Внучка жрицы Матери Воды (СИ) - Кольцова Лариса - Страница 13

— Ты находишь её необычной? — Гелия всегда сильно раздражалась, если в её присутствии хвалили кого-то ещё.

— Она не кукла, а всего лишь закрытая штучка для понимания тех, кто тебя и окружает. Потому и оценить её тут никто и не способен.

Меня такие «похвалы» нисколько не обрадовали. Такое определение как «закрытая штучка» подразумевало некую скрытую порочную подкладку, якобы мне свойственную.

— Без всякого, разумеется, сравнения с тобой, моя звёздочка! — завершил он обсуждение той, кто таилась у приоткрытой двери. То есть обсуждение меня. Но они о том не догадывались. Гелия искренне решила, что я покинула пределы её жилья, а он… Тем самым была озвучена несущественная значимость для него и встреч на пляже, и последней встречи в Саду Свиданий. Так, игра по случаю, пустяковый флирт, о котором забывают очень быстро.

Семейные раздоры и примирения в присутствии третьих и даже четвёртых «лишних»

— У меня вечером спектакль, Рудольф, — протянула Гелия ласково-капризным голосом, очевидно, пытаясь его разнежить, чтобы потом обмануть и без проблем удрать от него, как она и хотела. Они надолго замолчали, наверное, целовались?

— Отстань! — раздражённо закричала Гелия первой, — Не забывай, что поблизости находится Ифиса!

— Ну и что? — в его мурлыканье прорезались металлические ноты. — Ты у себя дома. Отправь её куда-нибудь погулять, раз уж нам с тобою выдались столь редкие минуты взаимного желания. Или пусть в столовой закусит чем-нибудь, пока мы будет заняты своим семейным досугом. Я слишком долго пялился по ночам в свой потолок, пребывая в стылом одиночестве…

— Да не могу я! Чтобы так сразу с налёта? К тому же мне необходимо особое состояние собранности, если у меня спектакль вечером.

— Забей на него.

— Что за выражения ты себе позволяешь? Забыл, что тут находятся третьи «лишние»? Я приеду к тебе завтра и останусь на ночь.

— Зачем так долго ждать? Я соскучился, — опять замурлыкал он. — Прошло уже немыслимое количество дней, как я прикасался к тебе… Тебе всё равно, как я жил это время?

— Зачем ты преследуешь меня? — спросила она. — Когда за женщиной начинают бегать, ей всегда хочется убежать…

— Я бегаю?! — возмутился он. — Разве я не пришёл к собственной жене?

— Разве я жена?

— А я против разве твоего Храма Небесного Света? Пошли хоть завтра…

— Завтра? Ты шутишь? Дай же мне время на раздумье…

— Не поздновато ли для раздумий? Ты забыла, как бегала за мной прежде? От тебя невозможно было укрыться…

— Никогда так не было! — перебила его Гелия.

— Именно так и было! Я вовсе не считал, что ты так уж мне необходима. Может, я и не был бы против, избери ты себе, скажем, Арсения, которого и выбрал для тебя твой Хагор. Да и один разве Арсений? Все предоставили себя в твоё полное распоряжение… кроме меня.

— Разве не ты притащил меня в ваш подземный город?

— Я хотел только твоего исцеления. А всего прочего как раз остерегался, чуял, с какой штучкой столкнулся, — тем самым он подтвердил, что «штучка» это нечто сомнительное в его понимании. — Ты не давала мне прохода, возникала всюду, внизу, вверху, нигде не было от тебя спасения…

Никогда такое совершенство, как Гелия, не стала бы ни за кем бегать! Из-за этого самоуверенного бреда он совсем перестал мне нравиться. То, что его откровения могли быть правдой, казалось мне невозможным на тот момент.

Как акробат утратил свой сценический блеск

«Говори, говори ещё», — ядовито шипели мои мысли, Мне было необходимо напитаться необратимым уже отвращением к нему, и забыть о нём навсегда! Стоя за дверью, украшенной витражом, я не могла видеть их лиц, а то, что я подслушивала, злило ещё больше. А всё же, я не хотела расставаться с иллюзией по поводу его внезапной заинтересованности во мне, когда он бросал мне цветы с моста, когда хотел научить плаванью, когда выскочил на дорожку возле Сада Свиданий…

Неужели лишь от возникшей скуки, из-за нежелания изучать потолок над собственной постелью, когда Гелия слишком рискованно и надолго бросала его одного в «стылом одиночестве», он и игрался с глупыми девчонками? Мне хотелось стучать кулаками по витражу на двери, как я делала дома, оказывая сопротивление давлению бабушки на свою психику.

