Дорогой скорби: крушение Ордена (СИ) - Кирнос Степан Витальевич - Страница 8

Но тут в его разум неконтролируемым потоком, словно по желанию неизвестных сил, пробрались старые воспоминания, которые решили исход боя. Вспомнив отца, вспомнив прошлое, подумав о будущем, Азариэль сжал так крепко обеими руками меч, что ощутил, как в его золотистые пальцы впивается рисунок и ржавчина рукояти. Острие меча рвануло вниз и прорезало плоть, впилось в тело, прошив его в области сердца и насадив его как кусок мяса на шампур.

Хруст костей, треск расползающегося льда и стенания нордлинга ужасной агонией души донеслись до души юноши, ознаменовав победу в своём первом бою. И первой мыслью пришла пустота… слишком много свершённого для такого молодого возраста.

– Олаф! – тут из-за деревьев вынырнул другой повстанец, ниже ростом, скорее всего босмер, облачённый в такие же одежды, только в его руках покоится композитный лук.

Заметив, как меч Азариэля торчит из тела друга, мятежник истошно завопил:

– Я убью тебя падаль дрянная! – враг за мгновение ока положил стрелу на тетиву и приготовился выстрелить; сердце Азариэля сжалось, а лучника окружила тёмная вуаль, ноги вот-вот подкосятся от больно-трепетного чувства скорой смерти, которая ещё секунда и принесётся со стрелой.

Но спасение пришло в самый последний момент. Из-за спины мятежника появился Ульфрик, рассекающий топором тетиву лука. Нить лопнула и стрела пала на землю, избавив Азариэля от неминуемой гибели. Нордлинг мгновенным ударом локтя заставил врага пошатнуться, а затем размашистым ударом топорища рассёк «Сыну» ключицу. Ещё удар и лезвие грубого оружия выбило душу из повстанца ударом по голове, отчего тот спустя секунду рухнул на землю, расползавшись и его капюшон спал, обнажая острые уши.

– Вот холера лесная! – разразился криком Ульфрик.

Азариэль ощутил удар по голове, но, то не холодное прикосновение оружие, а нечто иное, рождённое в нём самом. Ноги самовольно подкосились, боле не подчиняясь парню, перед глазами всё поплыло и очертания чумазого образа трактирщика рассеялись, смешались в единую картину с природой.

Пальцы Азариэля сжались на мече, когда он рухнул на труп повстанца, чтобы не дать себе упасть в обморок. «Всё это, всё это происходит не со мной. Этого не может быть» – завопил разум эльфа в тот момент, когда чувство пролитой крови ударило в голову похлеще угольного вина.

– Эй, парень, ты чего. – Ульфрик моментально подбежал к Азариэлю, но тот не ощутил, как трактирщик к нему прикоснулся.

Юноша ушёл полностью в себя, практически потеряв связь с внешним миром – он не чувствует, как его держит друг, как воздух наполняется железными ароматами крови, которые были бы так милы любому вампиру.

– Ты только дыши! – кричит корчмарь, но звуки смешались в единый поток, отошедший на третий план сознания, оставив место потоку мыслей – «Всё это не со мной. Это не реально».

Спустя пару минут тяжёлых вздохов и борьбы с состоянием на грани обморока Азариэль шевеля отяжеленными губами, хрипло вымолвил:

– Я… я… не думал… что путь… такой трудный… будет, – бешено продыхаясь выдавил слово за словом Азариэль.

– Тебе нужен покой. Отдохни. Тебе кровь ударила в голову.

Корчмарь, старый легионер оказался прав. Спустя десять минут вернулась насыщенность красок и полнота звуков, Азариэль уже вытирал клинок, осмотрел труп своего поверженного врага, взяв из вещей убитого врага только необходимое – пара монет, да старый серебряный медальон с растительным орнаментом. Ржавое оружие повстанца осталось лежать рядом с ним. Азариэль взял помимо вещей и посеребренный кинжал, на котором сияла красивая гравировка: три дерева, а под ними подпись на тамриэлике – «верные дети».

– Ты как? – Азариэль поднял взгляд нефритовых очей на человека и увидел утёртое от грязи и крови лицо друга, который продолжал говорить. – Ничего, в первый раз бывает тяжело. Всё будет хорошо.

Азариэль не стал задумываться о том, что сделал. Он знает, что это естественное состояние после первого убиения живого мыслящего существа. Но тот человек был обычным бандитом, не знавший пощады, и заслуживал такую судьбу, с первого взгляда.

