Любовь. Измена. Развод (СИ) - Высоцкая Мария Николаевна "Весна" - Страница 22

Я тогда отмахивалась. Мне искренне хотелось сделать ей приятно. Да и себе самой тоже. Если уж и отдыхать, то на полную катушку. Мама моего мнения не разделяла, конечно.

— Почему ты мне не сказала о том, что... — мама смотрит на мой живот и прикрывает рот ладонью. По ее щекам катятся крупные слезы.

У меня у самой сердце щемит.

— Ты бы меня не поняла.

Мама опускает голову. Кивает каким-то своим мыслям и поднимается на ноги.

— Поеду я. Скоро последний автобус уйдет.

В порыве драмы, что душу в щепки крошит, вскакиваю следом и предлагаю ей остаться.

— Не стеснишь, тут две просторные комнаты.

— Да нет, Свет, я лучше дома. Хотя… Дом ли там теперь? — поднимает на меня полный слез взгляд.

— Так я и говорю, оставайся. Я тебе квартиру сниму.

— С ума сошла? Такие деньги. Я уж лучше в нашу деревню тогда вернусь. Не жили хорошо, не надо и начинать.

— Мам…

— Все правильно, Свет. Все правильно. А если этот шкурник еще появится, я его кочергой отхожу, чтобы руки больше не распускал.

Мама перемещается в прихожую. Следую за ней, наблюдаю, как она надевает свое старенькое пальто. Мне кажется, она купила его, когда я еще на втором курсе училась, поправляет волосы и сжимает в руках сумку.

— Мам, ну куда ты собралась на ночь глядя? — вздыхаю и подхожу к ней ближе.

Первое прикосновение, от которого потряхивать начинает.

Касаюсь пальцами ее плеча и заглядываю в глаза.

— Мы больше никогда там не окажемся. Понимаешь? Мы же тогда вместе все преодолевали, давай и сейчас так же. Ты и я, против всего мира. Помнишь пирожки с вареньем из крыжовника?

Мама облизывает сухие губы, вытирает слезы и кивает. Всхлипывает, но улыбается.

— Помню. Твой день рождения. Нужно было что-то принести в школу. На тортик у нас денег не было, зато муки и варенья дома было завались.

— Ага. Ребята за обе щеки уплетали, а через месяц Машка Сорокина на свой день рождения тоже притащила пироги, потому что мне же мама сама пекла, а не просто купила… Я тогда так тобой гордилась, — кусаю губы и все-таки плачу. — Ты же такая сильная. Я же в тебя, мам.

Мама громко всхлипывает и крепко прижимает меня к своей груди. Как в детстве. Ее сумка с грохотом падает на пол. Мы обе плачем и обнимаемся.

— Светка, — мама обхватывает ладонями мои щеки. — Куда мне до тебя, дочь? Куда…

— Останешься? — тру свой красный нос. — Посмотрим «Девчат» или «Москва слезам не верит». Помнишь, раньше каждое Восьмое марта смотрели?

— Помню. Посмотрим, чего б не посмотреть-то?!

— Я справлюсь, мам. Илья, он…

— Не произноси при мне больше его имени, Света. Если бы я только знала, доченька. — Мама снова смотрит на мою руку, на которой красуются синяки. — Все хорошо будет. Ты у меня такая красавица, найдешь еще свое счастье.

Мама остается у меня. Мы с ней и правда целый вечер смотрим старые фильмы, вспоминаем мое детство и юность. Тему Ильи и детей не затрагиваем, только когда я ухожу спать, мама крепко сжимает мою ладонь и шепчет: — Я всю жизнь боялась, что ты повторишь мою судьбу. Всю жизнь.

— Понимаю.

— Думала, что Илья не такой, как твой отец. Порядочный. Деньги у него есть. Семья у вас будет счастливая. С достатком. Ребятишки. А оно вот все как…

Утром просыпаюсь по будильнику. Принимаю душ, делаю укладку, а потом иду на кухню. Мама встала еще раньше и уже успела приготовить завтрак.

Обычно по утрам я пью только кофе по дороге на работу, а завтракаю уже ближе к обеду, но сегодня решаю сделать исключение.

Мы едим молча. Вчерашний вечер обнажил раны, и теперь их придется еще долго зализывать.

— Я сегодня на дачу поеду. Вещи соберу, — мама поправляет салфеточку под тарелкой с сырниками, — на выходных обратно в деревню переберусь.

— Я могу снять тебе квартиру.

— С ума не сходи. Столько денег тратить.

