Трава зелёная (СИ) - Решетников Александр Валерьевич - Страница 46

— Слышь, Емельян, а это кто? — ткнул я пальцем в группу военных, которые вели неспешную беседу и курили трубки.

— Эти-то? Так стрельцы. Тьфу, на них! Аки бесы дым изо рта пускают, — нахмурился конюх.

— Стрельцы?! — охренел я. — А разве Пётр I не извёл их под корень?

— Нее, не извёл. Стрельцов кругом хватает…

В лавке аптекарь объяснил мне, что стрельцов слишком много, чтобы в одночасье от них избавиться. Тем более это профессиональные военные. Государству такие люди нужны. А ведь точно, если в моём времени перевооружение армии длилось годами, то здесь вообще не чешутся.

Между прочим, Шварца зовут Евгений. Откуда он родом, ему доподлинно неизвестно. Во время Северной войны, которую вёл Пётр I со Швецией, его подобрал армейский медик. Подобрал, усыновил и воспитал. Так что фамилию он получил от приёмного отца. По вероисповеданию Евгений Шварц — лютеранин. Тоже отцовское наследство. В армии Петра I практически все медики были выходцами из немцев. Вот и мотался мальчонка вместе с отцом по военным лагерям, у него же учился наукам. Со временем стал помогать. Так и жили. Когда к власти пришла Анна Иоанновна, Евгений вместе с отцом оказался в Боровске. К тому времени медик порядком состарился и уже не годился для службы. Но в память о былых заслугах новая государыня одарила его небольшим поместьем на десять крестьянских дворов. Восемь лет назад отец умер. Тогда Шварц продал поместье, оставив себе всего одного слугу, и переехал в город, где завёл своё дело.

— Кстати, Евгений, а у меня для тебя подарок! — улыбнулся я, как только увидел, что Шварц набивает свою трубку табаком.

— Да? И какой же?

— Гляди! — с этими словами я начинаю демонстрировать ему возможности зажигалки. — Нравится?

— Ух, ты! — воскликнул он восхищённо. — Это что, так просто можно высекать огонь?

— Угадал! Дарю, пользуйся.

— Благодарю, Леонид Иванович, благодарю! Удобная вещь и красивая… Из бронзы?

— Ага.

— Внутри что, спиртус?

— Он самый, — улыбаюсь. — Жаль, нефть найти не могу. Из неё топливо лучше.

— Нефть обычно летом привозят. Кстати, мой отец как-то рассказывал, что общался с одним выходцем с востока. То ли перс, то ли араб, то ли ещё кто… Тоже, вроде, медик. Так вот, на востоке из нефти делают лекарства. Ничего про это не слышали?

— Слышал, — киваю и стараюсь не заржать. Вспомнил, как в армии один парень рассказывал о лобковых вшах, которых он подцепил в результате бурного романа. Лечил герой-любовник этих вредных насекомых как раз при помощи керосина. Процедура, по его словам, не из приятных. Яйца так жжёт, словно на сковородке!

— Хотите сказать, что вшей можно изводить при помощи нефти? — спросил Шварц, услышав мой рассказ.

— Не из самой нефти. Её сначала нужно перегнать, как брагу. В результате получается несколько фракций. Бензин хорошо подходит для зажигалки, которую я тебе подарил, а керосином лечат вшивых больных.

— Что ж, надо запомнить. Как появится нефть, попробуем её применить.

— Обязательно попробуем, — сказал я и чуть не осёкся: «Блин, мы же вчера с Кошкиной так зажигали… Сегодня снова к ней собираюсь… А ведь у моей полюбовницы мохнушка будь здоров! Птицам на гнездо хватит. Как бы не подцепить чего…» Прогнав тревожные мысли, обращаюсь к Шварцу. — Кстати, у меня к тебе дело… Сможешь оценить вот эти вещи?

— Давайте, попробуем, — аптекарь заинтересованно глянул на цацки, выложенные на стол. Первой под раздачу попала золотая брошь, которой я хвалился перед гостями. Швар чем-то на неё капнул, потёр, а после сказал. — Дешёвка. Я за неё и рубля не дам.

— Как, дешёвка?! — не хочу верить услышанному.

— Очень просто, дешёвый сплав. Я за свою жизнь на такие вещи насмотрелся. Отец научил. Солдаты и офицеры частенько приносили ему различные побрякушки. Меняли в основном на спиртус.

