Кровь, которую мы жаждем. Часть 2 (ЛП) - Монти Джей - Страница 16

Разочарование жжет мне глаза, когда я снова поднимаю бедра, ткань моих шорт царапает мой клитор. Непомерные ощущения проносятся сквозь меня, как тусклая зажигалка, раз за разом вспыхивая без шанса разгореться. Моя грудь вздымается, тихие стоны щекочут мне уши.

— Тэтч, — шепчу я в темноте, чтобы никто, кроме меня, не услышал.

Притворство кажется мне мучением, больной дразнилкой, чтобы подстегнуть меня и оставить болтаться на краю. Это бессмысленно, когда моя мечта превратилась в реальность, которую я больше не могу постичь.

Я переворачиваю свое тело, складываю подушку пополам и прижимаю ее к своей киске, устраиваясь на ней. Я пытаюсь потерять себя в своем разуме, гоняясь за его воспоминаниями. Мои бедра качаются вперед, и я поднимаю руки, чтобы погладить свою грудь, и живот напрягается, когда я катаю свое тело по шву подушки, пытаясь обмануть себя и представить, что это его палец, на котором я катаюсь. Рот. Член. Что угодно.

Но это бесполезно.

Спираль намотана на меня так плотно, что я на грани слез, просто царапаясь везде, кроме того места, где действительно чешется, так усердно работая над неудовлетворительным концом.

Грустное хныканье сотрясает мою грудь. Мои зубы ловят мою нижнюю губу, погружаясь в плоть с силой, достаточной для появления крови. Успокаивающий гул проникает в мое горло, когда я чувствую его вкус на своем языке.

— Боже, Боже, — цоканье его языка раздается в моих ушах, заставляя меня задыхаться. — Ты можешь не доводить себя до этого, питомец?

Мое тело просыпается, вырываясь из дремоты и бедра непроизвольно покачиваются, от клитора исходит струйка сырого удовольствия, которая заставляет меня дрожать.

Его приход — это удар молнии.

Электрический. Опасный. Соблазнительный.

Я открываю глаза и поворачиваю голову, обнаруживая его там.

Глядя.

Тэтчер прислонился к моей двери, скрестив руки на голой груди. Мое сердце бьется до самых пальцев ног.

— Как жалко, — его голос ровный и пассивный, не затронутый зрелищем, представшим перед ним. Но его взгляд, даже в темноте, не пассивен.

Глаза Тэтчера всегда остры, всегда изучают окружающую обстановку, словно ожидая, что что-то произойдет. Что именно? Кто знает. Но он всегда наблюдает, и прямо сейчас этот острый как бритва взгляд устремлен только на меня, разрезая на куски, пока он не спеша прослеживает линии моего тела. Вверх, затем вниз, останавливаясь на вершине бедер, а затем снова поднимаясь вверх.

Дрожь пробегает по моему позвоночнику, и место между бедер вздрагивает. Я смачиваю языком свои сухие губы. Эти темные штаны сидят на его бедрах очень низко, несправедливо выставляя напоказ две неглубокие бороздки, идущие по диагонали штанин.

Он сделан из мрамора, изваян, высечен жестокими штрихами, но все еще каким-то образом несет в себе мягкую нежность человека.

Мои пальцы впиваются в одеяло, когда я сползаю с подушки и вжимаюсь в противоположную стену, прижав колени к груди. Но, к сожалению, мое сердце не единственное, что зовет его, больше нет.

Моя киска кричит о нем, зная, что он единственный, кто может удовлетворить ее, единственный, кого она хочет.

— Что ты делаешь? — вздыхаю я, поглаживая свои влажные кудри, чтобы укротить пушистость.

— Пытался заснуть, — говорит он, отталкиваясь от двери. — Что невозможно, когда из твоей комнаты доносится столько шума.

Кровь приливает к моим щекам.

— Я не знала…

— Ты не знала, что твоя кровать бьется о стену? Или что ты практически у меня на ухе с этими лишенными чувств стонами? — ухмылка появляется как раз перед тем, как он впивается зубами в нижнюю губу. — Я разочарован, любимая. Я надеялся найти мужчину между этих бледных бедер. У меня руки чешутся убить кого-нибудь.

Перед моими глазами мелькает изображение.

Табуированный портрет тревожной эротической фантазии, которую я никогда не произнесу вслух.

