Родник холодный (СИ) - Панкратов-Седой Борис - Страница 21

— Санитарная обработка поверхностей в помещениях лечебных учреждений является одним из важнейших звеньев в цепи санитарно-противоэпидемических мероприятий, направленных на профилактику внутрибольничной инфекции. — сказал доктор Валдис на инструктаже, и Лёвка проникся большим чувством глубокой ответственности.

Этим утром Левка, уже набивший руку на дезинфекции поверхностей, справился со своими обязанностями быстро и качественно. У него выдалась свободная минутка и он вышел в курилку, находившуюся с тыльной стороны МПП.

В курилке, на лавочке у белой стены МПП сидели двое выздоравливающих, положив ноги на ноги и болтали тапочками; они уже докуривали и заканчивали обсуждение последних новостей.

— Шестерых завалил.

— Вот черт конкретный!

Лёвка присел рядом на лавочку, достал пачку сигарет без фильтра «Дымок» и тоже закурил.

— Что на обед? — спросил один из выздоравливающих, обратившись в Лёвке вставая, отправив ловким щелчком пальцев окурок в обрезанную канистру от машинного масла, служившую в курилке пепельницей.

— Борщ с мясом и перловка. — ответил Лёвка.

— Борщ! — сказал второй, тоже вставая.

Когда оба выздоравливающих скрылись за углом, Лёвка, не вынимая сигареты изо рта, достал из кармана кусок розового мела, завернутый в кусочек газеты, чтобы не измазать карман, и начертил на белой стене сбоку от лавки черточку сантиметров десять.

Он слышал, как удалившиеся за угол дома выздоравливающие легионеры продолжили обсуждение дурных новостей.

— Теперь ищи его — век с огнем. Он уже на другом конце земли теперь.

— Это факт!

Из самой середины кукурузного поля, находившегося на восточной окраине, Бекас рассматривал в морской бинокль БПЦ 20Х60 село Оскол. Он стоял ногами на земляном бугре, накопанном им для дополнительной высоты, высунув над початками кукурузы только голову. Голова его была перетянута узким брючным ремнем через лоб и затылок. За ремень по кругу было воткнуто обильное множество листьев кукурузной ботвы, за которыми прятались окуляры морского бинокля.

Кратность увеличения и расположение села в низине на берегу реки позволяла прекрасно разглядеть и даже в деталях: контрольно пропускной пункт — КПП на въезде; периметр охранения с унылыми часовым на вышке; жилые дома; хозяйственные постройки в производственной зоне; бывшую конюшню; ремонтный двор; зернохранилище и овощехранилище; школьную и детскую площадки; заложенный фундамент, оставшийся от какого-то недостроя; двухэтажный кирпичный многоквартирный дом на восемь квартир с двумя подъездами; людей на центральных и скотопрогонных улицах и переулках.

Когда Бекас вернулся в место расположения лагеря, устроенного в заброшенном доме, выходившим тремя окнами на дорогу, идущую из Оскола, он застал Валентину с карандашом и блокнотом сидящей за подобием стола, сооруженного из двух проржавевших насквозь местами бочек и четырех досок от забора, положенных на них. На этом подобие стола, стоящего в глубине комнаты, стоял пулемет, направленный в сторону окна, за которыми хорошо просматривалась дорога.

Валентина приложила ухо к портативному радиоприемнику «Этюд 2» в коричневом кожаном чехле. Из приемника было слышно:

«Я Север один. Я Север один. Вызывается Оболонь пять. Вызывается Оболонь пять. Оболонь пять. Я Север один. Я Север один. Вызывается Оболонь пять. Вызывается Оболонь пять. Оболонь пять.

Сообщаем для геологических партий: восемь, сорок четыре, пять, восемнадцать. Координаты шурфов, выработанных второго, шестого, десятого, тринадцатого, двадцать второго июня этого года.

49188 46401 74486 11215 66993…»

Не отрываясь от радиоприемника, Валентина показала Бекасу на котелок, в котором была гречневая каша с тушенкой. Бекас взял котелок в руки — еще теплый. Раскрыл из своего швейцарского карманного ножа-мультитула, в котором чего только не было, ложку, сел в дальнем углу, чтобы не отсвечивать в окнах, стал закидывать в себя гречневую кашу.

Пока он ел, Валентина закончила прием сообщения и его расшифровку при помощи шифр блокнота, который был спрятан у нее на дне кобуры. Заметив, что она закончила со всем этим, Бекас сказал:

— Есть розовая полоска мелом на стене.

