Трава зелёная (СИ) - Решетников Александр Валерьевич - Страница 5

Ужин не лез в горло. Нет, с едой было всё в порядке, если не брать во внимание деревянную посуду: каша, сало, ржаной хлеб, яички, отвар из каких-то трав, даже предложили водку… Но я отказался. От неё шёл такой сивушный запах, что моя тонкая душевная организация стала озираться в поисках пистолета. Как говорится, лучше застрелиться. Или застрелить производителя этого пойла. Еда же не лезла в рот по другой причине… Я всё больше начал убеждаться в том, что попал… Попал в прошлое. И, скорее всего, навсегда. Прощай, бабуля… Прощай, дед… Прощай, Аня, чтоб тебе икалось всю жизнь, и этой великовозрастной актёрке заодно… М-да, qualis artifex pereo (какой артист погибает)… Хочется вскочить и крушить всё… Всё, что попадётся под руку! Удерживает от этого лишь слабая надежда, а вдруг я сплю?

ГЛАВА 3

ФАМИЛЬНОЕ НАСЛЕДСТВО

Ночь прошла под знаком чёрной меланхолии. А мысли мои можно было сравнить с поляками, которых злобный Иван Сусанин водил по кругу, не давая выбраться из чащобы. Лучиком света в этом тёмном царстве можно назвать моё желание ознакомиться с собственными документами. При свете потрескивающей лучины я облазил дорожные баулы. Нашёл…

Итак: Лионель Фишер, сын Иоганна Фишера, доктор философии, 32 года… То есть к своей ситуации, судя по найденным документам, я должен отнестись философски? М-да… Радует, что удалось сохранить фамилию, которой так дорожила бабушка. Вообще-то Фишер — это её девичья фамилия. Когда она выходила замуж, то категорически отказалась менять её на Лизунову, под которой жил дед. Тот и не настаивал. К тому же он сам был детдомовский, а фамилию ему придумал весёлый сотрудник милиции, глядя на то, как малыш увлечённо лижет сосульку. Дед рассказывал, что его обнаружили на вокзале. Случилось это ранней весной. Возраст ему определили в районе двух лет. Каких-либо бумаг и документов при нём не оказалось. Родителей, конечно, искали, делали разные запросы, но всё бестолку.

Моя мама, кстати, тоже отказалась брать папину фамилию, несмотря на наличие у него родни. Быть Рукосуевой её как-то не прельщало. Отец маму сильно любил. Сильнее, чем своё родовое имя. Поэтому стал Фишером. Именно это смирило мою бабушку. Она изначально вообще была против свадьбы. На дворе лихие 90-ые, её девочка только-только окончила медицинское училище, а тут непонятный парень, приехавший хрен знает откуда. Хрен знает откуда — это из Башкирии. Тем более деревенский. В армии отслужил, домой возвращаться не захотел. Правильно, чё делать в деревне? А тут сослуживец из Сергиева Посада к себе зовёт. К тому же Москва близко, на электричке ехать всего час. Так папа оказался в мамином городе…

Уснул я под утро. Уснул, пытаясь понять, неужели я похож на того, чьё место занял? Меня же везли от самой Москвы… Всяко должны были разглядеть. Хорошо, можно принять во внимание, что часть моей головы скрывает пышный парик, но остальное-то запомнить нетрудно. Или для местных жителей все иностранцы на одно лицо? Ну, а чё? Бороды нет, усов тоже, одежда чудная… Так и уснул. Что снилось — не помню. Разбудили, когда на дворе ещё стояли сумерки. Вот же не спится людям. Причём гусары вчера неплохо накидались. Справедливости ради нужно отметить, что здешнее пойло их тоже не особо вдохновило: «… то ли дело в Москве…»

Оказывается, там проходила коронация, после которой новоиспечённая императрица Елизавета Петровна закатила многомесячный пир. Что-то беда у нас с правительницами, то одна уходит в загул, то другая. Вроде Екатерина II была серьёзной дамой. Но, если верить тому же интернету, после её смерти страна осталась с многомиллионным долгом, отчего её сынок, Павел, был вынужден экономить буквально на всём. Подданные не поняли такой бережливости своего государя и, науськиваемые благородными англичанами, грохнули скрягу. Причём грохнули табакеркой. С тех пор, наверное, медики заговорили о вреде табакокурения.

