Лалиса и её друзья (СИ) - Глурджидзе Вахтанг "Вахо Глу" - Страница 27

- Это ты для меня стихи сочинила? О, Лиса! – Она бросается мне на шею, и прижимается щекой к моей щеке. – Мне никто стихов никогда не писал!

Хнык, хнык, хнык…

Я стою, и не могу понять, что это сейчас было?. Розовые сопли какие-то… И чего мне это в голову стихи пришли?

А может, я влюбился в Розэ? Ведь мы всё время вместе целый месяц…

В голове проносятся воспоминания…

Весь июнь я и Сон Ми долбили гранит науки, но каждый со своей стороны. Я учил корейский алфавит, а Сон Ми – английский язык. На письме этих закорючек и чёрточек моя онни поизмывалась надо мной, как могла, мстя за унижение, которым я её подвергал при учёбе языка Шекспира. Мне трудно далось понимание некоторых особенностей корейской письменности, и я часто путал отдельные слоги. Писать, напротив, оказалось легко. Иногда хотелось удариться об стол головой, выбить из неё мою тупость….

В общем, с десяти утра до трёх дня я учил Сон Ми правильно выговаривать английские слова и составлять предложения, а с трёх до пяти Сон Ми вдалбливала мне основы Хангыля.

Итог наших совместных потуг – Сон Ми больше не глотает звуки, и медленно, но правильно, говорит и читает на английском языке. Но у неё, как при учёбе японскому, проявился, даже не знаю, как это назвать, дар, что ли. Она то, что ей говорит собеседник, понимает дословно и практически мгновенно, только ответ даёт не торопясь. Ну, это её проблемы. А я уже могу писать по-корейски, но медленно. У меня писать тайскими буквами выходит в три раза быстрее. Наверное, это опять память мышц тела Пранприи. Читаю я корейский текст тоже медленно, зато говорю со скорость пулемёта, и понимаю сказанное практически мгновенно.

Вместе с нами занимались и Розе со своей онни. Они тоже учили Хангыль, но вот успехи у них в этом было намного лучше моих. Розэ достигла такого совершенства,что могла прочитать лист с корейским текстом за три-четыре секунды. Писала она красивым, почти каллиграфическим почерком. Элли в этом от неё отстала, и была в деле освоения Хангыля чуть впереди меня.

Для меня было главное читать вывески магазинов. В больших супермаркетах и некоторых других местах надписи на корейском языке были дублированы английским текстом. Но большинство магазинов, а их в таком портовом городе, как Пусан несколько десятков тысяч, в основном украшены надписями на Хангыле.

Учить меня истории Сон Ми отказалась. Показав на ноутбук, она коротко сказав:

- В Интернете всё написано.

Ладно, потом что-нибудь придумаю. неохота голову себе забивать разными датами и именами деятелей давно ушедших эпох.

Учёба длилась до пяти вечера. А потом я ездил на танцы, но уже без Сон Ми, зато с охраной. Постепенно я стал набирать ту великолепную форму, какая была у Пранприи до удара машиной. Конечно, до идеала было очень далеко, но учителя всё меньше и меньше ругали меня, если я делал что-то неправильно. После танцев я приходил домой к десяти часам, ужинал, и заваливался спать. А на следующий день всё повторялось сначала…

И вот, до августа больше танцев не будет. Часть ребят из нашей танцевальной группы поехали к родителям, в Таиланд. Уехал и Бэм Бэм. С ним мне тоже легко. Он оказался достаточно терпеливым, помогая мне восстанавливать танцевальные навыки…

Ну, вот и всё! После торжественного ужина австралийки нас покидают. Мы их провожаем всей семьёй, даже Дже Ук в последний момент успел подъехать. В аэропорт их повезут на одной из наших машин. Как только мы возвращаемся в гостиную, Дже Ук говорит:

- Девочки, подготовьтесь, завтра вы поедите отдыхать неделю на Чеджудо.

Когда идём по комнатам, решаю немного потроллить онни, и спрашиваю Сон Ми, что такое это «чуджудо» и где оно вообще находится.

- По названию, вроде это Корея, или я что-то путаю? - Внутренне смеясь начинаю я пудрить двоюродной сестре мозги. Возмущению онни нет предела:

- Ты и это не знаешь?

