Я тебя ждал (СИ) - Дюжева Маргарита - Страница 32

О, Боже, дай мне сил!

***

– Арина! – зову ее не для того, чтобы вернуть назад, а с целью убедиться – она меня не слышит.

Не оборачивается на мой зов, просто удаляется. Зачем-то иду следом за ней, чувствуя, как надрывно бухает сердце в груди. Балансирую на грани между страхом и решимостью получить ответы. Пусть сестра уходит, мне так даже спокойнее. Мне не страшно остаться одной, но мысленно прошу только об одном: только бы не начались бешенные, безумные движения. Этого мне не вынести, сдамся и опять сбегу.

Арина доходит до середины коридора и потом истончается, растворяется в воздухе, исчезает.

Эх, ты ж ё-моё…

Стою, смотрю на то место, где секунду назад была она и не могу пошевелиться. Страшно. Как бы я не храбрилась, не хорохорилась, мне страшно. И я очень устала от этого страха. Больше не хочу.

Резко выдохнув, на миг зажмуриваюсь, сжимаю кулаки, резко вдыхаю, чувствуя, как легкие покалывает, распирает изнутри, и снова громко спрашиваю:

– Где ты???

Из гостиной доносится легкий шелест, будто кто-то листает страницы книги. Безобидный звук, но у меня от него дыбом волосы встают, и не только на голове. Делаю шаг назад, и еще один, бросая беспомощный взгляд в сторону лестницы и еле сдерживаясь, чтобы не убежать. Нельзя! Я хочу знать, что происходит! Какого черта ему от меня нужно и сколько это будет продолжаться.

Вытирая вспотевшие ладошки, собираюсь духом и иду туда, откуда доносятся непонятные звуки.

В комнате никого нет. На журнальном столике лежит раскрытая книга, оставленная сестрой. Тихо, спокойно, никто ничем не шелестит, но это спокойствие меня больше не обманет. Я его чувствую. У него такой взгляд, что пробивает насквозь. И сейчас, в данный конкретный момент, он на меня смотрит. Пристально разглядывает, не отрываясь.

Остановилась в центре, подобралась, выпрямила спину, расправила плечи и, гордо вскинув подбородок, произнесла:

– Я знаю, что ты тут!

В ответ тишина. На миг чувствую себя дурой, разговаривающей с воздухом в пустой комнате, но только на миг. Я знаю, что здесь не пусто! Знаю, что кроме меня тут еще кто-то есть. Он! Чертов потусторонний маньяк, родом из моих кошмарных снов.

– Покажись! – громко кричу, требуя.

С минуту ничего не происходит, а потом в углах помещения начинают появляться белые струйки тумана. Скользят по стенам, с каждой секундой набирая цвет, интенсивность. И уже кажется, что повсюду припрятаны брикеты углеродного диоксида, и они дымятся, парят, наполняя пространство белыми клубами.

С периметра комнаты, из углов в мою сторону стягивает молочно-белое марево, стелется по полу густым ковром, неумолимо приближаясь ко мне.

Колени трясутся, как у зайца. Проклятье! Позвала, называется!

Отступаю на несколько неуверенных крошечных шагов, когда к пальцам босой ноги прикасаются туманные щупальца.

Ой-ой-ой, мама! Мамочка! Надо бежать отсюда!

Туман клубится все быстрее, образуя вокруг меня вихрь, отсекая пути отступления. Внутри меня тоже все клубится в бешеном хороводе, заходится в диком ужасе. Но я справляюсь, удерживаюсь на месте, не делая попыток сбежать. Хватит, набегалась! Тем более если побегу – он ринется следом. Хищник всегда преследует трусливую жертву, а я устала быть жертвой.

Комната теряет свои очертания, в белесой мгле уже ничего не разобрать. Стою, потерянная, и молюсь только об одном – не потерять сознание. В этот раз спасительная тьма мне не нужна. Мне нужны ответы. Хоть какие-нибудь. Хоть крупица здравого смысла во всем происходящем.

Неожиданно наваливается тишина. Внезапная, глухая, давящая, как в вакууме.

А потом… Потом холодным воздухом по плечам, приходит ощущение того, что он здесь, прямо за моей спиной. Еле сглотнув, горячий ком, вставший поперек горла, медленно оборачиваюсь.

