Я тебя ждал (СИ) - Дюжева Маргарита - Страница 34

Надо было просто попросить! Да, я сама бы побежала эти цепи откручивать, если бы знала, что его нужно освободить. Давно бы их разбила, лишь бы больше не видеть его, не чувствовать на себе потусторонний взгляд! Зубами бы оковы перегрызла. Что угодно лишь бы освободить его и самой освободиться от его присутствия в моей жизни.

Значит, ему такая помощь не нужна. Ему хочется пугать, загонять меня в тупик, вытаскивать на поверхность все ужасы, что хранятся в подсознании, параллельно с этим трахая на разные лады. Конечно, так ведь веселее. Заскучал, поди, пока в заточении сидел!

Во рту горечь, в душе горечь. Хреново до невозможности.

О какой любви он вообще говорит, если дышать не получается, потому что от ненависти душа стынет. Ненормальный!

Пошатываясь, выхожу из гостиной в прихожую, пытаясь хоть немного придти в себя, очнутся. Вырвать из памяти леденящий взгляд. Встреча с ним меня измотала, лишив сил и внутреннего равновесия.

Вокруг начинает темнеть. Сначала кажется, что за окном стремительно наступает вечер, но потом понимаю, что темнеет внутри, в доме.

Светлые стены покрываются сеточкой трещин, которые расползаются во все стороны, становятся все шире, глубже. Обои с треском рвутся, изуродованными листами скатываясь вниз, штукатурка осыпается, оголяя знакомую кирпичную кладку. Дом стонет, гудит, вибрирует. Рассыпается.

Ошметки, осколки падают на пол и втягиваются в него, тонут в нем, пока окончательно не исчезают, оставив после себя лишь отпечаток в пыли.

И снова повторяется мой кошмар. (Кошмар ли?)

Пропитанное затхлым запахом старости, вековой пыли, опустошения нескончаемое подземелье, освещаемое лишь тусклыми чадящими факелами.

Света, так мало, что, кажется, будто он нужен только для того, чтобы тени могли существовать. Длинные густые, как смола, струящиеся по стенам, крадущиеся по пятам.

Иду, не понимая, что за неведомая сила гонит вперед, ведь так хочется скрыться, убежать из этого жуткого места.

Но я иду. Шаг за шагом, превозмогая саму себя, свой страх, свое отчаянное внутреннее сопротивление.

В руках снова зажата склянка. Хочу остановиться, посмотреть какая именно, но ничего не происходит. Тело движется вперед против моей воли.

Снова оказываюсь в камере, где на двух цепях сидит туманный узник.

Меня не интересует, что он сделал, зачем. Я хочу только одного, чтобы он навсегда исчез из моей жизни.

Я его ненавижу, и боюсь до такой степени, что готова глаза себе выцарапать, лишь бы не видеть.

Тогда какого черта, меня снова несет туда, в ту самую нишу, из которой доносится лязг тяжелых цепей?

Пытаюсь остановиться. Замедлить свои собственные шаги. Никак. Иду вперед, судорожно сжимая селянку.

Три пузырька… три цепи… уже две. Все не просто так.

Упираюсь, как могу, но тело продвигается дальше. Все ближе и ближе, пока не оказываюсь прямо перед ним.

В этот раз крадется в мою сторону, припадая к земле, следит хищным взглядом. И снова останавливается, когда обе цепи натягиваются до предела, начинают надрывно не то скрипеть, не то стонать.

Отхожу немного в сторону, чтобы не достал, и снова тянусь к ближайшей цепи. Веду по ней пальцами, отмечая каждую щербинку, каждую впадинку и неровность.

Прочная. Пока. Ведь во второй руке у меня зажат еще один пузырек.

Хочу разжать пальцы, отбросить его в сторону, но ни черта не выходит.

Снова тянусь к цепи, снова судорожно сжатый кулак, жалобный треск стекла, и ощущение, как что-то в этот раз невообразимо холодное, бежит сквозь пальцы.

Рука немеет, отказываясь подчиняться, но держусь, замерев на одном месте, не позволяя себе ни на миллиметр сдвинуться в сторону.

Светло-голубые капли тяжело падают на поверхность, впитываясь внутрь, исчезая.

