Мангазейский подьячий (СИ) - Костин Константин Александрович - Страница 38

Сокольник посмотрел на меня сверху своим фирменным взглядом «как на плесень»:

— Не надо, подьячий… Федор. Не надо, Федор. Я сам справлюсь. Иди.

Я осторожно отлип от стены и двинулся к выходу из переулка, который перегораживал Морозов-средний. Тот покосился на меня многообещающим взглядом — и ни одного хорошего обещания в этом взгляде не было — но не стал меня трогать, и вообще дальше обращать внимания, перевел взгляд на сокольника.

Морозовские стрельцы и вовсе не посмотрели на меня. Они дружно смотрели через плечо своего хозяина, сжимая в руках мушкеты. Интересно, а сокольник не боится, что, когда единственный свидетель удалится — его просто-напросто пристрелят? Один залп — и ни один некромант не поможет. Потому что нет их на Руси, некромантов…

Я оглянулся. Теперь фирменный взгляд сокольника был обращен на Морозова и в этом взгляде явственно читалось, что если стрельцы вдруг решат выстрелить, то это будет проблемой стрельцов. В будущем. В очень быстром и очень неприятном будущем.

Ладно. Надеюсь, он уверен в своих силах, а не просто самоуверен.

Я зашагал к дому, быстро так, почти бегом. Но все же не бегом, нет.

Хорошо, думал я на бе… на ходу, что обитать в городе мне предстоит буквально несколько дней. Найти подход к священнику, потом — проход к Источнику, а потом можно — и нужно — отсюда валить. Останься я здесь чуть подольше — и Морозов явно решил бы отомстить своему недругу, сделав мне какую-нибудь пакость.

Интересно все же, что они не поделили…

— Так, а это кто?

— Это кот, — с охотой пояснила мне Аглашка.

— Я и сам вижу, что это кот.

Предмет обсуждения допил молоко из плошки на полу и гордо задрал хвост, демонстрируя, что да, он — кот, а не кошка.

— Тогда зачем спрашиваешь?

И правда, зачем я это спросил… тьфу ты.

— Я имел в виду — что этот кот делает у нас дома?

— Он здесь живет.

Кот, обычный серый дворовый кошак, полосатый, как окунь и плоский… как окунь, вспрыгнул на подоконник и лениво улегся, свесив хвост. Мол, да, я здесь живу, а ты вообще кто такой?

— И давно он здесь живет?

Мои девчонки переглянулись.

— Час, — наконец сказала Настя.

— Да, точно, целый час, — кивнула Дита.

Я вздохнул:

— Мало нам сумасшедшего зеркальщика, так еще и кота завели.

— Он сам завелся.

— Это как? Коты — не тараканы, сами не заводятся.

— Ну, мы пришли с рынка, а он зашел в дом…

— И сказал: «Здрасьте, я здесь живу»?

— Нуу, примерно да.

— Что, прям так и сказал?

— Не так, конечно, но… Да он тебе что, мешает?

Кот притворялся ветошью, мол, не мешаю, не мешаю я. Я подошел к этому хитрому приблуде:

— Тапок у нас нет, обоев нет… Вроде бы и вреда от тебя особого не будет… Мышей будешь ловить?

— Мяу, — сказал кот с интонацией, в которой явственно слышалось: «Ты сначала разведи мышей, чтоб было, что ловить».

Дожили. Впрочем, денек меня несколько вымотал и никаких сил уже не осталось. Тем более — и вправду, чего я к этому коту привязался? Пусть живет…

С этими мыслями я лег в кровать и положил голову на подушку…

Я поднял голову.

Подвал. Очень знакомый, между прочим, подвал. Тот самый, на третьем уровне, под Домом.

Я вису… вишу… повис на цепях, прикованный за руки и за ноги к косому кресту. И из одежды на мне только те самые цепи. Проще говоря — я голый, как сокол. Так говорят, почему — не знаю, никогда голых соколов не видел.

— Ну что, попался? — произносит голос, который я не хотел бы услышать при таких обстоятельствах.

Откуда-то сбоку выходит боярыня Морозова. С плеткой в руках.

— Значит, это ты меня лапал? — произносит она.

Я молчу, но ответ ей, кажется и не требуется.

— Теперь ты за это заплатишь.

Бесшумно разворачиваются хвосты плети.

