Сердце Моего Монстра (ЛП) - Кент Рина - Страница 2

— Не здоровайся со мной, юная леди, — она лезет в свою сумку через плечо и достает маленькую кисточку. У нее всегда есть эти маленькие наборы и необходимые вещи, которые можно использовать для чего угодно. — Ты выглядишь как крыса, вылезшая из канализации. Разве я не говорила тебе вести себя прилично, по крайней мере, сегодня?

— Я сказал ей то же самое, — добавляет Антон без необходимости. — По-видимому, твоя дочь хочет вести себя так, как будто ей всегда будет десять лет.

Я пристально смотрю на него, а он просто наблюдает за мной со своим глупым пустым выражением лица. Клянусь Богом, он растет, чтобы стать второй бабушкой, но без трости.

Может быть, однажды он унаследует и трость нашей бабушки и выгонит меня с ней из дома.

Мама расстегивает пуговицы моего пальто и снимает его быстрыми, уверенными движениями.

— Думаю, я должна быть рада, что ты еще не испачкала и не порвала свое платье. Я даже не знаю, что с тобой делать, malyshka.

Она слегка распушает светло-розовое кружево и поправляет ленту у меня на талии, затем расчесывает мне волосы.

— Я в порядке, mama. Смотри, — я дергаю себя за платье. — Все хорошо.

— Твои туфли испорчены! — она бросается к шкафу под лестницей и возвращается со второй парой, которая выглядит точно так же, как на мне. Только мама купила бы две пары вещей, потому что она знает, что я испорчу их в мгновение ока.

Она помогает мне переобуться, в то время как Антон просто качает головой, как придурок. Он мог бы уйти или что-то подобное, но он прислонился к стене, скрестив руки и лодыжки, выглядя безупречно в своем костюме и осуждая меня всеми возможными способами.

Ему также нравится смотреть, как моя мать вечно ругает меня.

Все, что я могу сделать, это опустить голову и принять это с надутыми губами. Если я попытаюсь защититься, она действительно устроит мне головомойку. Не то чтобы у меня было слишком много аргументов, которые могли бы сработать в мою пользу.

Дверь офиса открывается, и папа выходит с дядей Альбертом. Мой папа, Аким Иванов, самый красивый, сострадательный и харизматичный мужчина, которого я знаю. Меня не волнует, что те, кто работает на него, думают, что он такой же авторитарный, как бабушка. Он не такой со мной или остальными членами семьи, и это все, что имеет значение.

Антон похож на него почти во всем, за исключением темных волос. Я противоположность, но у меня золотые волосы папы.

Увидев меня, он улыбается.

— Саша!

Я высвобождаюсь из безжалостной хватки мамы и бросаюсь в его распростертые объятия. Он обнимает меня и целует в макушку.

— Ты так хорошо выглядишь, моя Сашенька.

— Это только потому, что я спасла ситуацию в последнюю минуту, — раздраженно говорит мама позади меня.

— И я предотвратил катастрофу, — добавляет мой брат.

— Саша всегда будет Сашей, — говорит дядя Альберт с искренним смехом.

— В этом мое очарование, — я застенчиво улыбаюсь отцу. — Верно, papa?

Он ласкает мою голову.

— Верно. Ты навсегда останешься моей маленькой девочкой.

— Да!

— Не поощряй ее, Аким, — мама тоже ругает его. — Ты причина, по которой она такая.

— Я согласен, — Антон стоит рядом с нашей матерью. — Ты слишком ее балуешь, papa.

— Мне все равно. Я хочу, чтобы она оставалась маленькой как можно дольше, — он снова обнимает меня, и я утыкаюсь носом в его грудь.

Папа пахнет зимой. Суровый снаружи, но с теплой душой внутри. Он ощущается якорем, который никогда нельзя вырвать.

Мама и Антон, которые принадлежат к клубу жесткой любви, качают головами, когда папа берет меня за плечо и ведет в столовую.

Все уже внутри, болтают между собой и начинают занимать свои места. Столовая величественно оформлена в рождественской тематике. Длинный стол занимает большую часть комнаты, заставленный бесчисленными блюдами, покрытыми золотыми крышками. Соответствующая посуда эстетично стоит перед каждым стулом.

Эрик и Эдуард оба корчат рожи, и я делаю то же самое в ответ, хватаясь за папу.

