Предатель. Ты не узнаешь о двойне - Гейбатова Мила - Страница 4

Сажусь на водительское место и резко выезжаю за ворота, смахивая на ходу слезы. Я за всю жизнь столько не плакала, кроме, может быть, младенческого периода, как в эти два дня. Черт, и как живут девушки, полностью зависящие от своих богатых мужей? Я себя независимой считала, и то сейчас переживаю за автомобиль, не должна ли я его отдать.

Совсем затюкали нормального адекватного человека, которой я себя считала. С работы под попу коленкой, из квартиры тоже. Ладно, доеду до своей однушки, потом решу, что делать с машиной. Хорошо, квартирантов не пустила, а то сейчас было бы неудобно просить их резко съехать, люди ж не виноваты.

Ну Виктор Андреевич, ну урод. Еще больший, чем его сыночек. Да, впрочем, вся семейка гнилая. Еще и угрожают, что уничтожат меня, если предам историю огласке, хотя и стоило бы, но справедливости в этом мире сложно добиться, уж я–то точно знаю.

Моя двоюродная сестра как–то связалась с мажором, как это модно говорить, и забеременела от него. Ей ни поддержки, ни свадьбы, ни алиментов, естественно, не перепало. Еще и наехали, что сама неизвестно от кого нагуляла ребенка, а теперь что–то несправедливо требует.

Я посоветовала сделать тест днк. Всякими правдами и неправдами они его сделали, но лучше от этого не стало. Справедливость все равно миновала мою сестру.

Черт, а ведь я тоже с мажором связалась, только замужем за ним успела побывать, да ребенка не нагуляла, не получалось у нас. Родственники на свадьбе были очень за меня счастливы. Подозреваю, что не все искренне, но вида не показывали. Что ж, теперь я тоже выброшена на улицу. А причины этому так и не узнала.

Кто о чем, а я все анализирую поведение Стаса. И до сих пор хочу его увидеть, взглянуть в его глаза и как плюнуть! О перемирии и прощении точно речи больше не идет. Его отец сделал одно полезное дело, прогнал истерику и заставил меня злиться.

Спустя час доезжаю–таки до своих хором на окраине.

– Ничего, зато свое. Да и люблю я квартирку, к личной заработанной собственности всегда трепетные чувства, – подбадриваю себя, выходя на улицу. – Наследство еще помогло, конечно, но, главное, не Стас. Это все только мое.

Дома, к счастью, все хорошо. Надеюсь, сюда никто не заявится, хотя замки я бы на всякий случай сменила.

В три захода затаскиваю свои вещи, поскольку лифт не работает, а еще и еду пришлось купить. Аккуратно кладу сумки и пакет и понимаю, что мне решительно нечего делать. На работу не надо, муж ушел в сиреневый закат, а подруг я не нажила в этом городе. Так, приятельницы по работе, не более того. Все общение сводилось к редким перерывам на кофе и то, только до серьезных отношений со Стасом.

Одна только осталась, Елизавета Михайловна, наш главный бухгалтер. То есть теперь их главный бухгалтер. Старше меня на двенадцать лет, давно и прочно замужем, но нам вдвоем было интересно изредка пересечься, чтобы вспомнить, что девушки любят поболтать.

И тут, как по мановению волшебной палочки, у меня звонит телефон.

– Лиза? – произношу неверяще в трубку. – Или, точнее, Елизавета Михайловна, – мгновенно поправляю себя, – я расчет уже получила, если вы за этим звоните. Оригиналы документов еще не смотрела в почтовом ящике, но обязательно гляну.

– Избавь меня от своего официального тона, Юля, – говорит она, – лучше расскажи, что ты такое натворила, что тебя чуть ли не во враги народа записали? Ходят сплетни, что ты слила какую–то важную информацию своему любовнику.

– Ч–что? – на этой фразе я натурально давлюсь воздухом. – А можно поподробнее?

– Я так и знала, что бред, – отвечает Лиза. – Приезжай к четырем в наше кафе, я найду предлог сбежать пораньше с работы. Там и поговорим.

Глава 6

Сбрасываю звонок и стою в растерянности несколько минут. Меня подозревают в чем–то серьезном, потому такое отношение?

В душе появляется надежда. Это глупо, но она прямо–таки расцветает большим букетом луговых ромашек на весеннем поле. Очень глупо.