– Не осуждай себя, – всё продолжает Ульфрик, встав напротив юноши и говоря, стараясь быть не громче трели лестных птиц. – Ты всё сделал правильно. Просто живи дальше.

– Поскуды, – тяжко вымолвил Азариэль. – Тварь лесная.

– Соглашусь с тобой – говорит корчмарь. – Да, все они лихой народец-то, и всех их должна ждать плаха.

– Ну, давай тогда прощается.

Ульфрик прижал к себе Азариэля, и его кожаная куртка заскрипела, а сам юноша вновь чуть не утонул в объятиях нордлинга.

– Храни себя, Азариэль.

– И ты не пропади, Ульфрик.

Парень развернулся и пошёл, слыша, как позади хрустят ветки и шуршат листья. Приняв суровую правду как должное, юноша продолжил свой путь, на который и так потратил значительное количество времени.

Азариэль спустя пару мгновений уже шёл по песку, раскидывая сапогами песок и чувствуя его мягкость, ощущая, как лёгкий ветер обволакивает приятной прохладой его лицо, а мелодия прибоя ласковым шумом нежит ухо. Но юноша решил не проводить пары минут в наслаждениях райской обстановкой пляжа, ибо видит впереди только остров, на котором раскинулась Цитадель. Он видит очертания деревянных досок, сколоченных в лодку.

Стоило только приблизиться к лодке, как тут же отдало сыростью и дурным амбре сгнившей рыбы, однако для эльфа это не стало преградой. Юноша, со всех сил налегая на хрупкие вёсла, пересёк водную гладь, не отвлекаясь на время. Толчок на вёсла, ещё один и ещё… и так, пока днище не пристанет к золотистому песку иного берега. Вода в океане тепла и приятна, самое то для купания или отдыха. Стоит полный бриз и, смотря на небо, становилось очевидно, что солнце уже вышло из своего зенита, и земля скоро начнёт остывать.

Во время плавания он постоянно думал, о том, что случилось в лесу, не в силах избавиться от прилипшего потока навязчивых хмурых мыслей. Это было некое ощущение, лишённое осознания. Странное. Мутное. Оно вызывает дискомфорт в душе, заставляя вечно думать и рассуждать о содеянном поступке, но через какое-то время Азариэль отмахнулся от мыслей, как от надоедливой мошки, и продолжил путь, выкинув их центра внимания.

Юноша через пару часов гребли доплыл на старой лодке и шагнул на остров – его лёгкий сапог, сшитый из лёгкой тонкой ткани, погрузился в песчаные берега. Всё золотистое побережье острова покрыто песком и интересными ракушками, которые хрустят под ногами с каждым шагом.

– Одна тропа и столько… безумия, – бормочет себе под нос Азариэль.

Вечернее время вот-вот начнётся Главная башня цитадели, возвышавшаяся над всем островом и видневшаяся над кронами деревьев, облицованная плитами чёрного мрамора, «полыхает» и тонет огне уходящих лучей. Однако резкий мужской голос оборвал созерцание на главное строение Ордена, и чувство неожиданности дрогнуло парня.

– Ну, наконец, ты здесь. – Послышался низкий мужской голос, переполненный сдержанностью и строгостью. – Почему так долго!?

Азариэль оглянулся и его лик, приковало зрелое и мужественное лицо рыцаря, чей доспех сияет в лучах скорого заката и являет произведение воинского искусства. Юноша с бессилием смог вымолвить лишь одно слово, ибо слишком тяжёл оказался его путь:

– Ремиил…

Глава 3. Дела в Ордене

Этим временем. Цитадель Ордена.

Глубокий тяжёлый вдох предопределил не менее каторжную реплику, несомую с угловатых уст высокого нордлинга, сказанную голосом крепким:

– Вы же понимаете, мы не сможем этого сделать, госпожа Архимаг. Вся разведка под контролем Совета Владык, а для него нужды рыцарей – приоритетные.

В небольшом кабинете две фигуры. В свете небольшого прямоугольного окна у письменного стола высится прекрасная девушка и, кажется, что её белые одежды сотканы из золотых лучей солнца. Худое тело окутано свободным нарядом – мантией белого цвета, на которой переплетаются листьями и стеблями золотые узоры растений. Длинные золотистые волосы, сквозь которые пробиваются остроконечные уши, аккуратно ложатся на хрупкие плечи. Отточенные утончённые и вытянутые черты лица, вкупе с восхитительными светлыми очами, делают даму по истине прекрасной.