Я тебя ждал (СИ) - Дюжева Маргарита - Страница 16

Замираю, словно громом пораженная, напоминая о том, что надо дышать.

С моим "помню – не помню" все отлично. Все супер!

Я попросту о нем забыла! Забыла, как о какой-то несущественной, ничего не значащей мелочи. Подумаешь, стала терять свои дни. Что такого?

Черт! Со мной точно творится что-то страшное.

***

Поскольку соврала сестре о вызванном мастере, приходится срочно искать объявление в Интернете, и приглашать человека для решения проблемы. Это оказалось не так просто. Все были готовы придти завтра, послезавтра, и ни один из мастеров не мог приехать и все исправить прямо сейчас. Но я не оставляла попыток, прозванивала все найденные объявления до тех пор, пока мне не улыбнулась удача. Мастер нашелся.

Через пару часов, которые я упорно отсиживалась в своей комнате, оправдывая себя внезапно разгоревшимся желание почитать книжку, сидя у окна, приезжает седовласый дед, с хлюпающим сизым носом, но, как выясняется чуть позже, золотыми руками. Сначала пытаюсь через окно объяснить в чем дело, что весьма проблематично, поскольку дед немного глуховат, а потом вспоминаю, что у нас вроде как запасной выход есть.

Запускаю его, и он, молча, пыхтя и сопя, принимается за замок. Стою рядом с ним, тревожно осматриваясь по сторонам. Все кажется, что где-то на границе видимости улавливаю какое-то движение, но стоит повернуться в ту сторону, и ничего нет. С каждой минутой все больше убеждаюсь в том, что годы, прожитые с Вадимом, не прошли даром, оставили внутри грязный уродливый отпечаток, и мне пора лечиться.

– Сукин сын, ненавижу, – шепчу чуть слышно, себе под нос, – руки бы тебе переломать, за все, что сделал со мной.

Для устранения неполадок мастеру требуется примерно полчаса, после чего он еще раз все проверяет, удовлетворенно кивает и уходит, снова оставив меня в полнейшем одиночестве.

Растерянно смотрю на закрывшуюся за ним дверь, чувствуя, что отступившая было тревога, снова начинает шевелиться в груди. Безжалостно давлю ее, мысленно повторяя, что бояться нечего, это же дом, милый, родной дом.

Аккуратно несколько раз отпирала и запирала дверь, проверяя исправность замка. Все легко, как по маслу, нигде не скрипит, не заедает. Молодец дед!

Выхожу на крылечко, некоторое время просто стою, упершись локтями на перила. Потом спускаюсь по лесенке и иду в огород. Нашла себе занятие, которое гораздо лучше отвлекает от ненужных мыслей – прополка грядок. Так увлеклась, что, забыв обо всем на свете, делала одно, второе, третье, носилась по огороду как маленький тайфун, только непроизвольно обходила баню по широкой дуге, потому что ее маленькие, темные окошечки, напоминали о гадком "сеансе массажа".

Спустя какое-то время поняла, что умираю от голода. Убрала садовые инструменты, помыла руки и пошла в дом. На пороге притормозила, не уверенная в том, что хочу туда заходить, но потом мысленно себя обругала и, упрямо вскинув подбородок, отправилась на кухню.

Обедала, изо всех сил стараясь не прислушиваться, не давать воли расшалившемуся воображению. Ела, не отрывая взгляда от тарелки.

После обеда убираю посуду, навожу за собой порядок, а потом иду к телевизору, и включив развлекательный канал, растягиваюсь на диване.

Не смотря на работу в огороде, это был скучный день, вялый, безжизненный. Такое чувство, словно я – ленивая муха, завязшая в меду.

Мне просто необходимо взбодриться.

Надо найти работу, чтобы куда-то выйти из дома, чтобы проблемы рабочие навалились, и не оставалось времени на ненужное самокопание, на сожаления о разрушенной судьбе.

Пусть не в газету, не репортером, как я об этом мечтала всю свою жизнь. Просто работу. Место, в которое надо ходить каждый день, и где будет в хлопотах проходить большая часть этого самого дня.

Да! Так и поступлю!

Убедив себя в правильности принятого решения, наметив план действий, окончательно успокаиваюсь и незаметно засыпаю под мерное ворчание телевизора.

