Долины и взгорья (СИ) - Щепетнёв Василий - Страница 35

На это я ответил просто, что да, соответствует: опера признана прогрессивной и принята к постановке Государственным Академическим Большим театром имени Алишера Навои, в Ташкенте, узбекский вариант либретто создается с участием Шарафа Рашидова, да-да, первого секретаря Центрального комитета Коммунистической партии Узбекской ССР. Весной ожидается премьера.

Так что никаких препятствий.

Мы ещё поговорили о том, о сём, и маменька изволили согласиться. Если, конечно, будут готовы документы.

Будут-будут, заверили мы — и я, и Галина, и Марцинкевич. Ему, Марцинкевичу, тоже хочется в Швецию, с кратковременным неофициальным визитом. Сопровождающее лицо.

Я расплатился по-грузински, и мы разошлись. То есть разъехались. То есть Марцинкевич нас развёз.

Меня довезли до моего дома. На набережной.

Читал я Трифонова, читал. Если коротко, то книга о том, как номенклатурный сынок скатился до жизни обыкновенного обывателя. А пацанчик из коммуналки поднялся на ступеньку-другую. Дом На Набережной — как бы рай, а изгнание из него — низвержение в ад. За жизнь в раю готовы на всё, а потеря рая — непоправимая катастрофа.

Ладно, это литература. А я? Я тоже привык жить хорошо. Плохо никогда не жил, но последние годы по любым меркам жаловаться грешно. А по нашим, по советским таблицам мер и весов живу просто роскошно. Дом, автомобиль, квартира в Москве, Лиса, Пантера, Ми и Фа, чеки, «Березки», загранкомандировки, со многими знаменитостями знаком, сингл вот записал. Мне не просто завидуют, мне завидуют активно. Пишут всякого рода обличительные письма в газеты, а то и Куда Нужно. Мол, наряжается в буржуазные тряпки, привозит зарубежную литературу, вызывающе обедает в ресторанах, и знает иностранные языки. Ну да, в основном пишут простаки, уверенные, что знание иностранных языков присуще только шпионам или предателям. «Он для того язык выучил, чтобы убежать в Америку!»

Но ведь и люди поумнее за мною следят. Затаясь. Ждут, когда пошатнусь, тогда и подтолкнут. По свойству человеческого характера.

Нет, сейчас не тридцатые годы. Но они, тридцатые, могут вернуться. Не сразу, не мгновенно, но могут. А может и что похуже случиться. На что уж немцы были культурной, просвещенной и законопослушной нацией, Кант, Гегель, Гёте и множество других, но ведь сбесились же. И до сих пор ответа, научного внятного ответа, как они дошли до жизни такой, нет.

Так что всё может случиться. Абсолютно.

Предположим, меня изгонят из этой квартиры, как многих предыдущих жильцов. Как я буду себя чувствовать? Не просто изгонят, а с конфискацией всего, сошлют куда-нибудь на поселение. Крайний Север, к примеру. Лису и Пантеру в Джезказган. Ми и Фа — в детдом. Чисто теоретически. Что тогда?

Наверное, и Спасский, и Корчной, и другие тоже задавались подобными вопросами. И решили, что болезнь легче предотвратить, нежели излечить, тем более, что многие болезни неизлечимы.

Здесь, в этой квартире, я не чувствовал себя дома. Мой дом там, в Сосновке. Но да, квартира в Москве не роскошь, а необходимость. Далеко не всё можно решить по телефону. Письмо из Чернозёмска в Москву идет четыре дня, будь то простое, заказное или авиа. Проверено. То есть только почта забирает восемь дней на обмен мнениями. И вообще, каждый знает, что Земля начинается с Кремля. Вот он, Кремль, виден в окно. Я у самого истока существования нашей планеты. Страны уж точно.

Я встал, подошел к окну и посмотрел. Красиво. А выпадет снег — ещё красивее станет. Он уже падал, снежок, но растаял. Рано, погодите малость.

Одному в квартире неуютно. Я было затеялся купить мебель, но передумал. Есть, есть хорошая, дореволюционная, но зачем жить старым? Хочу жить новым! Но советской мебели, прямо скажу, нет. То, что производят сегодня, даже лучшие фабрики, это вроде одежды для покойника. Проводить в последний путь.

А в Копенгагене зашёл в мебельный салон, посмотрел — и понравилось. В Стокгольме тоже зашёл в мебельный салон — и тоже понравилось. Современная, сегодняшняя. Простая и удобная. Функциональная. Зачем мне девятнадцатый век, когда вокруг последняя четверть двадцатого? Эстетство, жеманство, манерничание.

