Японские писатели – предтечи Новейшего времени - Сосэки Нацумэ - Страница 1

Annotation

В сборнике представлены эссе и рассказы выдающихся писателей и общественных деятелей Японии нового и новейшего времени: С. Нацумэ, патриарха японской литературы; К. Нисида, первого философа, сделавшего попытку совместить западную философию с положениями дзэн-буддизма; Р. Эдогава, первого японского писателя детективных рассказов; А. Сакагути, выразившего в своих эссе отчаяние и духовных кризис послевоенной Японии, яркого противника императорской системы; Ю. Мисима, выдающегося писателя, сторонника возвращения императору реальной власти, не понятого и совершившего харакири; Я. Цуцуи, известно автора гротескных и едких рассказов, уже 30 лет назад в ярких цветах предсказавшего гонения на табакокурильщиков.

Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Содержание

Нацумэ Сосэки — ДЕСЯТЬ НОЧНЫХ СНОВ

Нисида Китаро — ТОЛКОВАНИЕ КРАСОТЫ

Эдогава Рампо — МЕДНАЯ МОНЕТА В 2 СЭН

Сакагути Анго — УПАДОК, УПАДОК (продолжение)

Мисима Юкио — В ЗАЩИТУ КУЛЬТУРЫ

Мисима Юкио — ГОЛОСА ДУХОВ ГЕРОЕВ

Мисима Юкио — УЧЕНИЕ ВАН ЯНМИНА КАК РЕВОЛЮЦИОННАЯ ФИЛОСОФИЯ

Цуцуи Ясутака — ПОСЛЕДНИЙ КУРИЛЬЩИК

Японские писатели — предтечи Новейшего времени

Нацумэ Сосэки

ДЕСЯТЬ НОЧНЫХ СНОВ

Первый сон

Второй сон

Третий сон

Четвёртый сон

Пятый сон

Шестой сон

Седьмой сон

Восьмой сон

Девятый сон

Десятый сон

Нисида Китаро

ТОЛКОВАНИЕ КРАСОТЫ[32]

Эдогава Рампо

МЕДНАЯ МОНЕТА В 2 СЭН[44]

1

2

3

Сакагути Анго

УПАДОК[49]

УПАДОК (продолжение)[61]

Мисима Юкио

В ЗАЩИТУ КУЛЬТУРЫ[72]

Культурничество и его противоположность

Национальные особенности японской культуры

Три особенности национальной культуры

От чего защищают культуру?

Совпадение созидания и защиты

Четыре стадии послевоенного национализма

Целостность культуры и тоталитаризм

Император, как культурная категория

ГОЛОСА ДУХОВ ГЕРОЕВ[108]

1

2

3

4

5

6

7

УЧЕНИЕ ВАН ЯНМИНА КАК РЕВОЛЮЦИОННАЯ ФИЛОСОФИЯ[121]

Цуцуи Ясутака

ПОСЛЕДНИЙ КУРИЛЬЩИК[166]

notes

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

37

38

39

40

41

42

43

44

45

46

47

48

49

50

51

52

53

54

55

56

57

58

59

60

61

62

63

64

65

66

67

68

69

70

71

72

73

74

75

76

77

78

79

80

81

82

83

84

85

86

87

88

89

90

91

92

93

94

95

96

97

98

99

100

101

102

103

104

105

106

107

108

109

110

111

112

113

114

115

116

117

118

119

120

121

122

123

124

125

126

127

128

129

130

131

132

133

134

135

136

137

138

139

140

141

142

143

144

145

146

147

148

149

150

151

152

153

154

155

156

157

158

159

160

161

162

163

164

165

166

167

Японские писатели — предтечи Новейшего времени

Антология

(перевод с японского А.Г. Фесюна)

Нацумэ Сосэки

(夏目漱石)

НАЦУМЭ Сосэки, настоящее имя НАЦУМЭ Кинноскэ (夏目金之助) (09.02.1867-09.12.1916) — один из основоположников современной японской литературы.

Родился в Эдо (Токио) в обеспеченной семье старшины одной из городских общин, которая после Реставрации Мэйдзи обеднела. Будучи поздним (и нежеланным) ребёнком, был отдан в чужую семью, затем вынужденно вернулся к родителям, но отношения с ними так и не сложились.

Закончил Токийский университет по отделению английской литературы; три года учился в Великобритании, вернувшись преподавал английский язык и литературу, но вскоре оставил преподавание, занявшись писательской работой.

Многие известные японские литераторы (в частности Акутатава Рюноскэ) считали Нацумэ Сосэки своим учителем.

ДЕСЯТЬ НОЧНЫХ СНОВ

Первый сон

Вот что мне снилось. Я сидел на подушке, скрестив руки на груди, у изголовья женщины, лежавшей лицом к небу.

— Я умираю, — тихо сказала она. Её длинные волосы рассыпались по подушке, очерчивая мягкие черты её овального лица. В совершенно белых щеках кровь лишь слегка намекала о своём цвете, а губы, конечно же, были красными. Было совершенно не похоже, что она умрёт. Но она сказала своим тихим голосом весьма определённо, что умирает. Я понял: совершенно очевидно, она умрёт.

— Вы уверены? Вы действительно умираете? — спросил я, заглядывая сверху в её лицо. Её глаза широко открылись.

— Да, — ответила она. — Я умираю.

Под густыми бровями её глаза были совершенно чёрными, и в глубине этой черноты чётко отражались два моих облика.

Глядя в эти сияющие чёрные глаза, глубокие до почти полной прозрачности, я не мог поверить, что она действительно умрёт. Вновь приблизив губы к подушке, я сказал:

— Вы точно не умрёте, всё будет хорошо.

Но женщина настаивала таким же тихим голосом:

— Нет, умру. Ничего не поделаешь.

— А вы видите моё лицо? — спросил я, пристально не вглядываясь.

— Вижу ли? — ответила она с улыбкой, — да разве вон там не оно отражается?

Я замолчал и отвёл глаза от подушки. Сложив руки на груди я подумал: действительно ли она умрёт?

Через некоторое время женщина заговорила вновь.

— Когда я умру, похороните меня, пожалуйста. Выройте нору большой жемчужной раковиной, а потом частичкой упавшей звезды отметьте место могилы. Затем подождите рядом с ней — я снова к вам приду.

Я спросил, когда она придёт?

— Солнце встаёт, правда? А потом заходит. И снова встаёт, и снова заходит. Вы можете дождаться меня, пока солнце переходит с востока на запад, с востока на запад?

Я молча кивнул. Слабый женский голос окреп.

— Пожалуйста, ждите меня сто лет, — твёрдо сказала она.

— Ждите меня, пожалуйста, сидя у могилы, сто лет. И я обязательно приду.

Я просто ответил, что буду ждать. И сразу же моё чёткое отражение в её глазах стало мутнеть, как отражение в воде изменяется при её движении; женщина закрыла глаза. Из-под длинных ресниц выползла слезинка. Она была мертва.

Я спустился в сад и вырыл ямку раковиной-жемчужницей с острой, плавно закруглённой боковиной. Перламутр на её внутренней стороне блестел под лунным светом каждый раз, когда я зачерпывал землю. В воздухе стоял запах сырой земли. Вскоре ямка была готова, и я опустил в неё женщину. Затем аккуратно засыпал её сверху мягкой землёй, и с каждым движением на раковине блестел лунный свет.

Затем я пошёл и отыскал кусочек упавшей звезды, чтобы положить его сверху. Он был круглый, и я подумал, что его края и углы стесались за время долгого падения по небу. Когда я клал его поверх земли, то ощущал в руках и в груди небольшое тепло.