Камень. Книга восьмая - Минин Станислав - Страница 3

– А мне все равно, государь… – поклонился тот императорской чете. – Когда-то же надо за собственные проколы отвечать, а не в кустах на заднице отсиживаться. Да и Алексей Александрович насчет моего присутствия выразился вполне конкретно.

– Смелый, значит? – хмыкнул император. – Отчаянный… на всю голову? Ну-ну. Тогда иди с богом. Если умудришься не получить множественных травм, несовместимых с жизнью, постарайся свести разговор к состоянию Кузьмина и Белобородова, может, хоть это Лёшку от всей этой херни отвлечёт.

– Будет исполнено, государь, – Пафнутьев опять поклонился и с невозмутимым видом направился в сторону скорой.

Дернувшегося было за другом старшего сына император остановил жестом:

– Не стоит, Саша, пусть будет как будет…

А сам повернулся к князю Пожарскому и глазами показал в сторону удаляющегося Пафнутьева.

– Виталий Борисович, надеюсь, с Алексией все в порядке? – Он кивнул. – Ну, теперь ей, слава богу, уже никто не угрожает. Пригубите? – я протянул Пафнутьеву уже ополовиненную бутылку коньяка, который только-только начал оказывать на меня нужное действие.

Он отрицательно помотал головой:

– Нет, спасибо… Алексей, прими мои самые искренние соболезнования… И… не доглядел я…

– Виталий Борисович, бросьте! Уж против покойного Бирюкова у вас шансов практически не было, но вы же все равно Вику каким-то образом прикрывали?

– Прикрывал, но, видимо, недостаточно, – кивнул он. – Троих обнаружили в коматозе, один погиб…

– И ещё одна смерть, и снова из-за меня, – прошептал я. – Что ещё успел натворить покойный батюшка Бирюков?

– Больше ничего… кроме Вики. Судя по тому, что ты рассказал ранее государю с государыней и твоему отцу, а также по заключениям врачей скорой помощи и наших специалистов, эта тварь подстраховалась и Викторию… убила ещё до телефонного разговора с тобой, характер травмы и соответствующие следы на шее жерт… Виктории это подтверждают. Да и вероятность подобной травмы при такой легкой аварии приближается к нулю.

– Виталий Борисович, вы же сами понимаете, это ничего не меняет.

Пафнутьев эти мои слова проигнорировал и продолжил:

– Судя по отчетам колдунов «Тайги», они Бирюкова даже почувствовать не успели…

– Кто бы сомневался… – пробормотал я. – И они даже не предполагают, как им сильно повезло, что они Бирюкова почувствовать не успели, иначе…

– Колдуны предполагают, что Бирюков до самой своей смерти использовал защиту, против которой они бессильны. И, Алексей, что самое характерное, наши колдуны в один голос заявляют, что не чувствовали они и тебя, за исключением гнева.

– Неужели? – поморщился я.

– А вот от твоего гнева пострадавшие всё-таки есть. Во-первых, это практически все твои дворцовые и совсем чуть-чуть бойцы «Тайги», и во-вторых, Ваня с Прохором. И если Ваня кое-как оклемался, то твоему воспитателю серьезно досталось, до сих пор без сознания валяется.

– Прохором и Ваней я займусь, как только здесь все закончится. – И хлебнул коньяка. – А сейчас, Виталий Борисович, мне хотелось бы побыть с Викторией…

– Вова, ты со своими простился? – не отрывая глаз от дороги, поинтересовался у друга отец Василий.

– Можно и так сказать… – вздохнул тот. – А ты?

– Тоже… Остальных братьев предупредил, что… с ними произойти может?

– Предупредил.

– И как они встретили это известие?

– Со смирением. Только покойный Олежа, тварь такая, удостоился нескольких нелестных комментариев, а так… Все уже к неприятностям привыкли.

– Это да. А куда мы вообще едем?

– Как куда? В гостиницу. Я, Вася, на глазах у жены и детей помирать не собираюсь.

– А нельзя было гостиницу снять в городе?

– А ты разве не хочешь перед смертью на природе чистым воздухом подышать? – хмыкнул Владимир.

