Трава зелёная (СИ) - Решетников Александр Валерьевич - Страница 55

— Что с тобой? — озабоченно подхожу к ней.

Тут из-за печи Шварц выходит. Руки держит перед собой, а на них резиновые перчатки. Мало того, в правой ладони зажат скальпель.

— Аппендицит у неё, сейчас резать будем, — говорит он.

— Как резать?! — пугаюсь я. — Она же помрёт от болевого шока…

И тут лицо Шварца превращается в мою учительницу по химии, которая назидательным тоном рассказывает про реакцию этилового спирта и серной кислоты, в результате которой получают диэтиловый эфир.

— Мы ей сейчас эфирчику накапаем, она и уснёт, — лицо училки снова превращается в Шварца.

— Ох, боюсь я, Леонид Иванович! — неожиданно верещит Марфа и хватает меня за руку. — Не позволяйте этому колдуну резать меня!

— Марфа, успокойся и отпусти руку. Аптекарь тебе помочь хочет.

— Он колдун! Я боюсь его!

— Не бойся, — стараюсь успокоить женщину. — Ты эфир понюхаешь и сладко заснёшь, а проснёшься уже здоровой.

— Нет, Леонид Иванович! Нет! — и снова сжимает меня за руку.

— Блин! Да отпусти ты… — резко дёргаю руку и… ударяюсь локтём об стенку. — Пля!!!

— Что же вы не встаёте, Леонид Иванович? Я вас бужу, бужу…

Действительно, я лежу на своём топчане и потираю ушибленный локоть. Рядом стоит Марфа с испуганным лицом. Комнату освещают две лучины. Это я так приучил женщину: типа, прежде чем меня будить, настрой атмосферу видимости и понимания.

— Засиделся я вчера допоздна, вот сон и не отпускал, — непроизвольно оправдываюсь. — Всё иди, я уже проснулся.

Только Марфа ушла, я сразу к столу и записываю «лекцию» учительницы по химии. Не знаю, придумали уже эфир или нет, но благодаря ему можно спасти многих людей. Операции-то делают. Правда, не известно, какими обезболивающими пользуются.

Записав всё, что помнил, выхожу в общую залу. Настроение не очень. Нога, вроде, нормально, а десна свербит, сука! Хорошо, что похмельем не страдаю. Выпил вчера не больше двухсот граммов. Чисто для снятия всяких стрессов, которые терзали мою плоть и душу. Однако всё равно заснул очень поздно. Не выспался совсем, а тут десна в придачу… Что за напасть такая?! А ещё зарядку нужно проводить, сначала с Иванушками «International», потом с детьми. И ведь сам такой график составил и всех приучил. Белкин как-то по этому поводу даже завёл разговор, типа, дети — понятно, но зачем упражнения работникам?

Пришлось объяснять ему, что каждодневные утренние тренировки не только укрепляют тело, но так же дисциплинируют, учат вниманию и усердию, что обязательно скажется на качестве работы. Кроме того, обученные холопы — это разве плохо? Такие и двор от разбойников защитят, и в дороге с ними спокойнее, и за детишками присмотрят в случае чего. А то мелкие в последнее время стали жаловаться, что на улице мало бывают. Неправильно это. Детям нужно чаще бывать на свежем воздухе. А чтобы было веселей, Иваны, под нашим с Прохором чутким руководством, изготовят для них санки и лыжи. И никакие-нибудь, а самые лучшие! Крутится у меня одна мысля по поводу лыжных ботинок и креплений к ним. Сначала, естественно, сделаю для себя. Покатаюсь, вспомню школьные годы. Тем более я бегал на лыжах не только на уроках физкультуры. В зимнее время мой тренер по гребле тоже любил проводить тренировки на лыжной трассе. Тут и рукам нагрузка, и ногам, и дыхалке…

Короче, если местный люд оценит мою задумку, то и на заказ можно будет делать. За простолюдинов не скажу, слишком они консервативны, зато дворяне на новинки падки. К тому же многие из них любят охоту. А как идти в лес? Только на лыжах. По-другому, слишком проблемно.

Утренние занятия помогли отвлечься от проблем. Сначала потренировался с Иванами и со своим слугой, потом вместе с ними принял водные процедуры, затем определил каждому задачу на день и отправил всех на завтрак. С детьми было проще. Уже не нужно напрягаться самому. Только показывать, да следить, чтобы всё делали правильно. Обыкновенная утренняя гимнастика. Более серьёзные занятия начнутся весной, когда неуклюжие детские тельца немного окрепнут. После завтрака играли в «повторюшки». Просто вспоминать и повторять иностранные слова неинтересно.

