Успехи дипломатии - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 3

— А, моя юная пациентка! — сказал сэр Уильям, входя. — Рад случаю осмотреть вас.

— Да, мне хотелось бы посоветоваться с вами относительно дочери, сэр Уильям. Садитесь, прошу вас, в это кресло.

— Благодарю вас, я лучше сяду здесь, — ответил он, опускаясь на козетку рядом с леди Идой. — Вид у нас сегодня гораздо лучше, не такой анемичный, и пульс полнее. На лице румянец, но не от лихорадки.

— Я себя лучше чувствую, сэр Уильям.

— Но в боку у нее еще побаливает.

— В боку? Гм… — Он постучал пальцем под ключицей, поднес к уху трубку стетоскопа и, наклонившись к девушке, пробормотал: — Да, пока еще вяловато дыхание… и легкие хрипы.

— Вы говорили, что хорошо бы переменить обстановку, доктор.

— Конечно, конечно, разумная перемена может быть полезной.

— Вы говорили, что желателен сухой климат. Я хочу в точности исполнить ваши предписания.

— Вы всегда были образцовыми пациентами.

— Мы стараемся ими быть, доктор. Так вы говорили о сухом климате.

— Правда? Я видимо, запамятовал подробности нашего разговора. Однако сухой климат вполне показан.

— И куда именно поехать?

— Видите ли, я лично считаю, что больному должна быть предоставлена известная свобода. Я обычно не настаиваю на очень строгом режиме. Всегда есть возможность выбрать: Энгадин, Центральная Европа, Египет, Алжир — куда угодно.

— Я слышала, что и Танжер рекомендуют.

— Конечно, климат там очень сухой.

— Ида, ты слышишь? Сэр Уильям считает, что ты должна ехать в Танжер.

— Или в любое другое…

— Нет, нет, сэр Уильям! Мы чувствуем себя спокойно, только когда подчиняемся вашим предписаниям. Вы сказали Танжер? Ну, что же, попробуем Танжер.

— Право же, леди Чарльз, ваше безграничное доверие мне весьма льстит, Не знаю, кто бы еще с такой готовностью пожертвовал своими желаниями и планами.

— Сэр Уильям, вы опытный врач. Это нам хорошо известно. Ида поедет в Танжер. Я уверена, это принесет ей пользу.

— Не сомневаюсь.

— Но вы знаете лорда Чарльза. Он подчас берется судить о болезнях с такой же легкостью, как если бы речь шла о решении государственного дела. Я рассчитываю на то, что вы проявите с ним твердость.

— Пока лорд Чарльз оказывает мне честь и считается с моими советами, я убежден, он не поставит меня в ложное положение, отвергнув это предписание.

Баронет поиграл цепочкой от пенсне и сделал рукой протестующий жест.

— Нет, нет, но вам следует быть особенно настойчивым в отношении Танжера.

— Если я пришел к убеждению, что для моей молодой пациентки наилучшее место — Танжер, я, разумеется, не намерен его менять.

— Конечно.

— Я поговорю с лордом Чарльзом сейчас же, как только поднимусь наверх.

— Умоляю вас.

— А пока пусть она продолжает назначенный курс лечения. Я уверен, что жаркий воздух Африки через несколько месяцев полностью восстановит ее энергию и здоровье.

С этими словами он отвесил учтивый, несколько старомодный поклон, который играл немаловажную роль в его усилиях сколачивать десятитысячный годовой доход, и мягкой походкой человека, привыкшего проводить большую часть времени у постели больных, пошел за лакеем наверх.

Как только над дверью задернулись красные бархатные портьеры, леди Ида обвила руками шею матери и нежно прильнула головой к ее груди.

— Ах, мамочка, ты настоящий дипломат!

Но выражение лица леди Чарльз напоминало выражение лица генерала, только что завидевшего первый дымок пушечной пальбы, а не человека, одержавшего победу.

— Все образуется, дорогая, — сказала она, с нежностью глядя на пышные желтые пряди волос и маленькое ушко дочери. — Впереди еще много хлопот, но я думаю, что уже можно рискнуть заказать trousseau.

— Ты у меня такая бесстрашная!

— Свадьба, конечно, будет тихой и скромной. Артур должен сейчас же получить разрешение на брак. Вообще-то я не одобряю поспешные браки, но, когда джентльмен отправляется на выполнение дипломатической миссии, это объяснимо. Мы можем пригласить леди Хильду Иджкоум и Треверсов, а также супругов Гревилл. Я убеждена, что премьер-министр не откажется быть шафером.