– Ты же знаешь, что перед смертью не надышишься, – натянуто улыбнулся Василий. – Но погулять в лесочке, надышаться и побыть в тишине перед безвременной кончиной я всё-таки не откажусь…

Глава 2

Когда Печорские увезли Викторию, никакого смысла оставаться у особняка Пожарских уже не было, и я медленно побрел к себе домой, не обращая внимания на канцелярских колдунов, выстроившихся «коробочкой» по ходу моего движения.

– Лёха, как же так? – От калитки дедовского дома отделилась фигура, в которой я узнал Сашку Петрова.

– Ты как здесь? – остановился я.

– Так я же у Михаила Николаевича в особняке эту ночь провел, а когда тревога поднялась, Михаил Николаевич приказал здесь ждать и на улицу не выходить… Лёшка, мне очень жаль…

– Мне тоже… – кивнул я. – Пошли уже домой, Шурка… Желательно молча… – И побрел дальше.

Уже у самого дома нас догнали дворцовые во главе с Михеевым, а на крыльце ожидал Кузьмин. Выглядел колдун отвратительно – бледный, с мешками под глазами, весь какой-то перекошенный, с потухшим взглядом.

– Как Прохор? – спросил я у него.

– Плохо Прохор, – проскрипел он. – Я сам-то кое-как оклемался, а на Петровича сил уже не хватило. Возьмёшься?

– Где он?

– В своих покоях, кое-как туда его на себе отнес.

– Владимир Иванович, – я повернулся к начальнику охраны и указал на Петрова, – проследите, чтобы наш впечатлительный Рембрандт никуда не лез и под ногами не путался. И скажет мне кто-нибудь, наконец, в каком состоянии находятся те трое канцелярских, которых Бирюков погасил?

– Состояние стабильное, – сообщил ротмистр, – с ними работают двое колдунов.

– Слава богу! – выдохнул я. – Хоть какая-то нормальная новость… Господа, – и указал на первых трех попавшихся бойцов «Тайги», – вы пойдете со мной, хоть рядом постоите и глазками посмотрите на то, что и так вы должны уметь делать в подобных ситуациях.

И в сопровождении ковыляющего Кузьмина направился в сторону лестницы.

– Царевич, – на пролете между этажами обратился ко мне колдун, – надо бы «Тайге» команду дать, чтобы они нашими поварятами занялись, а то те до сих пор в отключке валяются… Слава богу, все по вечернему времени произошло, фактически только они из обслуги в доме и остались…

– Почему раньше не доложил? – Во мне внезапно стало расти глухое раздражение, которое тут же сменилось стыдом. – Прости… Рация с собой? – Он кивнул. – Командуй.

И под бубнеж Кузьмина в рацию мы вошли в покои моего воспитателя.

Состояние находящегося без сознания и еле дышащего Прохора действительно было тяжелым – его доспех довольно сильно покорежило моим гневом.

Темп!

В первую очередь залить весь доспех воспитателя светом и несколько раз перекрестить…

Дождавшись, когда посветлеет весть доспех, дать команду на восстановление…

Контроль…

Очнувшийся Прохор открыл глаза, а я, упав рядом с его диваном на колени, обнял еще ничего не понимающего воспитателя и прошептал:

– Прости, папка, так было надо… – И повернулся к Ивану. – Теперь твоя очередь.

Проделав с колдуном аналогичные мероприятия и убедившись, что нужный эффект достигнут, сказал:

– Остаешься следить за Прохором, если что – зови. А я пока пойду проверю, как там «Тайга» справляется с нашими поварами. – И повернулся к остальным колдунам. – Вы со мной.

На кухне все было в порядке – бойцы «Тайги» уже привели в чувство поваров, проведя с ними все необходимые реанимационные мероприятия. Еще раз глянув для очистки совести пострадавших, вернулся в большую гостиную, где застал хмурых Николая с Александром Романовых и заплаканную Алексию с обнимающим её Виталием Борисовичем Пафнутьевым. Если братья, увидев меня, только кивнули, то Алексия, вырвавшись из объятий приемного отца, подбежала ко мне, буквально бросилась на шею и разрыдалась в голос.

– Тихо, тихо, Лесенка, – зашептал я ей на ухо, гладя по голове, – сейчас уже ничего не поделаешь, раньше мне думать надо было…

Кое-как успокоив девушку и передав ее обратно под опеку Пафнутьеву, подошел к братьям.