Когда возвращается Арина, и будит меня, коснувшись плеча, приветствую ее ласковой, довольной улыбкой. Все страхи и сомнения спрятаны глубоко внутри, чтобы не расстраивать любимую сестру.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Впрочем, это уже кто-то сделал до меня.

Она пришла домой грустная, нервная, с глазами на мокром месте.

Рассказывает о том, какая ужасная клиентка ей сегодня досталась, как ей ничего не понравилось, как она раскритиковала всю Аринкину работу в пух и прах, хотя сестренка старалась, и результат вышел прекрасный. Потом Риша поругалась с администратором, вставшим на сторону скандальной клиентки, и вдобавок, когда шла домой, сломала каблук на любимых босоножках. Горько всхлипывает, вспоминая о своих злоключениях.

Бедная сестричка, день сегодня у нее не задался. Утешаю, как могу, пытаюсь переключить, перевести разговор в другое русло, начинаю размышлять вслух о том, что мне нужна работа, спрашиваю ее мнения, совета. Мало-помалу она подключается к моей беспечной болтовне, поддакивает, кивает, но по щекам по-прежнему бегут слезы от обиды. Она всегда была крайне впечатлительной, и долго переживала по каждому поводу. Похоже, вечер обещал быть печальным.

В довершение ко всему около девяти звонит Андрей и, извиняясь, сообщает, что не может сегодня придти. Я безумно рада, но старательно прячу свой восторг, а сестра, наоборот, окончательно сникает, расстраивается, и в скором времени отправляется спать, сославшись на то, что у нее болит голова, нет настроения, а завтра очень рано вставать – первая клиентка попросила принять ровно в восемь.

Не хочу одна сидеть у телевизора, поэтому отправляюсь следом за ней, хотя сна пока ни в одном глазу.

***

Спать действительно не хотелось. Я повалялась на кровати. Почитала, посмотрела в окно, наблюдая за тем, как темнеет небосвод. Как сумерки плавно перетекают в ночь, зажигая на небе хрустальную россыпь звезд. Помечтала о том, что когда-нибудь у меня все наладится, я опять найду работу, которую буду любить всей душой, может быть встречу человека, предназначенного мне судьбой. Заведу семью, детей. Надо только немного подождать, что бы этот неприятный, грустный период прошел, остался позади, лишь изредка напоминая о себе тревожными снами.

Все пройдет, все наладится. Я в это верю.

На часах уже почти полночь, когда чувствую, что глаза начинают слипаться. Выключаю свет, откладывая в сторону зачитанную до дыр старенькую книжку в ободранной обложке и расползшимся, обтрепанным корешком.

Ну, вот и прошел еще один непонятный, странный день, после моего побега из красивой столичной жизни. Вот и прошел…

…Где-то внизу, приглушенно, словно через толстый слой ваты раздается плач.

Тоскливый. Бесконечно печальный.

Подскакиваю на кровати, прислушиваюсь, пытаясь понять, что к чему.

Это доносится с улицы или из дома?

Сижу, обратившись в слух, но меня окружает густая полуночная тишина.

Показалось?

Снова плач. В этот раз чуть громче. Просто несколько горьких всхлипов, отчетливых, явно внутри дома, и снова тишина. В душе расцветает тревога. Неужели Аринка так и грустит из-за неудачного дня? Бедолага. Она всегда слишком переживала из-за мелочей.

Эх, что же я ее одну в таком состоянии оставила? Надо было идти вместе с ней, ложиться рядом. Как в детстве, как в подростковом возрасте, когда мы могли полночи болтать, рассказывая друг другу обо всех проблемах и чаяниях, а потом крепко засыпать. Бок о бок, делясь сестринской поддержкой.

Сейчас мы уже выросли, но ведь поддержка никогда не помешает, да?

Выбираюсь из постели, натягивая пониже тоненькую трикотажную сорочку, едва прикрывающую бедра и, широко зевая, бреду к выходу, сжимая в руке старенький телефон, который приходится "донашивать" за сестрой.

Опять раздается всхлип, заставляя замирать на месте. В нем улавливаю какие-то странные, чуждые интонации. Нервные. Фальшивые. Будто с издевкой.