Родник холодный (СИ) - Панкратов-Седой Борис - Страница 4

В этот раз рейд был пустой, потому, что на месте, где в прошлом году нашли прилично ртути — граммов триста, в этом году уже был голяк. Про места ртути искатели скрывали, но это ничего не решало. Во-первых, то о чем знают двое — то знает и свинья. Во-вторых, было обычным делом — нашли где-то ртуть — и нет ее там больше — не пришла. Бывало, что и приходила на старое место два года подряд, бывало и три. Пойди пойми её почему, да в чем логика. Ртуть появлялась там, где хотела сама. Появлялась светящаяся еле-еле заметным белым свечением, мелкими серебряными каплями, не крупнее горошины и в дремучих чащах на стволах; и на опушках, в листве; на прогалинах, на траве; вдоль ручьев и на курумниках; у тихой реки и на дурнине; везде, где хотела. Ртуть манила, ртуть обманывала — а ну-ка поймай меня!

Ртуть искатели собирали по капельке, ртуть искатели продавали по граммам. Продавали её и друг другу, продавали её и барыгам, и местным барыгам, и пришлым бырыгам, и барыгам залетным. Случалось — брали барыг на гоп-стоп или валили барыг по-беспределу дурным делом наглухо и по новой продавали ртуть и друг другу и новым барыгам. Беспредельщики могли каруселить такой вариант, пока не упирались в реальную крышу, какого-то из барыг. Тогда всё решалось жёстко. Что было опасней — в рейд в Зону идти или ртутью барыжить — это ещё вопрос.

В бывшем совхозе «Путь вперед» — на базе, откуда Бекас ходил в рейды — беспредела старались допускать мало. В других местах — туши свет!

Бекас всегда скидывал ртуть Одноглазому Чили и только. Скидывал ртуть и трофеи, если имелись такие. Чили в совхозе держал репутацию и держал справедливые цены на всё. Бекас скидывал, забывал. Ни в какие дела Бекас не путался, как будто бы и не было для него ртути вне зоны вовсе.

Через барыгу Чили Бекас и узнал Сеню. Пришлый искал надежного напарника. Говорил знает место. С пришлыми работать стрёмно, но не то чтобы было у Бекаса такое жёсткое правило — не работать пришлыми, а других вариантов у Бекаса в тот момент не было до осени — вот и согласился. Ударили по рукам, все как обычно — два косаря вперед деньгами, а если будет ртуть — десятую часть — можно ртутью, можно деньгами — деньгами лучше. Пошли в рейд. Бекасу говорят куда. Бекас говорил как. Теперь возвращается. Минус один.

«Хороший был наверняка танкист», — подумал Бекас, — «Да, и человек похоже, что был хороший»

Через два часа хода, они оказались на опушке леса, у брода. Сразу к броду не вышли. Бекас знал: брод — идеальное место для засады. Залегли.

Бекас стал наблюдать ту сторону леса, за рекой — каждое дерево одно за другим, кусты — каждый. Ему казалось, что у брода слишком тихо. Мелкие птицы в лесу затихают, когда рядом кто-то чужой. Так пролежали с четверть часа. И только когда Бекас увидел плывущую поперек брода речную выдру и они поднялись.

Бекас срубил ножом с трех-четырех ударов две основательные березовые жерди. Пошли к броду.

Стояла высокая после дождей вода.

Бекас отозвал шедшего впереди под присмотром Малого назад. Подошел к берегу, хотел осмотреть дно, но мутная вода не дала этой возможности. Вошел в воду на пару шагов. Стал припоминать переправу в этом месте прошлой осенью. Тогда перешли легко — не выше колен. Он решил, что максимум будет по пояс. Вода тихая, с заводями по берегам.

— Эта тебе — бери! — сказал Бекас, передавая пленному жердь, — В спине — наклон чуть вперёд. Жердь в обеих руках. Идёшь медленно. Всегда две точки опоры. Понял?

— Понял.

— Вперёд!

Брод перешли без проблем.

За рекой звериная тропа уходила намного северней от направления движения. Идти стало тяжелей. Перебираясь через поваленные стволы и местами жёсткий кустарник, приходилось чаще смотреть под ноги.

Маршрут шли с короткими привалами по двадцать минут. Малой, к удивлению Бекаса, темп выдерживал, сопел, но не скулил. К вечеру ровно по намеченному графику вышли к хорошо знакомым Бекасу местам, и он убрал компас в карман. Больше не доставал его, шел по приметам. Знакомых мест по пути встречалось всё больше. Всё сосны да сосны, а по сосне лучше видно, где юг, где север.

