Ты никогда не станешь моим (СИ) - Ридд Анастасия - Страница 25

После конференции Тимофей Владимирович приглашает всех присутствующих на фуршет, и я охотно соглашаюсь. Сегодня Макс остаётся с дедушкой и бабушкой, которые души не чают во внуке. Именно поэтому я никуда не тороплюсь, наслаждаясь необычным для себя за последние полгода времяпрепровождением.

Через некоторое время я теряю Костю из виду, что придает мне хоть каплю спокойствия в этот непростой день.

– Катя, – прилетает мне в спину знакомый голос. Мгновенно мое тело вытягивается в тонкую струну, потому как отец моего ребенка находится в двух метрах от меня. – Как жизнь?

– Все отлично, спасибо, – замолкаю я. – Как твоя жизнь? Как супруга?

– Я в разводе. Уже очень давно, Кать, – спокойно отвечает мужчина, но огонек, что отражается в его глазах, сбивает с толку. – Не хочешь подышать воздухом?

– Почему бы и нет? – говорю я, пожимая плечами.

Костя подставляет свой локоть, и мне ничего не остаётся, как обхватить его руку. Мы медленно двигаемся в сторону выхода, не говоря друг другу ни слова.

Мы оказываемся в коридоре и не успеваем выйти на улицу, когда мужчина резко перехватывает руку, прижимая меня спиной к стене. Я в удивлении таращусь на него, чувствуя, как воздуха становится все меньше, а напряжение между нами растет в геометрической прогрессии.

– Я все знаю, Соболева, – тихо говорит Костя, по-прежнему не давая возможности пошевелиться.

Я со всей силы отталкиваю мужчину, вероятно, делаю это на автомате, потому как смысл слов проникает в мой мозг мгновенно. Этого не может быть. Он не мог так быстро все выяснить. Ведь Лис как и я был удивлен нашей случайной встрече.

– О чем ты знаешь? – задаю вопрос, который сейчас совсем не к месту. Интуитивно тяну время, мысленно выискивая пути отступления.

– Обо всем! Не прикидывайся, тебе не к лицу, – сдавленно произносит он.

– Костя, мне плевать, – с мнимым равнодушием произношу я, направляясь к выходу. – И я больше не Соболева.

В два счета мужчина преграждает мне путь, блокируя выход из душного помещения. Он непозволительно близок, и от его жара у меня подкашиваются ноги. Я пытаюсь держать себя в руках, но с каждой проведенной секундой рядом, делать это становится все труднее.

– Я хочу видеть своего сына, – в голосе слышится беспрекословный приказ. – Ты должна...

– Это не твой сын, – спокойно отвечаю. – И я ничего тебе не должна. У него уже есть идеальный отец, – разумеется, имею в виду крестного Макса, но мысли путаются в голове, и говорю не совсем то, о чем думаю, – а у меня ...

– Не ври мне. Ты в разводе, – зло рычит он.

– Это не мешает отцу ребёнка оставаться его отцом, – настаиваю. Не пытаюсь врать или скрыть то, что становится явным. Все дело в том, что я оказываюсь не готова к подобному разговору.

– Крестным, – чувствую, как начинают трястись поджилки. Этот человек знает все. – А теперь послушай меня. Если ты не позволишь мне видеть сына, то я заберу его. И тебя вместе с ним.

– Ты слишком самонадеян, Лисянский, – выдавливаю из себя, несмотря на то что горло резко сдавливает спазм.

Сцепляю руки в замок, чтобы унять появившуюся дрожь. Его слова бередят старую рану, больно отдаваясь в сердце. Да и Костя застает меня врасплох.

– Пусть так, но на этот раз ты не уйдешь, – едва слышно отвечает мужчина, после чего разжимает пальцы, в этот раз давая мне возможность сбежать.

О чем он вообще говорит? В прошлом году я сама пришла к нему рассказать о беременности, а он выставил меня за дверь, словно я ненужная вещь. Но в настоящий момент у меня просто нет сил выяснять все это, переворачивая с ног на голову то, что между нами происходило. Поэтому я стремительно направляюсь к своей машине. Завожу двигатель, но никуда не еду. Не могу. Руки трясутся, а голова и вовсе отказывается что-либо понимать.