Поэтому я озаботил детишек изготовлением матерчатых мячиков, размерами с грейпфрут. Делали они их под надзором Марфы. Нутро мячиков набили гречишными зёрнами. Для чего они нужны? Всё элементарно. Дети садятся парами друг напротив друга. Тот, у кого в руках мяч, произносит слово на русском языке и делает пас своему оппоненту. Приняв пас, нужно услышанное русское слово произнести на иностранном языке, и кинуть мяч обратно. Через некоторое время дети меняются ролями.

Ещё я периодически устраиваю весёлые старты. Для этого дети разбиваются на команды. Одна из них временно садится в сторонке, а вторая устраивается на лавке напротив школьной доски. Я произношу иностранное слово и кидаю мяч ребёнку. Тот его ловит, соскакивает с лавки, бежит к школьной доске, кладёт мяч на полочку, берёт в руки мел и пишет иностранное слово. Как только слово написано, нужно положить мел на место, снова взять в руки мяч, добежать до своей команды и передать мяч партнёру. Тому тоже нужно скорее подбежать к доске и написать рядышком с иностранным словом русский перевод. В запарке дети забывают мяч у доски, делают ошибки в словах, пишут коряво… Но это пока. Со временем разовьются и внимание, и почерк, и грамотность, а так же умение быстро ориентироваться в нестандартной ситуации. Тем более победа каждой команды оценивается по совокупности успехов.

Победителей Марфа обязательно угощает чем-нибудь вкусным. Такая у нас договорённость. Женщина понимает, что победителей обязательно нужно награждать, чтобы стимул к учёбе не пропадал. Команды я постоянно тасую, ибо детей пятеро, да ещё среди мальчишек одна девочка. Дисбаланс выходит. И не только по людям, но и по чувству собственного достоинства. Никто не хочет «возиться» с девчонкой. Все мечтают попасть в команду, где два человека. Можно лишний раз пробежаться к доске. Если есть игры, где Наташеньке не хватает пары, то этой парой становлюсь я. Иногда девочка просто сидит в сторонке вместе с Марфой. Та её учит шить и готовить. Вот так и проводим время.

Единственное, что меня напрягает в учебном процессе — это слишком большое внимание со стороны. Марфа-то постоянно рядом. Слушает, запоминает, а потом передаёт всё Марии Васильевне и отцу Лазарю. А те начинают доставать меня вопросами. И ладно — Белкина. Образования у неё, по сути, никакого. Умеет лишь читать по слогам, писать не шибко грамотно, да считать по необходимости. Поэтому убедить её можно в чём угодно. А вот батюшка знаниями не обижен. И его вопросы достают до печёнок. К тому же поучать любит:

— Дети должны сидеть смирно и внимать учителю со всем почтением. А у вас весело, словно они на дворе играются. Какое же это учение? За такое розги полагаются.

— Дети никому и ничего не должны! — отвечаю раздражённо. — И они не скотина безмолвная, чтобы их бить! Да и скотину бьёт лишь дурной хозяин. Если учитель не способен заинтересовать детей учением — это вина учителя и только учителя! Раз не умеешь разговаривать с людьми без палки, то тебе дорога не в учителя, а в палачи!

— Да что ж вы такое говорите?! — теряет самообладание отец Лазарь. — Эдак вас послушать, то старших почитать совсем не надобно.

— Не приписывайте мне того, чего я не говорил! Почтение к старшим — это святое. Но где сказано, что почтение нужно вбивать палками и розгами? Так воспитывают лишь рабов, внушая им страх перед хозяином. Только вместе со страхом приходит и ненависть. Или мало по России случается бунтов? Я в Москве и в Санкт-Петербурге пообщался со многими знатными дворянами и ужаснулся от их рассказов. Если посчитать по всей стране, то выходит, что от бунтов погибает невинных людей намного больше, чем от болезней. Сея зло — взращиваешь зло! Что же касается детей, то подобные методы наказания вызывают у них отторжение к учёбе. Они начинают её ненавидеть! Если ребёнок не понимает урока — это не он глупый, это учитель — дурак, так как не умеет толково объясняться.