Я взял брошь в руки и начал рассматривать её более внимательно. Скорее всего, латунь. Камень, наверное, тоже подделка из стекла. Так и оказалось. Шварц осмотрел всю мою коллекцию. Золота в ней не нашлось. Хорошо, хоть серебряный перстень был натуральный, а то получается, что я весь какой-то фальшивый… От этих грустных мыслей почему-то вспомнился торт, который приснился мне ночью. Затем перед глазами возникли курящие стрельцы…

«А не замутить ли свою табачную фабрику? — пришла в голову мысль. — Особых сложностей не вижу. Например, у Данькиного дедушки был друг, бывший фронтовик, а заодно заядлый курильщик. Из Германии он привёз трофей — ручной станок для скручивания сигарет. Вот и крутил дома сигаретки, набивая их самосадом из собственного огорода. Грубо говоря, тратился только на бумагу. Уверен, Шварц поддержит мою идею обеими руками. Но пока подождём. Сегодня есть более насущные проблемы…» Дальше я рассказываю аптекарю свою задумку с подарочными наборами…

— Ну, если будут дрова, готовое сырьё и хорошая форма, то почему бы не попробовать? — соглашается Евгений. — Кстати, Леонид Иванович, помните, вы рассказывали мне про резину? Даже показывали свои башмаки и нижнее бельё…

— Помню, конечно! — киваю я.

— Когда приступим к опытам?

— Как только я изготовлю стальной закрывающийся тигель и трубку. Так, сегодня 19 декабря, среда… Думаю, что к понедельнику всё будет готово, и мы займёмся опытами. Заодно приступим к изготовлению рюмок.

— Значит, в понедельник?

— Скорее всего, — киваю головой.

— А если попробовать в стеклянных сосудах провести опыт?

— Не знаю, — пожимаю плечами. — Боюсь, что они лопнут или расплавятся.

— Хорошо, как скажите.

На этом мы расстались. Шкатулку с «сокровищами» я временно оставил у аптекаря, не хотелось таскать с собою. Меня ждала Кошкина… Пока шёл к её дому, размышлял о Шварце. Пообщавшись с ним поближе, я понял, почему он не хочет переходить в православие. Во-первых: не нужно платить церковный налог. Во-вторых: не надо ни перед кем исповедоваться. В-третьих: Шварцу было абсолютно пофиг на церковь. Конечно, в Бога он верил, но ещё больше любил науку. Церковь же со своими догматами этой любви только мешала. Наверное, именно поэтому мы подружились. Как мне рассказала Кошкина, аптекаря все считали нелюдимым, даже колдуном. А по мне, так мужичку просто было скучно с местной публикой. Ну, неинтересно человеку слушать глупые сплетни и слухи, до которых так охочи аборигены. Другое дело — наука! Он даже вёл переписку с Петербургской академией, желая быть в курсе новых открытий. Одно плохо, почта шла очень медленно.

До дома Кошкиной я не дошёл. Дорогу мне преградила толпа мужиков, вооружённая дрекольем. Рулил этим сбродом какой-то сухопарый поп с козлиной бородкой. Увидев меня, он ткнул в мою сторону указательным пальцем и противным голосом заверещал:

— Ага, попался, содомит! Бей его, православные!

Толпа мужиков, услышав призыв своего предводителя, грозно двинулась на меня «Ох, ни хрена себе!» — я оторопело застыл на месте. В следующее мгновение до меня дошло: «Нужно бежать, а то убьют!» и стал пятиться назад… В результате споткнулся и чуть не упал. От этого испугался ещё больше, после чего моментально развернулся и дал дёру. За спиной послышались злобные крики. Бросив взгляд через плечо, опять ужаснулся, разъярённая толпа устремилась за мною следом. Вдруг один из преследователей использовал жердь, находящуюся у него в руках, как метательное оружие. Деревяшка больно ударила меня по ногам, от чего я запнулся, перекувыркнулся через себя, снова вскочил на ноги, и побежал дальше…

Я бежал по узким улицам Боровска, не разбирая дороги. Сердце бешено колотилось, дыхание сбилось напрочь, изо рта валил пар… Неожиданно передо мной возникло здание воеводской канцелярии. Недалеко от входа кучковались её служащие. Увидев знакомые лица, я бросился к ним. А люди были заняты тем, что обсуждали стати поджарого вороного жеребца, на котором горделиво восседал коменданта Боровска: его благородие прапорщик Семён Алексеевич Челищев. Он-то и заметил меня первым, выпучив от изумления глаза. Походу видок у меня был ещё тот. Вслед за ним и все остальные начали поворачивать голову в мою сторону.