Цепь начинает покрываться инеем, резным, с белыми снежными наростами. Голубые щупальца льда расплываются вверх и вниз по звеньям, наполняя воздух характерным зимним хрустом. Чувствую, как температура воздуха понизилась, и изо рта клубится белый пар. Отступаю медленно, не сводя глаз с застывшего тумана, уже догадываясь, что сейчас произойдет.

Лед покрывает весь металл, вгрызаясь в него, промораживая насквозь. Секундная тишина, а потом цепь медленно поднимается выше, замирает в натянутом положении, и с силой ударяет по полу, разлетаясь на миллионы осколков. Прикрываю лицо, в попытках защититься от них, но они будто пролетают насквозь, не причиняя вреда.

Туман, скованный последней цепью, лютует, мечется из стороны в сторону, стремясь избавиться от оставшихся оков. Но они держат, жалобно скрипя, звеня. Но держат. Надолго ли? В ларце осталась последняя черно-красная склянка.

Глава 9

Утро встречает хмурым небом за окном и таким же хмурым настроением.

В голове полный кишмиш. Сумбур. Вспоминаю вчерашний "разговор" с НИМ. В груди что-то непонятное шевелится, когда воскрешаю его образ. Что-то странное.

Глаза эти дымчато-серые покоя не давали, задевая потаенные струны в душе. Трясти начинает при воспоминаниях о нем, в животе гудит, вибрирует комок нервов. Думать о призрачном тумане было гораздо проще, чем о конкретном субъекте.

Села на край кровати, уперлась локтями в колени, свесив голову вниз.

На душе тяжело, неспокойно, и как избавиться от этого состояния не знаю.

Пытаюсь переключиться, подумать о чем-нибудь приятном, но вместо этого вспоминаю подземелье, узника, люто рвущегося на волю. Вторую разорванную цепь.

Он меня использует по всем фронтам. И что бы тело свое заполучить, и чтобы разбить оковы, удерживающие другую часть его в заточении.

Только почему именно я? Почему Аринку не использовал в своих целях? Или пробовал, да не получилось? Только я, дура такая, оказалась чувствительна к его «чарам»?

Гадать нет смысла. Все это лишь предположения, не имеющие под собой твердого основания.

Интересно, что же такое хранится в этих бутылочках, если оно может вот так, за несколько секунд, разрушить цепи, толщиной с мужскую руку?

Что в них такого? Снова вспоминаю ларец и три склянки. Две уже использовала: ядовитую бурую, ледяную голубую, осталась последняя красно-черная.

Не знаю, что и думать.

Как зомби хожу по комнате из угла в угол, пытаясь собраться, но не выходит. То замру у окна, проваливаясь в свои воспоминания, размышления, то ищу одежду, не замечая, как уже сжимаю ее в руках. Рассеянная, потерянная. Будто в лесу заблудилась и не знаю куда идти, зачем, для чего.

Перед глазами непрестанно возникает его образ. Он преследует меня, не давая переключиться, постоянно всплывая в памяти.

Снисходительный усталый взгляд, клубы тумана, окутывающие темную фигуру, голос. Вспоминаю его убежденное "когда ты меня полюбишь…раньше, чем ты думаешь", и негодование в душе поднимается.

Я не из тех, кто верит, будто своего мучителя можно полюбить, переступив через страх, ненависть, отвращение, но почему-то в груди неуместное сладкое томление, тянет, сплетаясь тугим комком.

Страх? Его с каждым мигом все меньше. Он бледнеет, рассыпаясь на осколки. Ненависть? Тоже тускнеет, теряя свою упоительную яркость.

Я же говорю. Полный сумбур.

Может этого он и добивался? Чтобы окончательно запуталась, потеряла саму себя? Только зачем? Какой во всем этом смысл? Я не понимаю, но объяснять, похоже, никто не собирается. Особенно Он…

Кстати, а как его зовут? Даже не подумала вчера об этом спросить, полностью растерялась, настолько опешила оттого, что соизволил появиться. Прав он был. Ничего стоящего я не спросила.

Может, еще одну попытку предпринять?

Прикрыв глаза, прислушиваюсь к гудению своего сердца, собираюсь духом, а потом киваю самой себе. Да, пожалуй, стоит еще раз его позвать, пообщаться. Только теперь не стоять и не пялиться на него с открытым ртом, а задавать вопросы, четкие и по делу. Тут же начинает сладко тянуть, давить где-то под ребрами.