Миновали верховое болотце, обойдя его по краю. Можно было и напрямки, по кочкам, болотце известное, но Бекас решил уже не мочить просохшие ноги. Земля под ногами мягкая — место для схрона что надо.

— Стой, снимай рюкзак!

Малой стал пытаться развязывать тугой узел нагрудной стяжки рюкзака. Ничего не получалось. Он подтянул лямки к лицу, вцепился в узел зубами, начал тянуть.

— Ы-ы-ы-ы! — издал Малой звук.

«О! Как волчонок из капкана лапу себе отгрызает. С виду сопля соплей, а выживает. Каждому бы так. Огорчить его что ли на этот счёт? Не-е. Это лишнее», — подумал Бекас.

Узел поддался.

«Встретиться этот еще разок в Зоне, при других обстоятельствах — этот не пожалеет».

Бекас скинул рюкзак, достал пакет с оставшимися галетами, протянул пленному.

— На! Это тебе на дорожку.

Малой схватил пакет обеими руками, прижал к себе.

Нужно было дать и воды, но не в чем, а фляги Бекасу было жалко.

«Ничего. Из лужицы, если что, похлебает. Этот живучий — этому ничего не будет» — подумал Бекас.

— Теперь вали и быстро! Пять минут и не видно тебя.

Малой быстрым шагом пошел по краю болота, по следу обратно. Он шел и не оборачивался. Бекас смотрел ему в спину. Пленный удалялся всё дальше и дальше. Бекас чисто для себя размышлял — на какой дистанции из положения стоя снял бы того выстрелом наверняка — в голову. Вышло так, что пока совсем не скрылся Малой в березняке, Бекас был уверен, что не промахнулся бы.

На прогалине, среди поваленных ветром крест-накрест старых берез росла одинокая молодая рябинка — вот и подходящее место. Через завал идти случайному бродяге не зачем, пойдёт в обход по-любому, а место приметное.

В трех-пяти шагах от рябинки Бекас вырезал по траве ножом квадрат дёрна размером метр на половину, на всю глубину лезвия. Аккуратно, чтобы не рассыпался дёрн, скатал его на сторону от намеченной ямы. Взял саперную лопатку, начал копать схрон. Управился быстро. Сложил в яму трофейное оружие и боеприпасы, завернув всё в тент от палатки Сени.

Пистолет «Макарова» и две пачки патронов к нему оставил у себя. «Макаров» отлетит за пару дней без проблем, на остальное нужен особый покупатель. Пока пусть лежит. Что делать с ополовиненным рюкзаком Сени, Бекас решил уже заранее. Положено было отдать оставшееся от покойника близким, но Сеня из пришлых, и никого из его близких Бекас не знал. Да и откуда им взяться в бывшем совхозе «Путь Вперед»?

Бекас опустил в яму рюкзак Сени. Накрыл всё дерном и слегка притоптал. Вышло не ровно. Раскрыл дерн, по новой присыпал в пустоты земли. Раскатал дёрн. Вот так хорошо.

Достал тент от палатки, сгреб на него руками выкопанной земли, сходил к болоту, утопил землю в воде. Так пришлось делать три раза. Темнело, и последний раз пришлось идти к болотцу уже с фонарём.

Вернувшись к месту схрона, Бекас посветил фонарём на траву, еще раз осматривая, всё ли ровно.

Только сейчас он почувствовал, что смертельно устал, что сил пройти последние пару километром у него уже нет, и сил разбивать стан у него тоже нет. Он положил рюкзак у поваленных берез, сел на него, прислонился спиной к березе, успел подумать: «уже почти дома».

Засыпая, Бекас вспомнил кино американское, которое смотрел в видеосалоне давно ещё в детстве, когда в совхозе на время восстановили электричество. Кино называлось «Загнанных лошадей пристреливают». Подробностей он уже не помнил. Помнил только, что актриса, игравшая главную роль, ему очень тогда понравилась. Зачётная такая деваха — с искрой. Там, в кино, они все тоже без сна и отдыха всё танцевали, танцевали…, танцевали…, танцевали…

За ночь он проснулся один раз, на мгновение нащупать рядом приклад СВД и опять провалиться в сон.

Ему снилась та самая красивая американка из фильма. Бекас не мог вспомнить во сне, чего же она все таки хотела. Вспомнил — она хотела жить лучше. Все хотят жить лучше. Сеня хотел жить лучше. Еще вспомнилось: «Её в конце там толи убили…, толи она сама… Не помню… Сеню тоже убили».