Мои колени стучат друг о друга, когда я прижимаю их друг к другу, сердце стучит о грудную клетку. Жар между моими ногами стал невыносимым с момента его прихода.

— Ты думаешь об этом, не так ли? — его ухмылка — это угроза.

Мой любимый вид предупреждения.

Тэтчер идет вперед, погружаясь в глубины моего сознания без разрешения.

— Что бы я сделал, если бы застал другого мужчину, прикасающегося к тебе. Ты представляешь, как я разрежу его на куски, пока он будет умолять сохранить ему жизнь? Как бы я заставил его извиняться передо мной за то, что он вообще положил на тебя глаз. За глупую мысль, что ты принадлежишь кому-то, кроме меня, любимая.

Я тяжело сглатываю, впиваясь пальцами в свои ноги, качая головой, отрицая правду ради своего здравомыслия. Мне нужно, чтобы он остановился, потому что с каждой секундой я ненавижу себя все больше. Зная, что его слова вызывают прилив теплого возбуждения внутри меня.

Когда его колени упираются в край кровати, я поднимаю на него глаза.

Тэтчер вырисовывается, скрытый ночью. Царственная башня разрушения и центр моего наслаждения. Это тревожное заблуждение, которое мы создали. Я знаю, что это неправильно, но я не могу заставить себя беспокоиться, когда мне так хорошо.

Независимо от того, насколько отвратительным оно может быть.

— Или ты жаждешь последствий? — он ставит колено на кровать, его сильные бедра сгибаются. Мой матрас стонет от его веса. — Когда я засуну свои пальцы в твою красивую киску, пока он будет истекать кровью? Он умрет, услышав, как ты выкрикиваешь мое имя. Он сделает свой последний вздох, когда твоя маленькая плаксивая киска будет сжиматься вокруг моего члена.

Лунный свет бросает серебристый оттенок на суровые углы его лица, выставляя этот непостоянный взгляд на всеобщее обозрение. Одно неверное движение, и мы лишимся наших базовых инстинктов.

Хищник и жертва.

— Ты убьешь кого-то за то, что он просто прикоснулся ко мне? — я вздохнула, задавая вопрос, на который знаю ответ, но все еще желая услышать ответ на его губах.

Из моих легких вырывается выдох, когда его пальцы обвиваются вокруг моей лодыжки, притягивая меня к своему телу. Я стону, когда мой центр сталкивается с ногой, которая все еще стоит на полу, его мускулистое бедро раздвигает меня, в то время как другое колено находится рядом с моим бедром.

От этого движения моя майка задралась прямо под грудью без лифчика, обнажая все, что под ней, включая простую пару черных трусиков, которые я выбрала для сна.

— Дорогая, — он проводит языком по передней части своих белых зубов, как голодное животное, готовое к пиршеству. — Я бы избавил мир от мужчин, которые дышат тем же воздухом, что и ты.

Я извиваюсь под ним, мне некомфортно жарко. Малейший ветерок заставляет меня выгибаться вперед. Не в силах удержаться, я прижимаюсь бедрами к его бедру, создавая идеальное количество трения и давления, чтобы помочь моему пульсирующему центру.

— Тебе бы это понравилось, не так ли, любимая?

Я киваю, не в силах говорить, не в силах делать ничего другого, кроме как гнаться за облегчением и молча умоляю его помочь волне внутри меня достичь своего гребня.

— Какая кровожадная маленькая шлюшка, — отрывисто говорит он, прижимая свою холодную руку к моему голому животу, заставляя меня не двигаться. Мучает меня. — Что ты будешь делать, если твои друзья найдут тебя в таком виде? Раскрытой и мокрой для меня?

Мне должно быть стыдно за то, как я хнычу, как я почти проливаю слезы, когда он приостанавливает мое скрежетание по мышцам его ноги. Но это слишком больно — я чувствую, как моя киска сжимается вокруг ничего, страстно желая, чтобы он заполнил ее.

Я должна бояться, что Сэйдж и Брайар застукают нас, но я слишком далеко зашла, чтобы беспокоиться. Мир может сгореть дотла, но мне будет все равно, пока он продолжает прикасаться ко мне.

— Твоя, — шепчу я, заставляя его нахмурить брови в немом вопросе. — Я твоя шлюха. Для меня больше никого нет.

— Да, — мрачно пробормотал он, позволяя своей руке скользить вверх. — Ты такая, не так ли?