Глава 33

Я вскочил на кровати, мокрый… от пота мокрый, а не от того, что вы подумали! Господи, приснится же такое… Я размашисто перекрестился. Никогда такие яркие сны не приходили… не считая того раза, с Машкой Епифанцевой… и еще нескольких… Но этот на них непохож. Хотелось бы надеяться, что это — просто сон, а не видение будущего… Блин, вот зачем я подумал, что это — вещий сон? Ведь теперь не засну! Буду нервничать и переживать, пытаясь понять, как подобное могло произойти и как этого избежать.

С этими мыслями я и заснул.

Больше ничего не снилось, и все равно, проснулся я утром невыспавшийся и разбитый. Сидел, мрачно ковырял ложкой в каше, вылавливая куски мяса и раскладывая их по краю.

Вот мои девчонки грустными мыслями не страдали. Аглашка с Дитой шептали что-то друг другу на ухо и хихикали, смотрясь со стороны как коварные заговорщики. Тетя Анфия счастливо наблюдала, как мы хорошо кушаем, прямо как воспитательница в детском садике… кстати, «детский сад» — очень хорошее определение для команды, которую я собрал. Какой тут гарем, о чем вы? В нормальном гареме девушки должны драться за внимание главного героя. А у меня? Они меня в карты разыгрывают! Это нормально вообще!

Спокойно, Викентий, спокойно… Ты просто не выспался…

Я перевел взгляд с хитрющих заговорщиц — интересно, что они задумали? — и посмотрел на Настю. Та, вообще не обращая внимания ни на что, обсуждала с Александром проблему зеркальной связи. Вернее, то, что эта самая связь нифига не получается. От слова «вообще». Я честно попытался прислушаться к их обсуждению, вдруг какая-то умная мысль промелькнет, но быстро уловил, что единственные понятные слова в их разговоре — это «зеркало» и предлоги. Все равно, что разговор двух программеров слушать. Интересно, как это в книгах у прогрессоров так ловко получается этот самый прогресс двигать? Услышал о каком-то техническом затруднении, тут же вспомнил, как оно разрешается, нарисовал схемку на салфетке — вуаля, ты красавчик. А здесь же… Эх…

Я еще раз посмотрел на Настю. А ведь ей с Александром — интересно. Они на одной волне. Чувствую, мой гарем-негарем скоро лишится одного человека…

Сердце неприятно сжалось. Вроде бы, и отношения у нас с Настей — не как у влюбленных, а, скорее, как у хороших друзей, но все равно — думать о том, что она может уйти к другому… Это больно. А ведь есть еще тетя Анфия, которая тоже может присмотреть себе крепкого мужика, Аглашка, Дита, Клава…

Я печально посмотрел влево, туда, где сидела Клава — и наткнулся на печальный взгляд круглых голубых глаз. Взгляд, который, как только Клава увидела, что я смотрю на нее, засиял так, что мне стало попросту стыдно за свои депрессивные мысли. Разве можно унывать, когда на тебя с восторгом смотрят такие ясные глазки! И эти миленькие щечки, такие хорошенькие!

Я приобнял Клаву за плечики, отчего та чуть не замурлыкала, и встал, охваченный жаждой деятельности.

— Девочки, сегодня я иду на разведку! А ночью мы отправляемся к Источнику. В этот раз у нас точно все получится!

По-любому! Два раза мы промахнулись — на третий все получится! В русских сказках три — волшебное число. А я же — на Руси и практически в сказке.

Все получится!

И все же — что мне делать с девчонками?

Когда я бодро вышагивал в сторону церкви, депрессивные мысли вернулись обратно. Я ведь не герой гаремника, у меня не получится жить с ними со всеми по очереди… ага, в понедельник — Аглашка, во вторник — Дита… в субботу и воскресенье — выходной… Все ж таки нужно выбрать одну… а кого? Они мне все нравятся совершенно одинаково, и влюблены они в меня совершенно одинаково, выбрать одну — огорчить и расстроить других. А я не хочу огорчать ни одну из них. Что делать? Кого выбрать?

Шебутную и непоседливую скоморошку Аглашку?

Проказливую и ехидную бесовку Диту?

Серьезную и надежную ведьмочку Настю?

Послушную и тихую княжну Клаву?

Опытную и домашнюю тетю Анфию?

Кого? Кого?

Кто?!