В последний миг удается сдержать крик, когда вижу его. Темный, живой туман, прорисовывающийся в молочно-белом мареве. Он пульсирует, обретает очертания, из сумрачного размытого пятна проступает высокая фигура. Мужская, высокая, широкоплечая.

Туман бледнеет, все больше выдавая контуры того, кому принадлежит.

Вижу черты его лица, глаза. Серые, под стать самому туману, проницательные, кажется, что смотрят вглубь, проникая под внешнюю оболочку.

Хочется укрыться, спрятаться от него, но не могу даже пошевелиться. Смотрю на него, глупо открыв рот.

Когда шла за ответами, звала его, в голове, где-то на задворках билась мысль, что все это бред больного воображения. Звала, но не верила, что появится.

И вот он передо мной, а я не знаю, что делать, что спрашивать.

Ураган из белой мглы успокаивается. Теперь вижу его довольно отчетливо, по контуру тела, будто испаряясь с его поверхности, стелются белые клубы тумана.

Голова, верхняя часть туловища меньше покрыты им, зато ноги практически утопают в клубах. Так что толком и не рассмотреть. Он в черной одежде. На плече проступает темная татуировка. Что-то абстрактное, замысловатый узор. Однажды, я ее уже видела. Она появлялась на руке у Андрея.

Выдыхаю, только тут осознав, что все это время задерживала дыхание, и легкие уже жжет от недостатка кислорода. Рассматриваю его во все глаза.

Хороший такой мужик, качественный. Высокий, плечистый. Не скажу, что здоровенный, как Ришкин Андрей-гора мышц. У этого все в меру. По тому, как стоит, как держится – видно, что сильный. На каком-то подсознательном уровне эту силу улавливаешь, впитываешь, а еще от него идет уверенность. В себе, в своих действиях, в своей правоте. Это бесит, выводит из себя. Но я по-прежнему стою перед ним, не скрываясь, рассматриваю. Причем одолевает такое чувство, будто он снисходительно позволяет это сделать. Молча, ждет, когда налюбуюсь.

Черт. Внутри смущение поднимается, оттого что впервые вижу того, с кем неоднократно занималась сексом. Странное чувство, так и хочется протянуть "так вот ты какой", но молчу. Во рту пересохло, я вообще, похоже, забыла, как своим голосом пользоваться.

Вскинув голову, смотрю ему в глаза.

Жуткие, и в то же время невероятные.

Там одновременно плещется бездонный океан, раскидывает щупальца непроглядный мрак и давит свои превосходствам древняя Вселенная.

Даже дышать перестаю под этим взглядом, ощущая себя маленькой, чуть ли не ребенком.

Древний. Несмотря на то, что выглядит как мужчина в рассвете сил, он – древний. Я даже боюсь предположить, сколько ему на самом деле лет.

Моя решимость поговорить, задать животрепещущие вопросы существенно поубавилась.

Как тут спрашивать, когда стоишь по стойке смирно и боишься шелохнуться под этим тяжелым, как бетонная плита взглядом?

Что ему от меня надо? ЕМУ! От такой девчонки, как я? Если захочет – раздавит, как муху. Знаю, что ему это по силам.

Понимаю, что он меня использует. Для чего?

Мозг, затуманенный постоянным страхом, постепенно оживает, сбрасывая привычное оцепенение. Со скрипом шестеренки в голове начинать вращаться, анализируя все, что происходило.

В памяти всплывает наше первое тесное общение в бане, когда он, используя удачно подвернувшегося под руку парня сестры, тщательно промассировал, совсем не там, где планировалось изначально. Второй раз на кухне прямо в присутствии обезумевшей сестры. Опять в образе Андрея, но точно помню, как на руке проступало загадочное тату, то самое, что вижу сейчас. Третий раз – он прозрачен, невидим, но уже может ко мне прикасаться. Сам, без чьей-либо оболочки. Теперь вот стоит почти настоящий, реальный. Руки чешутся, чтобы прикоснуться, проверить свои догадки. Убедиться в том, что стал осязаемым. Конечно, не делаю этого. Ни при каких условиях, ни за какие сокровища мира, я к нему добровольно не прикоснусь. Но факт остается фактом – он становится материальным, все больше набирается сил, с каждым разом, как мы…

– Ты проявляешься? – вопрос все-таки срывается с дрожащих губ.

Не особо рассчитываю на ответ, но все же получаю его:

– Да.