Радовало, что в отличие от него, я-то знала причину её замешательства, когда он влетел нежданным, да ненужным, хотя и мнил себя единственным для Гелии. Не был он единственным. Не был и любимым уже давно.

— Я устала! Уходи. Ты не вовремя. У меня работа не легче твоей.

— Не смеши! Какая работа? Какой-то реально кукольный театр! Как слепок из прошлого… Может быть, правда, что миры выпекают как пироги в кухне нашего общего Творца, то есть Надмирного Света по здешней вере? Откуда взялось такое подобие, какая-то карикатура на то, что было когда-то и у нас? Зрелищное искусство — для чего оно тут придумано? Для пустого развлечения или для формовки всех душ по заданному кем-то образцу?

Что такое он сказал? Я абсолютно ничего не поняла. Но чудаковатый наряд не может не отражать чудаковатости внутренней, вот что я решила. Впрочем, мне его внешнее оформление отчего-то невероятно понравилось. Только Гелия и все прочие и могли не оценить реально запредельный изыск всего его облика. Оценить могла только я!

— Ты у меня спрашиваешь, что ли? Может у вас там и насыщенная жизнь, а у нас-то что есть? Люди отвлекаются от серости и усталости, от мрачной реальности.

— Не отвлекаться надо, а менять эту реальность. Даже на личном уровне можно её отвергать, если уж не хватает усилий и ума для коллективного её преобразования.

— Пошёл грохотать своими поучениями, — огрызнулась Гелия, — учитель-преобразователь из других миров. Почему-то, зная тебя, ничуть не верю, что мир тот высший в сравнении с тутошним.

И опять я ничего не поняла из их перебранки. Видимо, разозлившись на неё окончательно, он вдруг сшиб с её головы красивый ободок с цветком, который я делала целый вечер для неё вчера из оставшихся лоскутков. Цветок вышел шедевром, а он сшиб его на пол, да ещё наступил высоким ботинком с замысловатыми пряжками не пряжками, с какими — то явно лишними штучками на них. Но и они казались необыкновенными, как и всё, что имело к нему отношение.

Я уже давно не только слушала их перебранку, но и смотрела на них через полуоткрытую дверь. Вдруг он поднял руку и резко разлохматил Гелии причёску. Испугавшись чего-то, я вышла за пределы гостевого холла и опять оказалась в прихожей. Я почему-то ощутила себя причастной к тому, что там происходило. Каждая очередная его фраза притягивала меня чем-то вроде поводка, который он укорачивал, и я не могла не подходить всё ближе и ближе к нему. Присутствие Гелии уже ничего не значило. Он пришёл не к ней, а ко мне! Поэтому он сердится на ту, кто ему мешает, на Гелию!

— Опять разрядилась, как дерево новогоднее! — Нелепое для меня тогда, как и все его предыдущие речи, выражение не отменяло его магического и непостижимого смысла. — Для кого? Я же не предупреждал о своём визите. Куда намеревалась отбыть? Не ври мне! — он схватил её за плечи и тряханул. Я не поверила своим глазам! Как возможен подобный переход от столь позитивно-весёлого, если по виду, человека до такого ненавидящего? Гелия отстранилась, но была спокойна, привыкнув, похоже, к таким перепадам.

— Ты не ушла? — поразилась Гелия. — Чего ты испугалась, Нэя? Даже побелела вся. Ты думаешь, что он меня прибьёт? Нет! Только не тут. А вот если бы тебя и Ифисы тут не было, то он бы точно шибанул меня так, что я отсюда улетела бы в холл. У него это в порядке вещей, чтобы ты знала! Может, оно и преждевременно, а всё же полюбуйся, на что они способны, наши ценители и обожатели! — Гелия нагнулась за цветком. Но он опять наступил на него ботинком. Ободок хрустнул, участь цветка под подошвой уже мало что значила.

— Не смей говорить в моём присутствии о своих обожателях!