Времена не выбирают (СИ) - Малыгин Владимир - Страница 47

— Перезаряжаемся! Сейчас ещё полезут! — скомандовал. Не поверил, что на этом всё закончилось. Их же тут вон сколько было! Положили где-то треть, куда остальные делись? — Держим строй!

Огонь уже через бойницы выхлестнул, дранка на крыше занялась ярким пламенем, искры в ночное небо полетели.

Тут-то они наружу и хлынули!

Залп! И сразу же в мечи!

Лязг железа, ругань и хрипы! Борода в бороду, оскал на оскал! Только что зубами пока друг друга не грызём. Теперь кто сильнее, у кого жажда жизни больше окажется!

Со стен стрелки помогают, отстреливают всех, до кого дотянуться могут.

Повезло, что они почти без брони. Иначе бы точно не сдюжили. Слишком мало у нашего пополнения боевого опыта. И умения, что уж тут говорить…

Падающий сверху меч сбиваю в сторону, одновременно с разворотом корпуса делаю короткий подшаг навстречу противнику… Удар! И нож в левой руке по крестовину входит в правый бок дана. Как раз под нижнее ребро.

Толчок плечом, рывок рукой, и нож выходит из чужого бока. А враг отшатывается в сторону, замахивается и заваливается куда-то под ноги. Не под мои, я уже развернулся к другому противнику. Сбиваю в сторону направленный в голову своего бойца удар, левой с маха вгоняю нож под подбородок…

Не получилось, опытный попался. Успел прижать его к груди и клинок скрежетнул по челюсти, ушёл по щеке, разваливая её на две половины, разорвал ухо.

Клацнули зубы, окрасились красным, а клинок уже летит и на этот раз не промахивается, входит куда нужно!

Тесно. Толчея такая, что не развернуться просто так. Только когда очередной противник падает под ноги, только тогда и можно вздохнуть и быстро оглядеться.

Зря! Нечего было головой крутить по сторонам!

Удар в бедро заставляет просесть на повреждённую ногу. И тут же лопатки обжигает болью ещё более сильный удар. Из груди с хрипом вылетает воздух, на бороду летят свои и чужие слюни. А меня бросает вперёд, и как раз на чужой клинок!

В живот словно кол вбивают, таким сильным показался удар чужого меча. Скрипят, взвизгивают жалобно разрезаемые кольца кольчуги.

Спасает лишь то, что она у меня двойная, да ещё и с металлическими бляшками. В первый раз не пожалел, что такую тяжесть на себе таскаю…

Над плечом ширхает арбалетный болт, по оперение входит в шею ударившего меня в живот дана. И тот обмякает, не успевает ещё раз ударить, рука с мечом становится вялой и клинок только царапает остриём разошедшиеся края кольчуги у меня на животе.

Вдох, выдох, удар, отбив и снова удар. Звенит железо, немеет рука. Левая с трудом удерживает мокрую от крови рукоять ножа. Шуршит арбалетный болт, со стуком впивается в волосатую грудь вставшего передо мной огромного воина. Мне, чтобы ему в глаза посмотреть, голову приподнимать нужно. Только не собираюсь я голову приподнимать!

Умудряюсь присесть и пропустить чужой удар над плечом, Обратный и режущий шею сбиваю ножом. И мой меч входит ему в брюхо одновременно с арбалетным болтом.

Всё! Этот уже не противник!

Разворачиваюсь к нему спиной, пусть побудет защитой, пока не завалился. И ору от боли в шее!

Этот мертвец не собирается помирать! Зубами вгрызся в меня! Через кольчужное плетение бармицы, через плотный стёганый ворот!

Ещё и лапами обхватил, душить принялся! И словно тряпку треплет меня из стороны в сторону.

Правая с мечом болтается туда-сюда, хорошо хоть клинок не упустил. Левой не получается нож перехватить, боюсь его совсем упустить из пальцев. Липкие они у меня, выскользнет ещё. Поэтому умудряюсь выкрутить кисть, завести назад руку и несколько раз подряд ударить ножом в твёрдое тело за спиной.

В глазах темнеет, хриплю, скалюсь. Через темноту вгоняю в чью-то голую шею свой меч — наши все в броне. И не успеваю его вытащить. Верный клинок застревает в позвонках, выскальзывает из пальцев и вместе с вражеским телом пропадает где-то внизу.

Отталкиваю ещё одного врага ногами в спину, а левой всё бью и бью туда, назад, в это твёрдое мясо.