— А папа?

— Ну, конечно, он тоже будет, если почувствует себя лучше. Дождемся, пока уедет сэр Уильям. А пока я напишу записку лорду Артуру.

Через полчаса, когда стол был уже усеян письмами, написанными мелким смелым почерком леди Чарльз, хлопнула входная дверь, и с улицы донесся скрип колес отъезжающего экипажа доктора. Леди Чарльз отложила в сторону перо, поцеловала дочь и направилась в комнату больного. Министр иностранных дел лежал, откинувшись на спинку кресла, лоб его был повязан красным шелковым шарфом, а ступня, похожая на огромную луковицу — она была обмотана ватой и забинтована, — покоилась на подставке.

— Мне кажется, пора растереть ногу, — сказала леди Чарльз, взбалтывая содержимое синего флакона замысловатой формы. — Положить немного мази?

— Несносный палец! — простонал больной. — Сэр Уильям и слышать не желает о том, чтобы разрешить мне встать. Упрямый осел! Он явно ошибся в выборе профессии, я мог бы предложить ему отличный пост в Константинополе. Там как раз ослов не хватает.

— Бедный сэр Уильям! — рассмеялась леди Чарльз. — Чем это он умудрился так рассердить тебя?

— Такое упорство, такая категоричность!

— По поводу чего?

— Представь, он категорически утверждает, что Ида должна ехать в Танжер. Декрет подписан и обсуждению не подлежит.

— Да, он говорил что-то в этом роде перед тем, как подняться к тебе.

— Вот как?

Он медленно окинул жену любопытным взглядом. Лицо леди Чарльз выражало полнейшую невинность, восхитительное простодушие, какое появляется у женщины всякий раз, когда она пускается на обман.

— Он послушал ее, Чарльз. Ничего не сказал, но лицо его стало мрачно.

— Совсем как у совы, — вставил министр.

— Ах, Чарльз, тут уж не до смеха. Он сказал, что нашей дочери необходима перемена. И я убеждена, что сказал он далеко не все, что думает. Он толковал еще что-то о вялости тонов, о хрипах, о пользе африканского воздуха. Потом мы заговорили о курортах, где преобладает сухой климат, и он сказал, что лучше Танжера ничего нет. По его мнению, несколько месяцев, проведенных там, принесут Иде большую пользу.

— И это все?

— Все.

Лорд Чарльз пожал плечами с видом человека, которого еще не вполне убедили.

— Но, конечно, — кротко продолжала леди Чарльз, — если ты считаешь, что Иде незачем туда ехать, она не поедет, Я только одного боюсь, если ей станет хуже, трудно будет сразу что-нибудь предпринять. В такого рода заболеваниях перемены происходят мгновенно. Очевидно, сэр Уильям считает, что именно сейчас наступил критический момент. Но слепо подчиняться сэру Уильяму все-таки нет резона. Правда, таким образом, ты берешь всю ответственность на себя. Я умываю руки. Так что потом…

— Моя дорогая Клара, зачем пророчить дурное?

— Ах, Чарльз, я не пророчу. Но вспомни, что случилось с единственной дочерью лорда Беллами. Ей было столько же лет, сколько Иде. Как раз тот случай, когда пренебрегли советом сэра Уильяма.

— Я и не думаю пренебрегать.

— Нет, нет, конечно, нет, я слишком хорошо знаю твой здравый смысл и твое доброе сердце. Ты очень мудро взвесил все «за» и «против». Мы, бедные женщины, лишены этой способности. У нас чувства преобладают над разумом. Я это не раз слышала от тебя. Нас увлекает то одно, то другое, но и вы, мужчины, упрямы и потому всегда берете над нами верх. Я так рада, что ты согласился на Танжер.

— Согласился?

— Но ты же сказал, что не думаешь пренебрегать советом сэра Уильяма.

— Допустим, Клара, что Ида должна ехать в Танжер, но, надеюсь, ты понимаешь, что я-то не в состоянии ее сопровождать.

— Решительно не в состоянии.

— А ты?

— Пока ты болен, мое место подле тебя.

— Тогда, может быть, твоя сестра?

— Она едет во Флориду.

— Что ты думаешь о леди Дамбарт?

— Она ухаживает за своим отцом. О ней не может быть и речи.