Каратист: полный контакт (СИ) - Тыналин Алим - Страница 5

Я всегда делал это упражнение медленно и растянуто. С глубоким вдохом-выдохом. После медитации. Иногда и в растяжке, сидя в шпагате.

Здесь больше рулят философия и психология. Физический аспект вторичен. Те же из учеников, кто не верят в ци и силы стихий, могут просто научиться управлять центром тяжести. Это тоже чертовски важно в бою.

Щепкин остановился рядом со мной, понаблюдал, а потом поцокал языком и сказал:

— Эх, Ермолов, в бою у тебя неплохо получается, а вот цуки киба дачи никуда не годится. Давай, учись еще.

Глава 3. Знакомство с домом

До конца тренировки мы отрабатывали ката. Я ушел в себя. Отработка ката всегда была для меня медитацией.

Щепкин разрешил заниматься чем угодно. Я решил успокоить разум с помощью ката «санчин». Несмотря на то, что я вроде освоился и принял факт смерти и переселения душ, все равно еще требовалось время для осмысления произошедшего. Где это сделать лучше всего, как не в медитации?

Другие ученики принялись лупить груши. Некоторые устроили спарринги. Третьи тягали гантели и штанги в углу.

Поискал глазами Коляна и Костяна. Нигде нет. Хулиганы незаметно ушли с тренировки. Зато Смелов до сих пор сидел на скамеечке у стены. Там, где недавно сидел я.

Ну и ладно. Видит бог, мне самому нужна помощь. Самопомощь. Эффективная и незаметная.

Я встал в стойку фудо дачи. Почти естественная поза. Ноги на ширине плеч, руки сжаты в кулаки, находятся на уровне бедер. Глаза закрыты.

Глубокий вдох. Правую ноги приставил к левой. Руки раскрыл.

Выдох. Сложил руки внизу. Не касаясь тела, как бы прикрывая пах. Ладони перекрещены.

Под конец выдоха открыл глаза. Стремительно, как в кино. Как по команде. Снова быстрый вдох. Пятки назад, на сорок пять градусов, ноги чуть согнуты. Носки внутрь.

Руки поднимаются и скрещиваются перед лицом. Правая снаружи. Стойка учи хачиджи дачи.

Выдох. Медленный переход в конечную позицию. Носки параллельно. Руки сжимаются в кулаки. И одновременно — двойной нижний блок гедан бараи.

Дальше другие элементы ката, тоже медленные и сосредоточенные. К тому времени я ощутил единство с новым телом. Разум успокоился. Тело примирились с новой душой. Воспоминания прошлой и нынешней жизни органично переплелись внутри меня.

Я двигался с закрытыми глазами. Старался, чтобы разум покинул тело. Вышел наружу и я мог осмотреть себя со стороны. Стоящего в душном спортивном зале.

По привычке я представил, как вокруг меня циркулирует энергия. Я пытался понять, какого она цвета. Воображал, что энергия ци втягивается через мое тело и через него течет вниз, в землю.

Необязательно следить за дыханием. Можно дышать как хочешь. Естественно и привычно. Главное визуализировать энергию ци. И ее передвижение.

При всем при том я всегда был скептиком. Не верил в ауру, экстрасенсов и прочую мистику. Медитацию использовал как вид самовнушения. Чтобы достичь умственного и душевного равновесия. Это важно, черт побери.

Я позабыл, где нахожусь. Из головы как будто выветрились события последних часов. Когда закончил, увидел учеников, стоящих вокруг меня. И сразу все вспомнил.

— Это что за движения? — подозрительно спросил один ученик. — Откуда ты их выкопал?

Ученики подошли ближе.

— Эй, Ермолов, если ты нашел секретное руководство по карате, давай, поделись, не жадничай, — сказал другой. — Слышь?!

Я улыбнулся. Покачал головой. Выдохнул и потряс кистями рук.

— У меня ничего нет, кроме кулаков и мозгов, — ответил я.

Но ученики, кажись, этому не поверили. Отошли, разочарованно ворчать под нос. Из подсобки вышел Щепкин и хлопнул в ладоши.

— Так, ладно, на сегодня занятия закончены. Строимся.

Мы встали в линию. Цветные пояса в голове, а белые — в конце. Мы с Лапшиным оказались чуть ли не с самого края.

— Благодарю за занятие, — Щепкин поклонился.

Мы поклонились в ответ. И разошлись. Тренер подождал меня. Указал пальцем:

— Завтра вечером приходи сюда. Поведем тебя на смотрины.