Да когда же ты сдохнешь!?

Задыхаюсь, в голове нарастает шум, стучат молотки, спине становится горячо…

И я падаю на колени. Вражеские пальцы отпускают мою шею, втягиваю воздух, вижу свой меч и успеваю ухватиться за рукоять. Удар ногой сбивает на землю, валюсь боком сломанной куклой, меркнет на миг сознание и тут же возвращается. Вокруг частокол из ног. И ковёр из тел, мёртвых и не очень.

Левой стопой цепляю чужую ногу, правой изо всех сил пинаю в колено дана. У них обувка другая. Хруст и вопль мне наградой. Добить не получается, упавшее тело тут же затаптывают. Не до смерти, само собой, но и вывернуться не позволяют. И по мне уже умудрились неплохо так потоптаться за этот короткий миг. Броня спасает, иначе бы точно что-нибудь поломали.

С трудом встаю, несколько раз ощутимо получаю по спине и плечам, отвечаю уколами меча, тыкаю в ту сторону ножом и даже вроде бы как попадаю в кого-то. А потом становится легче. И врагов уже меньше.

А со стен так и бьют арбалеты… Эх, сейчас бы вместо арбалетов луки, было бы очень и очень неплохо. Насколько у наших стрелков скорострельность бы выросла. И даны почти все без доспехов…

На противоположной стороне замка, как потом убедились, было полегче. То ли праздник какой-то у них, то ли ещё что, но почти все даны собрались в этой казарме.

Так что там всех данов быстро повырезали. И к нам на подмогу кинулись. Быстро пришли. А мне показалось, что схватка вечность длилась…

Глава 17

Нет, не показалось, здесь любая схватка как вечность. Столько успеваешь за бой пережить, перечувствовать, что и не рассказать. Потому что борьба эта — настоящая. На жизнь или на смерть. Тут на паузу не нажмёшь и заново не переиграешь.

Раненых данов буднично дорезали. Сам первым подал пример. Возиться с ними, тратить свои силы, время и ресурсы нет никакого резона. Опять же, те из них, кто ещё в сознании находился, об этом сами просили. Чтобы не мучиться, ну и потому, что данам попадать живыми в руки местного населения нельзя. Замучают, не дадут простой смерти. Слишком уж натерпелись коренные жители от захватчиков…

— Ростих где? — огляделся по сторонам и не увидел старого товарища.

— Живой он! — тут же откликнулся кто-то из воинов у меня за спиной. Голос пусть и охрипший, но знакомый. — Тут где-то был.

Обернулся, кивнул Серьге, что услышал. Все взгляды сейчас ко мне прикованы, люди с ног до головы в чужой крови. Даны без доспехов были, плескало из ран во все стороны от души. Стоят, смотрят, что дальше делать буду. И приказаний ждут, само собой.

— Серьга, возьми десяток и к воротам. Проверь, чтобы заперто было. И не впускайте сюда никого. Понял?

— Кого не впускать? — удивился воин. — Наши все здесь!

— Местных! — сплюнул тягучую слюну, вытер губы тыльной стороной ладони. Аккуратно вытер, постарался не ободрать губы нашитым на кожу боевой перчатки железом. Вдохнул полной грудью. Хорошо! Скоро солнышко появится, совсем светло будет. И ветерок удивительно вовремя налетел, сдул в сторону тяжёлую смесь из запахов свежей крови, вывалившихся из живота кишок и их содержимого, очистил от вони замковую площадь.

Огляделся по сторонам и скривился. Кое-кого из раненых всё-таки не дорезали. Несколько лёгких повязали и в сторонку оттаскивать начали!

— Это ещё зачем? — указал на недобитков мечом.

— Так выкуп запросим, — с готовностью начал объяснять Серьга. — Глянь только, какие сапоги на них богатые! Явно не простые воины. И гривны на шее золотые!

— Добейте. Сапоги с гривнами хорошо, но сами пленные нам не нужны, некогда с ними возиться.

Серьга тут же чиркнул кончиком меча по шее лежащего под ногами дана и отскочил в сторону на шажок — плеснуло на землю кровью, тело вздрогнуло и навсегда успокоилось, обмякло. Потянулся снять с шеи убитого гривну.

— Оставь! — остановил его. — Без тебя снимут. И не переживай, всё равно все трофеи в общий котёл пойдут. Потом разделим. И не теряй времени, дуй к воротам!