По сути, если даже меня в чем–то там без меня уличили, можно было поговорить, выяснить все с глазу на глаз. А они в итоге поступили не как с женой и невесткой, а как с простой наемной служащей с небольшими привилегиями.

Ох, но ведь я совершенно точно ничего никому не сливала, даже непреднамеренно не могла так поступить. Как? Если я ни с кем вне офиса не общаюсь. После работы домой и так далее. И какой любовник? Что за бред? Я обычная девушка, которой хватает молодого мужа. И я его вообще–то люблю. Гада такого неблагодарного.

Да и в офисе ничего лишнего я никогда не обсуждала, только по существу с сотрудниками. Елизавета Михайловна не в счет, мы с ней никогда про работу не разговаривали, потому что тошно от нее в таком количестве.

Чем дальше в лес, тем больше дров.

С трудом дожидаюсь времени, когда уже можно отправиться в город. Телефон Стаса по–прежнему молчит, заблокировать супругу это ведь очень по–мужественному. Из занятий, доступных мне – поедание собственного мозга.

С радостью выхожу из дома даже раньше, чем нужно. Паркуюсь возле кафе и в нетерпении ожидаю Лизу. Надеюсь, она придет, ничего не помешает.

– Здравствуй, Юля, – здоровается она со мной поцелуем в щеку, – что там у нас происходит, – качает глубокомысленно головой.

– Не у вас одних, – осторожно отвечаю, не зная, что стоит рассказывать, а где лучше промолчать.

– Говорят, ты сбежала с сыном конкурента и перевела все активы на себя, – весело произносит Елизавета, наливая себе чай из заварника.

– Что за бред? Да и с каким сыном? Они вроде все либо занятые, либо молодые слишком.

– Народ любит придумывать, ты же знаешь, – Лиза делает глоток и с наслаждением откусывает пирожное. – Вкусное, попробуй, а то тощая такая.

– Как–то не лезет после твоих откровений, – говорю честно. – Я ничего не делала, а как отмываться – непонятно. Обидно очень. Даже не знаю, может, лучше бы мне и не быть в курсе офисных слухов. Так хотя бы просто непонятно было, что происходит, а теперь недоумение и обида в голове. И кого обвинять в клевете, чтобы обелиться?

Вопрос скорее риторический, мое состояние из боевого скатывается снова в апатичное. И в голове доминирует одна мысль: «Как они могли кому–то поверить, не поговорив со мной». Больше всего коробит предательство Стаса, чтобы он там себе не думал, но найти в себе силы задать вопрос прямо мог.

– Не знаю, Юль, не знаю, – качает головой Елизавета Михайловна, горестно вздыхая. – Душа за тебя болит, – она накрывает мою руку своей, – как за свою младшую сестру переживаю.

Чужое прикосновение почему–то неприятно. Сочувствие главного бухгалтера внезапно видится неискренним, возникает ощущение, что она позвонила только для того, чтобы посмотреть на меня, как на загнанную жертву.

– Не стоит, – возвращаю себе запястье, – я справлюсь. Разберусь со всем, зачинщики еще пожалеют, – произношу твердо, смотря Елизавете Михайловне прямо в глаза.

– Да, конечно, разберешься, – она слабо улыбается и прячет собственный взгляд, что сразу видится мне подозрительным.

– Ты что–то еще знаешь? Помимо слухов. Видела какие–то документы, подставляющие меня? – спрашиваю прямо.

– Нет–нет, – она отвечает слишком поспешно, – ничего такого, откуда? Ладно, давай тему сменим.

– Давай, – киваю, а сама думаю, что женщина напротив меня явно не приятельница, как бы она не была участницей в афере.

Вот только снова вопрос в причине остается неразгаданным. Пока что.

С трудом дожидаюсь окончания нашего чаепития, дабы не вызывать подозрений, я решила сделать вид, что верю в сочувствие Лизы. Не знаю, зачем оно мне надо, но пока действую таким образом.

– Ох, к сожалению, мне пора, но сердце болит, куда же ты пойдешь? – снова причитает главный бухгалтер.

– Квартиру сниму, сейчас вещи в гостинице пока, – пожимаю плечами.

– А, да? Ну молодец, сообразила, как быть.

Она не удивляется тому, что меня выставили из дома, как и тому, что я не в своей однушке. Только отдел кадров знает мой адрес прописки?