Я кивнул. На смотрины, так на смотрины. Посмотрим, в каком состоянии здесь боевые искусства. Судя по-всему, не очень высокий уровень.

Где тут раздевалка? Мы вышли из зала в коридор. Ученики потекли в одну из комнат сбоку. Я тоже вместе с Лапшиным.

Внутри продолговатые деревянные шкафчики. А я забыл, где мои вещи. Хорошо, Рома помог. Мой шкафчик оказался рядом с его.

Мы переоделись и выскочили на улицу. Я огляделся. Свежий воздух, ветер, клены и тополя, шелестящие молодой листвой.

На дворе месяц май. Я стоял во дворе многоэтажки, в подвале которой находился спортзал. Между прочим, я вспомнил, что зал принадлежал секции бокса и тяжелой атлетики при ДСО «Спартак». Лапшин говорил, что тренер соврал, будто мы занимаемся здесь дзюдо.

А находился я в Москве. Перенесся не только во времени, но и в пространстве. Поменял Омск на столицу.

— Ну, пошли, чего встал? — Дапшин застегнул куртку и направился по тротуару к выходу со двора.

Мы вышли на улицу и направились к остановке. В Москве до этого я бывал проездом. На соревнованиях, в командировках, на курсах повышения квалификации и тренингах. В общем, знал не очень хорошо. Но даже сейчас заметил, как отличается столица семидесятых от города будущего.

Мало рекламы. Мало автомобилей. Даже светофоры другие. Никаких плакатов с изображениями известных брендов. Наоборот, плакаты съездов ЦК КПСС и с изречениями Ленина и Брежнева.

Погода хорошая, теплая, но все равно поддувал пронизывающий ветер. Мы подошли к автобусной остановке. Всюду двухламповые фонари, похожие на усики муравья, глядящие в разные стороны. Вокруг девятиэтажки. Над дорогой провода троллейбусов.

Люди в серых и черных куртках. Некоторые в костюмах. Женщины в платьях ниже колен. Светлых тонов: желтые, кремовые, бежевые. Некоторые в синих и черных брючках.

Подошел пузатый желтый автобус ЛиАЗ «Скотовоз». Ух ты, я такие видел только в фильмах. Забрались внутрь. Я сунулся было за мелочью.

Сколько там проезд, пять копеек? Или студентам скидки? Рома удивленно посмотрел на меня.

— Ты чего, проездной забыл?

Я пошарил по карманам. Действительно. У меня же проездной. Достал кошелек. Убедился. А вот и студенческий.

С фотографии на меня глядел темноволосый худой парнишка с большими глазами, чуть лопоухий. Это что же, я так выгляжу?

— Ты чего, первый раз себя увидел? — хохотнул Лапшин. Мы встали в задней части, держась за поручни.

Я кивнул. А что, если сказать правду? Как воспримет приятель?

— Ага, — сказал я. — В первый раз. Я вообще прибыл из будущего. Поселился в теле Ермолова. А на самом деле мне уже за тридцать. И зовут меня Григорьев Алексей.

Лапшин снова усмехнулся. Толкнул меня кулаком в грудь.

— Ну ты даешь, дружище. Фантазия, будь здоров. А почему сразу не с другой планеты? Почему не инопланетянин с Альфа Центавра? Эй, ты, гуманоид, слышь, быстро отпусти Витьку!

Мда. Проверка вышла боком. Конечно, мне никто не поверит. Буду болтать дальше, сочтут за психа.

Я поглядел на улицы за окном автобуса. Нет, это не иллюзия. Это и в самом деле прошлое. И это СССР. Могучий и кондовый.

Ехать пришлось долго. Из одного конца города в другой. Я думал, как теперь быть. Строил планы на будущее. Лапшин болтал о всякой чепухе.

Мы вышли на нужной остановке. Причем я ее чуть не пропустил. Хорошо, Рома спохватился.

Дома желтые и четырехэтажные. С покатыми крышами, с черными глазницами чердаков. Старой постройки. Двери деревянные, крашеные, на пружинах.

Стоят в один ряд друг за другом, перед каждым разбит небольшой дворик с детской площадкой. Вполне себе уютное место. Дальше за домами тянулся каменный высокий забор, за ним виднелось трехэтажное здание.

Так, а который мой дом? Я пытался вспомнить, но что-то никак не мог. Посмотрел на Рому. Спросить у него? И снова утвердить в мысли, что я повредился умом после удара?