Дядя Анатолий перехватывает папу и дядю Альберта — и меня. Он самый младший из моих дядей и отец близнецов. Он стройнее папы, но такого же роста и имеет похожие черты лица. Его лицо замкнуто, а под глазами темные синяки.

Папа самый красивый, дядя Альберт самый маленький, так что дядя Анатолий находится где-то посередине. Он также забавный и шутит от всей души.

Правда, не в последнее время.

В последние несколько месяцев из него, похоже, высосали жизнь, оставив после себя бездушный скелет.

Я также заметила некоторые изменения в дяде Альберте. Обычно у него есть время, чтобы побаловать нас игрой или сборкой чего-нибудь, что мы покупаем, но не в последнее время.

Только папа — неизменный якорь, если не считать некоторых темных кругов под глазами, потому что в последнее время он проводит много времени в офисе.

— Что ты решил? — дядя Анатолий спрашивает тихим голосом.

— Сейчас не время, — шепчет в ответ дядя Альберт.

— Заткнись! — дядя Анатолий шипит. — Мы должны были остановить это до того, как дошло до этой стадии, но нет, нам пришлось держаться за тонущий гребаный корабль…

Не отпуская меня, папа протягивает свободную руку и сжимает его плечо.

— Ни слова больше, Анатолий. Сейчас не время и не место. Мне нужно, чтобы ты взял себя в руки. Иди, сядь рядом со своей женой и детьми и будь Ивановым. Контролируй свою бурную энергию и успокойся, черт возьми.

Дрожь пробегает по моей коже, хотя слова адресованы не мне. Это… я впервые слышу, чтобы папа был таким… бесчувственным.

Ясно, что дядю Анатолия что-то волнует, но вместо того, чтобы предложить ему какое-либо утешение, папа практически унизил его. Нет, может быть, унизил — это сильно сказано. Он отругал его.

В мгновение ока губы папы расплываются в улыбке, и он как будто щелкнул выключателем, чтобы вернуться к отцу, которого я знаю.

— Мы поговорим после ужина.

Дядя Анатолий смотрит на них обоих.

— Мы в непосредственной опасности, а все, что тебя волнует, это дурацкий гребаный ужин?

Он качает головой и, не дожидаясь ответа, подходит к своей жене, затем плюхается рядом с ней с серьезным выражением лица.

— Не обращай внимания на своего дядю Анатолия, Сашенька. Он просто устал, — папа целует меня в макушку. — Иди, займи свое место.

Я целую его в щеку, а затем бреду к своему креслу. Когда чья-то нога подставляет мне подножку, и я чуть не падаю, плечи Эрика и Эдуарда трясутся от сдерживаемого смеха.

Ох, вы хотите поиграть?

Я толкаю стул Эрика, и они оба почти падают на землю.

Трость постукивает по земле, и я выпрямляюсь. Бабушка, сидящая во главе стола, прищуривается, глядя на меня, и я улыбаюсь, а затем сажусь рядом с близнецами. Эти ублюдки хотят увидеть, как я умру от трости нашей бабушки.

После того, как все рассаживаются, бабушка кивает старшей горничной, которая такая же стойкая, как и она, и леди жестом приказывает остальным сотрудникам снять крышки.

Звуки наслаждения наполняют комнату, когда бесчисленные запахи щекочут наши носы. Есть разные виды супа, гигантский жареный ягненок, а некоторые овощи имеют форму рождественских елок и звезд.

Мы начинаем есть, и вокруг нас раздается эхо разговоров. Эрик и Эдуард пытаются меня разозлить, но я пинаю и щиплю их под столом, пока они не начинают громко скулить. На этот раз именно они получают неодобрительный взгляд бабушки.

Начальник службы безопасности папы врывается в зал, его лицо искажено напряжением. Это первый раз, когда я вижу его обеспокоенным и на грани.

Суровый взгляд папы обращается к нему.

— Разве я не говорил тебе не беспокоить нас во время семейных ужинов?

— Это чрезвычайная ситуация, сэр. Центральная система безопасности была отключена, и я не могу связаться с охранниками, которые находятся снаружи…

Его слова обрываются, когда на его лбу появляется красная лазерная точка, а затем его голова разлетается на куски. Кровь брызжет на рождественские украшения и еду перед двумя моими кузенами, когда мужчина с глухим стуком падает.