— Давай тогда ремонт в доме сделаем? Я помогу тебе все перевезти, составим смету, я найду рабочих.

— Да я сама потихоньку откладывать буду. С пенсии.

Мама на инвалидности после инсульта, тот удар был последствием ее работы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Не сходи с ума, — выражаюсь ее же любимой фразой. — Пока будет ремонт, поживешь у меня.

— Ты сама-то не у себя живешь, — мама вздыхает. — Тяжело без своего жилья сейчас, доченька.

— Заработаю и на свое. Главное — верь в меня, — улыбаюсь и иду чистить зубы.

На вокзал отвожу маму сама. Потом еду на работу.

Настроение бодрое, несмотря на все ночные слезы.

Почти до самого вечера крутим с Лизкой идеи для новой коллекции, а потом заваливаемся на ужин в ресторан на набережной.

Обсуждаем Антипова, мой разговор с мамой, и я даже рассказываю ей про аварию и Евгения.

Лиза, конечно, светится как солнышко и убеждает меня, что я просто обязана сходить с ним на свидание. Смеемся и разъезжаемся уже почти в девять.

Паркую машину на территории дома, где живу, а у подъезда нос к носу сталкиваюсь с Ильей.

— Чего тебе? — смотрю на него и испытываю еще большее отвращение.

— Откуда ты знаешь Снегура?

— Что?

— Ты с ним спишь? — припечатывает своим вопросом, а я даже сообразить не могу, откуда в его глупой голове все эти мысли.

— Ты больной?

— А я все думаю, чего это ты так смело на развод подала. Решила переселиться к кошельку потолще?

— К психиатру сходи, он тебя подлечит. Хотя в твоем случае это, конечно, маловероятно, — скидываю его лапу со своего плеча.

Внешне выгляжу, наверное, дерзко, внутри же сжимаюсь в комок. Страшно до ужаса. Если он снова начнет распускать свои грабли, мне никто не поможет. На улице ни души.

— Какого черта ты встречалась с моим помощником?

— С каким помощником? Ты бредишь? Я их всех в лицо знаю.

— Не всех, — прищуривается. — Вчера утром ты встречалась с Кузнецовым на счет страховки тачки. Он у меня пару месяцев работает.

Сглатываю и смотрю на мужа во все глаза.

Он зол. Нет, в бешенстве просто. У него такой вид, будто он из психушки для особо буйных сбежал.

— Быстро ты, Света, свой зад в тепло пристроила. Только пожалеть не боишься?

— Я не понимаю, о чем ты говоришь. Я не знаю Снегура и помощника твоего не знаю. Отстань от меня.

Шок окутывает все тело. Ничего не соображаю. Единственная мысль, что есть в моей голове, — бежать. Мне нужно бежать. Только вот куда? Илья слишком близко, не успею и шагу сделать.

— Твой любовничек порешал свою жену и ребенка. За что и отсидел, — ухмыляется, — хочешь стать следующей?

— Что ты несешь?! — ору на всю улицу.

Вот именно сейчас. Да. Мне никогда не было так страшно, как именно сейчас!

Илья толкает меня к стене. Нависает сверху, смотрит прямо в глаза.

— Если ты решила мне так подгадить, то способ выбрала не самый лучший. Твой Евгений Андреевич прибьет тебя и в лесочке закопает, когда ты ему надоешь.

— Прекрати, — отталкиваю Илью от себя, бью прямо в грудь кулаками. — Не приближайся. Ты больной. Ненормальный.

В ужасе вытаскиваю из кармана пиджака магнитный ключ и залетаю в подъезд.

Слышу шаги позади. Антипов бежит за мной следом.

У самой двери роняю ключи, подбираю, но никак не могу попасть в замок. Илья настигает.

Отбирает из моих рук брелок и сжимает в свой кулак.

— Дура. Беспросветная похотливая дура! — орет на меня, а потом со всей силы бьет кулаком по стене.

— Не трогай меня. Помогите! — кричу и слышу свое эхо.

Из соседней квартиры выходит мужчина. Спрашивает, все ли в порядке.

— Я ее муж.

— Девушка, все хорошо? — сосед игнорирует Антипова, смотрит на меня.

Отрицательно мотаю головой. Мужчина прищуривается и делает шаг навстречу Илье.

Антипов усмехается и протягивает мне ключи. Под взглядами двух пар глаз прошмыгиваю в свою квартиру и закрываюсь на все замки изнутри.

Оседаю на пол прямо у порога и плачу. Громко, на разрыв. Меня трясет. Мой муж — псих. Ненормальный. Больной.