Но подумал-подумал, и решил годить. Вдруг да ещё что-нибудь придёт в голову. И потому в квартире пусто до гулкости. Холодильник «ЗИЛ», кухонный столик, радиола «Симфония», несколько табуреток, надувной матрас — хороший, финский. И славянский шкаф, без этого никак. Одна тысяча восемьсот девяносто девятый год, фабрика Славянова, честь по чести. Хозяин уехал, шкаф остался. Ну, не удержался я, вспомнил кино. Пусть.

Из холодильника достал бутылочку боржома, налил в простецкую кружку. Я и сам простец. Прошел в комнату с радиолой, включил. Погулял по средним волнам и да, услышал «Гамбит» на волне Бухареста. А бывает, пока из конца в конец пройдусь по диапазону, и два раза «Гамбит» встречу. Рекорд — три.

Поедет маменька, поедет. Интересный опыт, это раз. Поддержать Мишеньку, это два. Ну, и деньги, тоже не пустяк. Отчисления с продаж, то бишь роялти. За последние гастроли, полтора месяца, она заработала шестьсот долларов. И это считается исключительной удачей. Плюс экономила на суточных, чтобы купить всякого разного. Тут же ожидаются суммы на порядок больше — это минимум. Думаю, на два порядка. И открывающиеся возможности.

Сам я исполнил партию Улугбека. На двух языках. Сначала на арабском, и то же самое — на английском. На арабском текст писал шейх Дахир Саид Джилани. На английском — Тим Райс. Исполнил — потому что запись идёт в студии. Современные технологии: отдельно вокал, отдельно хор, отдельно оркестр, отдельно гитары и барабаны. Потом гении звукозаписи всё сведут вместе и выпустят грампластинку. Вернее, две грампластинки, расчетное время звучания один час двенадцать минут. Как получится на самом деле, узнаем, когда суп сварится.

Я для альбома фотографировался в гриме. Сходство с Каддафи есть, но не навязчивое. Это мы с Муаммаром обсудили, и он дал добро. И даже прислал свой костюм. Славы много не бывает.

Рядом с матрасом стояла настольная лампа. То есть по факту напольная. Напаркетная. Лампочка пятнадцать ватт, то, что надо. Включил, читаю, слушаю вполуха melodiile preferate из Бухареста.

Краем глаза вижу призраков. Нет, я понимаю, что это комбинация обмана оптического с обманом ментальным, но ощущение, будто по квартире бесшумно ходят не то люди, не то тени, полное. Я их всегда вижу, когда меньше, когда больше. На периферии зрения. Немного утомляет, но что делать? Позвать батюшку освятить квартиру?

Сегодня за ужином я выпил пару бокалов вина, грузинская кухня без вина как шахматы без рокировки, а после спиртного призраки особенно настойчивы. Перетерплю, но всё же, всё же… Потому я и не спешу с обстановкой. Приживусь ли? Приживутся ли девочки, особенно Ми и Фа?

Я узнавал у сведущих людей. В этой, вот конкретно в этой квартире в тридцатые годы были арестованы четыре семьи. Одна за другой. Приговоры стандартные, главе — десять лет без права переписки, остальным кому сколько. Детишек в детдом. Бывало так, что весь двенадцатый подъезд опечатывали. Но это в стародавние времена. Сейчас иначе. Прежний жилец поставил на Подгорного, был готов поднять дивизию по тревоге. Но не случилось. Однако он жив, здоров, и по-прежнему командует дивизией. Только не второй гвардейской мотострелковой, а двадцать второй. На Камчатке, на страже завоеваний. Там и танки есть! То-то Василий Иванович удивился бы! И да, семья его тоже в полном порядке. В Петропавловске-Камчатском. Прекрасное место. Вулканы, Авачинская бухта, сивучи, медведи. Главное же — люди. Сильные, суровые, пламенные патриоты. Жить среди них — большая честь.

Чем хороша профессия врача? Всем хороша профессия врача. Захочу — и поеду туда, в Петропавловск-Камчатский. Работа будет, работы много. И мне, и Лисе, и Пантере. Для Ми и Фа найдут местечко в яслях, а потом и в детском саду. А квартира, что квартира. Обменяем на эту. Если разрешат, конечно.

Несколько минут я обдумывал эту мысль — о работе на Камчатке — всерьёз. Ну, почти всерьез. Романтика! А на соревнования можно и самолётом летать. А можно и не летать. Стану Камчатским Затворником, и буду играть раз в три года, защищать титул чемпиона. Если, конечно, завоюю таковой.