Кровь, которую мы жаждем. Часть 2 (ЛП) - Монти Джей - Страница 31

Из ее горла вырываются сладкие, пьянящие мычания и стоны, добавляя легкие вибрации. Мои бедра подаются вперед сильнее, наполняя комнату влажными, развратными звуками, которые я слышу чуть ниже стука своего бьющегося сердца.

— Открой мне свое горло. Позволь мне разрушить тебя.

Слезы собираются в уголках ее глаз, но она остается на месте, принимая каждый дюйм, мышцы ее языка скользят по моей головке с каждым ударом вниз. Она полностью в моей власти и готова позволить мне сломать ее ради моего удовольствия.

Эти розовые губы набухли вокруг моего ствола, пухлые от всех этих слюней. Я с трепетом наблюдаю, как она толкается ко мне каждый раз, когда я вынимаю ее изо рта, как будто она никогда не хочет, чтобы я уходил.

— Вот и все. Такая хорошая маленькая любимица, — ворчу я, чувствуя тяжесть в яйцах. — Я заполню твое горло своей кончей, и ты не прольешь ни капли.

Ее стоны эхом отдаются в моих ушах, умоляя о моем семени, высасывая его из меня своим нуждающимся ртом. Оргазм закручивается в моем нутре; я так чертовски близок. Я двигаюсь, пока ее нос не поцелует мою талию, и удерживаю ее там, снова и снова ударяя кончиком члена по ее горлу.

Слюна и влажное тепло, обволакивающие меня, — это почти слишком. Застонав, я смотрю на свои руки, на то, как они двигают ее вперед — назад на моем члене, наблюдая, как он снова и снова исчезает внутри нее.

— Черт, я сейчас кончу… — стон вырывает у меня слова прежде, чем я закончу. — Детка, да, блядь. Я кончаю.

Я погружаюсь в нее в последний раз, и она утыкается носом в мой живот. Мой член ударяется о заднюю стенку ее теплого горла и дергается, прежде чем я отпускаю его. Лира продолжает сосать, глотая каждую каплю, которую я выдавливаю, вертя языком, уговаривая мой член, пока она осушает меня.

Перед моими глазами туман, дыхание неровное, когда я ослабляю хватку, гладя ее волосы. Когда она убирает свой рот, я падаю обратно на полку, не в силах самостоятельно встать.

Когда чувство головокружения проходит, я снова натягиваю брюки и смотрю на нее, лежащую на полу, на ее раскрасневшиеся щеки, слезы на лице и красный рот. Она проводит языком по губам, слизывая оставшуюся там кровь. Я мельком замечаю несколько пропитанных кровью локонов, когда она встает.

Багровая и небесная красота.

Подарок, завернутый в тихую, забытую упаковку, но в ней — солнечный свет, который бывает только в дни траура. Свет, пробивающийся сквозь грозовые тучи, дневной свет после тысячи лет тьмы.

Я никогда не верил, что у меня есть душа, и теперь, кажется, понимаю, почему.

Моя рука хватает ее за шею, притягивая ее к своей груди. Я чувствую ее руки на своем лице, когда наши губы встречаются в столкновении языков и зубов. Соленый, металлический вкус ее губ заставляет мой член дергаться, я изнемогаю, но снова хочу ее.

Наши рты сливаются вместе, без труда созданные друг для друга. Они двигаются синхронно, как будто мы уже делали это раньше, встречались и проводили целые жизни со сплетенными губами.

У меня не было души не из-за зла, засевшего в утробе моей матери, и не из-за испорченной ДНК моего отца.

Нет, у меня ее не было, потому что она принадлежала ей.

Думаю, когда нас создавали вместо того, чтобы разделить наши духи пополам, ей отдали оба, чтобы сохранить их в безопасности. Чтобы напомнить мне, когда придет время, что все, что я есть, принадлежит ей.

Задолго до того, как мы оказались в этих телах, кто-то решил, что она будет хранительницей моей души, зная, что я причинил ей слишком много вреда.

Когда я отстраняюсь, мой лоб опускается к ее лбу, и я наклоняюсь к ее ладоням и целую кончики ее пальцев. Моя рука поднимается, вращая кольцо на ее указательном пальце.

— Я не могу держаться от тебя подальше, даже когда знаю, что должен. Это было бы единственное хорошее, что я мог бы сделать для тебя, Скарлетт.

