде как больно, но явно мало. Неестественно расширенные зрачки и развязное поведение сигнализируют, что парень под какой-то дурью, а потому боли толком не чувствует.

Это пиздец как грустно, так как придётся теперь точно оставить в живых, чтобы, когда наркотик его отпустит, тот смог в полной мере ощутить «кайф» от моей «любви» к нему.

— Потащили его в ту комнату, — разворачиваясь на полкорпуса к Василиску, киваю на Королевского. — Малыш сегодня не поиграл как следует, надо компенсировать.

Васька так сладко улыбается в ответ, что даже мне нехорошо становится. Думаю, в будущем лучше не злить этого большого парня.

Вдвоём тащим глупо ухмыляющегося мажора в подвал в игровую. Он ещё не осознал масштаб нашей игры, поэтому думает, что как обычно отделается малой кровью. Не в этот раз, урод!