Тайна Кристин Фоллс - Бэнвилл Джон - Страница 59

— Мы, мы решаем! — закричал судья. — В трущобах Дублина и Корка женщины за восемнадцать лет рожают по семнадцать-восемнадцать детей. Какая жизнь ждет тех малышей? Разве им не лучше здесь, в семьях, где о них заботятся? Ну, отвечай!

— Значит вы и судья, и присяжные, и Господь Бог? — устало спросил Квирк.

— Как ты смеешь задавать мне такие вопросы?! Парень, ты лучше за собой последи!

— А какую роль играет Мэл — судьи или только секретаря?

— Мэл — всего лишь исполнитель. Не смог даже спасти бедную Крисси! Нет, Квирк, я мечтал о таком сыне, как ты.

Сильный порыв ветра швырнул им в лицо горсти ледяной крупы, больше похожей на мелкие иглы.

— Я забираю Фиби домой, — объявил Квирк. — Хочу отгородить ее от влияния Роуз. И от вашего тоже.

— Думаешь, сможешь стать отцом двадцатилетней девушки?

— Я попробую.

— Ага, попробуй, — с издевкой проговорил судья.

— Расскажите мне о Долли Моран.

— Что я должен о ней рассказать?

— Вы знали, что она годами ходила к приюту, — начал Квирк, глядя на свинцово-голубую полоску воды, которая была рекой, — и через ограду смотрела на детскую площадку, надеясь увидеть своего мальчика?

Лицо судьи стало непроницаемым.

— Чем только люди не занимаются… — пробормотал он.

— А что творится в Каррикли, знали? Вы были членом «совета посетителей»!

— Тебя-то оттуда вытащили! — голос судьи звенел от раздражения. — И не кто иной, как я.

— Вы вытащили, а кто упек? — спросил Квирк. Судья обжег его сердитым взглядом, что-то буркнул и решительно зашагал к калитке, у которой до сих пор топтался отец Харкинс в пальто и галошах. — Оглянитесь по сторонам, Гаррет! — крикнул ему вслед Квирк. — Полюбуйтесь своими успехами!

— Это только мертвые, — обернувшись, проговорил судья. — Ты не видел живых. Наше дело праведное, Квирк. Много ли молодых лет через двадцать-тридцать захотят посвятить жизнь служению Господу? А мы будем посылать священников не только в Ирландию, но и в Европу. Наше дело праведное, ты нам не помешаешь. Даже не пытайся, Квирк, заклинаю тебя, даже не пытайся!

До самого последнего момента Квирк не сомневался, что Фиби выйдет попрощаться. Пока таксист загружал чемоданы в багажник, он стоял на гравие-вой дорожке у Мосс-Мэнора и высматривал в окнах ее силуэт. День выдался холодный, даром, что солнечный, а с океана дул пронизывающий ветер. В дверях показалась не Фиби, а Сара. В одном кардигане она застыла на пороге, потом запахнулась поплотнее и зашагала по гравию. Сара уточнила во сколько самолет и пожелала счастливого пути, несмотря на погоду. Зима, мол, здесь кончаться не собирается. Опираясь на трость, Квирк приблизился и уже открыл рот, но заговорить ему Сара не позволила.

— Пожалуйста, Квирк не извиняйся! Я не вынесу.

— Я умолял Фиби полететь со мной в Ирландию. Она оказалась.

— Слишком поздно, — Сара устало покачала головой. — Ты сам понимаешь.

— Что ты теперь будешь делать?

— Поживу здесь, ну, хоть какое-то время, — Сара неуверенно засмеялась. — Мэл собирается отправить меня в Клинику Мэйо[28] проверить голову; — Она снова попыталась засмеяться, но на сей раз неудачно и, помрачнев, взглянула на океан. — Возможно, мы с Фиби… Возможно, мы сумеем стать подругами. — Сара грустно улыбнулась. — Кроме того, кому-то нужно отгонять от девочки Роуз, которая хочет отвезти ее в Европу и превратить в героиню романов Генри Джеймса[29]. — Она потупилась. Никогда Сара не была так дорога Квирку, как в этот момент, когда смотрела на гравий, словно выискивая на нем что-то невидимое. — Ты с ней спал? — тихо спросила она. — Ну, с Роуз?

— Нет, — покачал головой Квирк.