С одной стороны, его ярость обоснована. Костя случайно узнаёт, что у него есть сын. Случайно. А мог ведь и не узнать. А с другой стороны, именно он говорил о каком-то бесплодии, не веря моим словам. Так и кто прав теперь? Я, которая должна была настоять на своем и доказать отцовство? Или же он, который вышвырнул меня из своей жизни, назвав обманщицей? Получается какой-то театр абсурда, в котором ни один из нас не знает своих ролей.

Спустя несколько минут я слышу лёгкий стук и поворачиваю голову в сторону окна. Я качаю головой, показывая всем своим видом, что не готова говорить с Лисянским. По крайней мере, не сегодня. Мысленно твержу "уходи", не глядя на мужчину. Но он настойчиво продолжает барабанить по стеклу до тех, пор пока я не сдаюсь и не приоткрываю его.

– Что ещё? – устало произношу я.

– Хочу увидеть своего сына. Прямо сейчас, – спокойно отвечает он.

– Шутишь? После того, что ты пообещал забрать его? Я после таких слов вообще не хочу тебя видеть, не говоря уже о том, чтобы находиться с тобой в одной машине, – злобно произношу я.

– Кать, я просто хочу его увидеть, – в его голосе слышится мольба.

Я обреченно вздыхаю, понимая, что покоя мне не видать. В этот вечер точно. Выдерживаю пристальный взгляд мужчины, после чего киваю в сторону пассажирского сиденья. Лисянский не медлит, а в одно мгновение оказывается рядом со мной.

– Это ребенок. Он ещё очень маленький. И ты не пугаешь его своими излишними объятиями. Понятно? – спрашиваю я. – Ты не выясняешь отношения со мной в присутствии моего папы и его супруги. Ты едешь только знакомиться с сыном. И точка.

– Я не идиот, Катя, чтобы не понимать элементарных вещей, – глухо отвечает мужчина. – Со всем остальным мы разберемся позже.

– С чем остальным? – осторожно интересуюсь я.

– Ты в самом деле считаешь, что мой ребенок будет жить вдали от меня? – боковым зрением я замечаю, как Костя поворачивается ко мне, разглядывая черты моего лица. К щекам резко приливает знакомое тепло.

– Не собираюсь обсуждать с тобой это сейчас, когда ты взбешен и неуравновешен, – отрезаю я. – Да и вообще...

– Кать, – усмехается Костя, – я как раз нахожусь в полном спокойствии. Мой разум ясен и чист. Я буквально час назад узнал, что у меня есть сын, которому полгода. Какой реакции ты от меня ожидаешь?

– Ты сам выгнал меня, когда я пришла сообщить тебе о беременности, помнишь, или уже забыл? – язвительно спрашиваю я. – И сейчас твои претензии совсем неуместны. Да и вообще что значит, в этот раз я от тебя не уйду? Когда я бежала от тебя? – я уже не могу остановиться. Все, что копится долгие годы, наконец, выливается неконтролируемым потоком слов. – Да и вообще откуда такая самонадеянность? Если ты думаешь, что после всего, что между нами было, я буду с тобой, то ты глубоко заблуждаешься. У нас ничего не может быть, Лисянский!

Костя тяжело вздыхает, после чего отворачивается к окну. Я замечаю, как на его скулах играют желваки. Мужчина нервничает, вероятно, я все же задеваю тот самый маленький крючок, из-за которого, казалось бы, затянувшаяся рана до сих пор продолжает кровоточить. Ему искренне жаль, но это ничего между нами не меняет.

– Потому что я был кретином, Кать. И не видел дальше своего носа, – в голосе Лисянского слышится боль. – Меня обвели вокруг пальца как какого-то малолетнего пацана. Но и ты поступила не лучше, не находишь? Ты выскочила замуж за мужчину, который не являлся отцом ребенка. И очевидно же, для чего это было сделано. Чтобы в случае чего, ты могла с уверенностью заявить: вот отец моего сына. Не так, хочешь сказать? Я намеренно выследил тебя тогда, чтобы поговорить. Вот только находился в колоссальном раздрае, и в тот момент не сумел сложить два плюс два. Не переспросил о беременности, не мог в это поверить. Ты наглым образом обманула и сбежала от меня тогда, нося под сердцем моего ребенка, Катя. Моего! – мнимое спокойствие моментально улетучивается. Костя заводится с пол оборота. – Больше этого не случится. Теперь ты не уйдешь от меня.

– По-твоему я должна была бегать за тобой и унижаться? – я повышаю голос и бью по рулю. – Может, нужно было принести тебе справку о том, что беременна, а ты бы швырнул ее мне в лицо?