Между прочим, гусары тоже смолят свои трубки почём зря. Рассказать им, что ли про импотенцию и другие проделки злобного Никотина? А то печь дымит, они дымят… Какая в сраку экология? Впору надевать противогаз! Куда там эти вояки едут? В Калугу? А оттуда на южные рубежи? В какую-то Ахтырку? Ага, на границу с Речью Посполитой. Чтоб вас там всех поубивало! Правильно царь Михаил Фёдорович повелевал казнить курильщиков. И так настроения нет, ещё эти… Кстати, если я здесь, то настоящий Лионель Фишер там?.. Получи, Аня, подарочек! Эх, только бабушку с дедом жаль…

— Дядька учитель, — отрывает меня от общения с гусарами «Филиппок», — тятя зовёт, ехать пора.

— И долго нам ехать? — недовольно интересуюсь.

— Нее, к вечеру ужо будем на месте.

— Ступай, скоро буду…

Попрощался с гусарами. Они что-то в путь не рвались. Видать ещё не все вчерашние трофеи пропили. Я же перед уходом поинтересовался, который час? Оказалось, что часов ни у кого нет. До поездки в Москву у двоих были. Они их носили на цепочке через шею. Писк моды! Но длинные московские празднества сильно ударили по кошельку, поэтому часы перекочевали к скупщику. Зато удалось узнать сегодняшнюю дату — 19 ноября. Блин, это что же получается, у меня вчера была днюха? Хотя навряд ли, календарь здесь другой. А по найденным документам я и старше, и день рождение у меня 2-ого апреля. Хорошо, что не 1-ого. Но всё равно, придётся из скорпиона превращаться в барана… Лишь бы не в настоящего.

Снова однообразная, унылая дорога. Чтобы отвлечься от грустных мыслей, учу пацанёнка считать. Хорошо, что не с нуля. Кой-какая база уже есть.

— А сейчас, Васька, мы будем с тобой запоминать сотни, — сказал я, разобравшись с горем пополам с десятками. — Понял?

— Ага!

— Скажи: «Сто».

— Сто!

— Поп залез под стол…

— Гы-гы! — обнажает «лошадиные» зубы.

— Что ты тут гыгаешь? Гусь что ли?

— Нее…

— Тогда давай дальше… Скажи: «Двести».

— Двести!

— Дураки на месте.

— Гы-гы, — снова изображает «гуся».

— Теперь скажи: «Триста».

— Триста!

— Выбей зуб у тракториста.

— Э-э… А кто такой тракторист? — страшно коверкая слова, спрашивает пацан, отчего выходит примерно следующее: «А хто энта такуй, трахпарис?»

— А это водитель железного коня. Конюх, по-вашему.

— А разве бывают железные кони? — удивлённо хлопает глазами.

— Кони бывают разные. Из чего сделаешь, из того и будут. Из дерева, из камня, из железа… Сейчас льда много. Из него красивые кони получаются, — навешиваю на ребёнка словесные гирлянды, а то тракторист вылез совсем не ко времени.

— А мы из снега бабу лепили, — тут же хвалится пацан.

— А ты мне тут горбатого не лепишь? — наигранно хмурю брови.

— Э-э… — зависает Васька.

— Чего блеешь, как козёл? — продолжаю хмуриться. — Ну-ка быстро назови все десятки!

— Десять, двадцать, тридцать… — бубнит пациент логопеда. Приходится поправлять, чтобы цифры называл чётко. Иначе слова обретают такую уродливую конструкцию… М-да, русский язык он у всех разный.

— Васька, тебе сколько лет?

— Мамка сказывала, что весной десять исполнилось.

— А кто тебя до этого считать учил? Откуда цифры знаешь?

— Так к барчуку батюшка приходит, учит его… Я тоже запоминаю…

— Молодец! Только путаешься часто. Для начала выучи все десятки и сотни. Их немного. Столько же, сколько пальцев на руках и ногах. А потом они всё время повторяются…

— Зачем?

— За мясом! — резко меняю тему. А то начнёшь объяснять и совсем заблудишься. — Сколько лет барчуку?

— На два года младше меня…

Дальше я задавал вопросы, стараясь побольше разузнать про семейку Белкиных. Всё-таки они мои работодатели. Если отношения сложатся, то я на несколько лет буду обеспечен кровом, жратвой и денежным довольствием. Оказывается, дворянский сынок приписан к какому-то полку. До двенадцати лет таких детей обучают по месту их проживания. То есть при церкви, или батюшка приходит на дом. Кроме батюшки можно отдельно нанять учителя. Мой случай тому пример. А с церковными мужами мне соревноваться глупо. В законе Божьем я разбираюсь, как ассенизатор Микола в высшей микробиологии.