— Я тебе не верю, — беззлобно заявила Сара, глубоко вдохнула ледяной воздух, оглянувшись на дом, вытащила из-под кардигана бумажный рулон и вручила Квирку. — Вот, придумаешь, что с этим делать. — Рулоном оказался потрепанный школьный блокнот в ярко-оранжевой обложке. Квирк хотел снять резинку, удерживающую блокнот свернутым, но Сара сжала его ладонь. — Нет, в самолете прочтешь.

— Как он к тебе попал?

— Хозяйка прислала, бедная Долли Моран. Не представляю, зачем. Мы не виделись с тех пор, как Фиби была грудничком.

— Да, — кивнул Квирк, — но она не забыла тебя, спрашивала, как твои дела, вспоминала, что ты хорошо к ней относилась. — Так и не развернув, он спрятал блокнот в карман пальто. — Что мне с ним делать?

— Не знаю, сам решай.

— Ты его прочла?

— Сколько смогла.

— Ясно, значит, ты в курсе.

— Да, в курсе.

Квирк глубоко вдохнул и почувствовал, как холодный воздух обжигает легкие.

— Если я сделаю с ним то, что сочту нужным, — начал он, тщательно подбирая слова, — представляешь, к чему это приведет?

— Нет, а ты?

— Боюсь, ни к чему хорошему. Что станет с Мэ-лом?

— Ну, Мэл, особо не пострадает. Он почти ни в чем не замешан.

— Я думал…

— Да, ты думал, Мэлэки — отец ребенка той несчастной девушки. Я знала, что ты так считаешь. Поэтому и просила тебя с ним поговорить — надеялась, он объяснит, что к чему. Разумеется, он отмолчался. Он очень верный, в том числе и отцу, который никогда его не любил. Смешно и нелепо, правда?

Воцарилась тишина. Квирку хотелось поцеловать Сару, но он знал: это невозможно.

— Всего хорошего, Сара! — только и сказал он.

— Всего хорошего, Квирк! — лукаво улыбаясь, она заглянула ему в глаза. — Знаешь, тебя-то очень любили. Хотя, пожалуй, все дело в том, что ты этого не знаешь.

Эпилог

Пришла весна. Свежий порывистый ветер нес на дублинские улицы вести с далеких полей, лесов и рек. Квирк брел по улице и, периодически поднимая трость, делал шаг-другой без нее. Боль чувствовалась, хоть и не такая сильная, как прежде. Резкая, обжигающая, она услужливо напоминала о спице.

Его проводили в кабинет инспектора Хакетта, где солнечный свет едва просачивался в грязнущие окна. Ббльшую часть комнатки занимал уродливый письменный стол, на полу примостилась стойка-вертушка с пожелтевшими папками, рядом — стеллаж с пыльными газетами и книгами. Корешки порваны, названий не разобрать — Квирк силился представить, какие книги читает инспектор. На столе царил полнейший бардак. Чего там только не было: документы, которые, очевидно, не разбирали месяцами, две кружки — в одной карандаши, в другой остатки утреннего чая, бесформенный кусок металла в память о бомбежке — «военный сувенир», как его называл инспектор, рядом свернутый рулоном блокнот Долли Моран. Сам инспектор в рубашке с коротким рукавом и шляпе откинулся на спинку стула, ноги поднял на краешек стола, а руки сложил на животе, выпирающем из-под туго застегнутого синего жилета.

— О славе Джеймса Джойса бедняжка Долли мечтать не могла! — хмыкнул инспектор, показав на блокнот, и зацокал языком.

— Но вы ведь сможете его использовать? — забеспокоился Квирк.

— Да, конечно, сделаю, что CMOiy, — пообещал инспектор. — Только здесь нам противостоят очень влиятельные люди, да вы и сам это понимаете. Взять хотя бы Костигана — за ним у нас в городе большая сила.

— Но ведь за нами тоже сила! — заметил Квирк, кивнув на блокнот.

— А вы, мистер Квирк, человек мстительный! — снова хмыкнул Хакетт, сжав свой округлый живот. — Фактически, свою семью под удар подставляете. Скажите, — он понизил голос до заговорщицкого шепота, — зачем вы это делаете?

Квирк задумался.

— Не знаю, — наконец признался он. — Наверное, это мой первый настоящий поступок за всю жизнь.

Хакетт кивнул и шумно втянул воздух.

— Когда и если упадут эти столпы общества, поднимется страшная пыль. Море пыли, грязь, мусор… Захочется убежать подальше и спрятаться.

— Но вы не отступитесь!

Хакетт опустил ноги на пол, выудил из завалов на столе сигареты и протянул одну Квирку. Оба закурили.

— Постараюсь, мистер Квирк, — проговорил инспектор, — я постараюсь.