— Отлично! — воскликнула Валентина, — Значит ртуть точно в Осколе, как и предполагалось, но теперь это уже не предположение — ртуть там! Это просто отлично, Бекас!

Глава 11

Левка Шлеп-Нога напал на след излучения, превышающий природный фон в десять раз, в кабинете доктора Валдиса, во время уборки. Портативный дозиметр измерения радиоизлучения, спрятанный в пачке сигарет без фильтра «Дымок», сработал короткой беззвучной вибрацией, в кармане Левкиных штанов, на расстоянии около метра от рабочего кресла доктора. В этот миг Левка почувствовал то, что чувствовалось на рыбалке, когда клевала рыбка на поплавок — внутри, в районе живота, приятный холодок.

Левка дождался утреннего появления доктора в коридоре МПП, включил в кармане дозиметр.

— Доброе утро, доктор! — поприветствовал Левка доктора, проходя мимо него с ведром и шваброй, как можно ближе.

— Утро доброе, утро доброе! — отозвался доктор на приветствие и проследовал в смотровую, у дверей которой его уже жали пациенты, обратившись к которым доктор Валдис бодро произнес, — Так! Кто первый? Ты? Заходи! Ну, как твоя рука? Уже лучше? Сейчас посмотрим, сейчас посмотрим.

Орудуя шваброй в коридоре, Левка слышал голос доктора, доносившийся из кабинета-смотровой:

— Ну-ка, покажи еще раз! Так, так, отлично. Ну, что ж, все в порядке. Идем дальше. — доктор Валдис появился в дверях, — Ты и ты, заходите!

Закончив с уборкой коридора, закрывшись в туалете, Левка проверил маленький жидкокристаллический экранчик дозиметра, показавший цифру «сорок». Он сбросил показания счетчика и выключил его, чтобы не сажать понапрасну батарейку «Крона» от которой работал счетчик. Левка открыл кран, пустил воду в раковину, дернул грушу на цепочке для слива.

В этот раз дозиметр показал — «сорок». Левка почувствовал себя не вполне уютно, не смотря на то, что он склонен был поверить КГБ-шнику, своему связному, от которого он получал деньги и инструкции. «Опасаться тебе лично ничего не стоит, там всего совокупно излучения наберется столько, сколько ты бы набрал за год, сидя жопой на куске гранитного камня» — сказал связной. Такой пример немного расслабил Левку — он представить себе не мог сидящим себя целый год жопой на камне.

И все же дозиметр Левка носил в заднем кармане штанов — подальше от своего «мужского хозяйства», сам-то понимая, что дозиметр не фонит излучением, а наоборот его ловит, но вот на всякий случай лучше так — подальше.

Дозиметр; снайперскую винтовку с ночным прицелом; увесистую свинцовую шайбу наподобие хоккейной, с отворачивающейся крышкой, под которой была радиоактивная жидкость; два ключа от двери хранилища Чили, изготовленные с Левкиных слепком — все это Левка получил на последней своей встрече со связным, за месяц, как грохнули Чили. Встречались в лесу на окраине Зоны. Левкин постоянный связной — молодой парень, всегда выглядел как типичный торчок, шарящий по краям Зоны в поисках растущей там дури. Связной долго и подробно инструктировал, повторяя все несколько раз, запретив что-то записывать. Что делать с винтовкой до…, и что делать с винтовкой после…, что делать с шайбой, что делать с дозиметром.

Потом Левка пометил ртуть, находившуюся у Чили в хранилище, радиоизотопами, оказавшимися на вид — простой водой. Потом ртуть из хранилища пропала. Потом в совхозе появилась мотоциклистка, назвала Левке пароль: «Где можно тут снять угол на три дня, так, что бы было не дорого?» Левка назвал отзыв: «Мест таких много — сейчас все не дорого». Потом отнес винтовку на крышу заброшенного дома. Потом Одноглазого Чили грохнули. Потом уже мотоциклистка так же, как его постоянный связной инструктировала, повторяя все несколько раз, запретив что-то записывать, в конце показала ему карту Оскола, ткнула пальцем в нее: «Сообщения будешь оставлять здесь! На этом доме, так что бы было видно вот с этого поля», — и передала ему коробку с разноцветными мелками, в которой были: синий, розовый, зеленый.