- Откуда я могу это знать, онни, если до приезда сюда, о Корее знала только, что она существует, и в ней есть К-поп?

Сон Ми застывает с открытым ртом и округлившимися глазами. Для неё Корея это верх совершенства, и она не может себе представить, что кто-нибудь вообще ничего не знает об этой стране. На самом деле, я прекрасно знаю, что Чеджудо - это курортный остров где-то на юге Корейского полуострова.

Она попалась на мою удочку, и начинает терпеливо объяснять, где этот Чеджу, и что там есть. Я киваю головой, и рассказываю ей о том, что она упустила. Тут онни понимает, что я просто издеваюсь над ней, и ударяет меня рукой. Я падаю, как подкошенный. Этот приём мы проходили на танцах. Картинно раскидываю руки, и закатываю глаза. Сон Ми пугается, и трясущимися руками достаёт телефон, зовёт на помощь мать. Я смотрю на всё это действо сквозь неплотно прикрытые веки, и мне интересно, что будет дальше. Хё Мин прибегает с бутылкой нашатыря, и суёт её мне под нос. Мгновенно вскакиваю – запах нашатыря мало кто сможет вынести…

У себя в комнате смотрю в зеркало на дверце гардероба. Я уже привык к своему обличью. Волосы сейчас у меня действительно до пояса. Они были тёмными, но потом Сон Ми и Элли один раз испытали на мне краску какой-то фирмы, сказав, что им она может не подойти. Я отнекивался, но две девушки свободно переговорят школьницу. Онни заявила, что тогда я должен буду написать три листа корейского текста. Чегой? Какие три листа? Она что, с дубу рухнула?! Тут подключилась Элли и пригрозила, что пожалуется Хё Мин на меня, скажет, что я не слушаюсь старших. Если к жалобам Сон Ми Хё Мин относится скептически, то любой донос на меня от Элли может вызвать непредсказуемые последствия. Она ведь гость, и выйдет, что я опозорила своим поведением семью Ким, а это чревато…

Пришлось согласиться на эксперимент, заручившись согласием онни, что она выпросит у матери препарат для волос, если что-то пойдёт не так, и придётся мои волосы срезать. Но, все обошлось. Новый цвет волос мне понравился. Девчонки сказали, что он будет держаться полгода. По крайней мере, так было написано в аннотации к краске. Теперь у меня причёска «конский хвост», и самодельная чёлка. И выгляжу я вот так:

Лалиса в танц зале во время отдыха..

Кстати, к своему девичьему телу я привык. Оно какое-то слишком нежное. Любое прикосновение к моей коже постороннего человека вызывает появление синего пятна. Я спрашивала об этом у Бэм Бэма и Нинь. Они подтвердили, что у Пранприи такое было с раннего детства. Никаких болей это не вызывает, да и пятно проходит в течение часа, но что-то с телом не так. Я ещё заметил, что не толстею, даже, если много ем целую неделю. Девчонки мне завидуют. Говорят, что мне не понадобятся никакие диеты, если я попаду в трейни. Хё Мин тоже изучала этот вопрос, и сделала вывод, что просто у меня такое строение тела.

Дядя пока молчит о моём предложении. Может, пока не время, не знаю… Сборы на Чеджу проходили нервно. Больше всех психовала моя онни. Мне дали рюкзак, в который я запихнул ноутбук, купленные для меня два купальника, смену нижнего белья, пару шортиков, две майки, джинся и кроссовки. Онни, покончив заполнять всяким хламом свой чемодан, припёрлась проконтролировать, готов ли я к поездке.

Она искренне возмутилась, увидев, что я не взял с собой ни одного платья, и туфелек, хотя бы на низких каблуках.

- Ну, онни, мы ведь едем отдыхать, загорать, купаться в море, а не в гости ходить!

- А ты что, собираешься на пляж идти в шортах, и там надевать купальник, чтобы все смотрели на тебя, как на дурочку?. Его все надевают под платье. Приходят на пляж, просто снимают платье, и не надо переодеваться.

- Ну, онни!

- Что, онни? Позвони маме и спроси, если не веришь!

Звоню, Хё Мин подтверждает сказанное дочерью. Пришлось подчиниться. В общем, онни понапихала в мой рюкзак столько чего, что я потом еле его поднял.