Лира трется своим носом о мой, покусывая мою нижнюю губу, прежде чем вздохнуть.

— Не будь хорошим. Не уходи. Просто будь со мной.

ГЛАВА 15

БАБОЧКИ

ЛИРА

В домике пахнет чесноком.

Это первое, что я замечаю, когда вхожу в дверь.

Второе — это то, что здесь чисто. Неестественно чисто.

Мой проект все еще занимает все пространство в гостиной, все мои принадлежности нетронуты, но все остальное? Безупречно чисто.

Я сдерживаю улыбку, пытаясь представить, как Тэтчер ходит по моему дому и убирается. Бог знает, что он нашел здесь по пути. Я провожу пальцем по полке на стене, по той, где стоят банки с существами, пропитанными формальдегидом, и когда я поднимаю палец обратно, на нем не остается ни пылинки.

Я даже не знала, что у меня есть пылесборник.

За последние две недели мы с Тэтчером нашли общий язык. Я все еще чувствую, как он эмоционально держит дистанцию, но днем он оставляет дверь в свою комнату открытой. Как-то ночью я допоздна работала над своей паучьей рамой. Он спустился и сел на кресло напротив меня, чтобы почитать.

Мы сидели в тишине, просто существуя в присутствии друг друга в течение нескольких часов.

Его компания — это как тень.

Тихо, незаметно, но ты знаешь, что он рядом.

Мои ботинки стучат о стену, когда я снимаю их и бросаю пальто на диван, прежде чем пройти на кухню, откуда доносится запах настоящей еды, а не замороженных блюд, которые я потребляю.

Когда я прохожу через арку, Тэтчер стоит ко мне спиной, через его плечо перекинуто фиолетовое полотенце для рук, на нем белая рубашка на пуговицах, закатанная до локтей, и стандартные черные брюки. Из колонок играет классическая музыка, и я с благоговением наблюдаю, как он снимает с плиты серебряную сковороду и подбрасывает еду в воздух.

Он оборачивается, показывая боковой профиль своего лица. Клочья его белых волос падают на лоб, всего несколько, и именно эти клочки волос каждый раз меня поражают.

— Ты готовишь? — спрашиваю я, направляясь к холодильнику и пытаясь сделать вид, что не смотрю на него.

Он смотрит на меня через плечо, признавая мое присутствие, прежде чем налить красное вино в кастрюлю, от чего поднимается пар.

— Я фантастически умею готовить все, что требует ножа.

Я беру бутылку воды и ухмыляюсь.

— Должна ли я беспокоиться о том, откуда взялось мясо в этом блюде, Каннибал?

Тэтчер закатывает глаза.

— Человеческие существа отвратительны. Я не прикасаюсь к ним голыми руками, и ты думаешь, что я собираюсь есть их плоть? Какой-то ты сталкер. Ты хоть знаешь меня?

У меня челюсть отпадает.

— Ты придурок!

Улыбка тянется к уголкам его рта, и смех вырывается из моего живота. Он смешной, когда хочет быть смешным. Он теплый, когда не занят убеждением мира в том, что он Джек Фрост.

Я обожаю эту версию Тэтча, ту, которую вижу только я. Я люблю его почти так же сильно, как и ту часть, которая пугает людей.

Он и их кошмар, и моя мечта.

— Кстати, об убийстве людей, — я поднимаюсь на деревянную платформу в центре кухни и сажусь на кухонный островок, скрестив ноги. — Коннер Годфри официально находится в отпуске после своей героической стычки с Имитатором Пондероз Спрингс. Он до сих пор не смог опознать человека в маске, ответственного за повреждение его языка.

— Трагедия, — пробормотал он.

— Я знаю, что Рук уже продан, но веришь ли ты, что Истон — убийца-подражатель?

Тэтчер достает нож из ножницы, переходит к стойке, где нарезает кусочки овощей.

— Ты нет?

— Должна. Ясно, что это он посылает тебе записки, но я просто не знаю, — я пожимаю плечами, отпивая воды. — Я знаю Истона с начальной школы. Он всегда был засранцем, но убийцей? Нет.

— У убийцы много лиц, — его тон безразличен. — Это почти никогда не тот гад в углу. Скорее всего, это будет человек в центре комнаты. Мы — хамелеоны, способные сливаться с толпой и копировать эмоции. Если Истон — Имитатор, то он так эффективно маскируется, что даже ты не веришь в это.