Где найти Гинденбургов...(СИ) - Тарханов Влад - Страница 10

– Я хочу над этим работать! – твердо произнес конструктор.

Глава пятая

Когда размер имеет значение

Москва. Кремль. Кабинет Сталина. 22 февраля 1940 года.

Тяжелое совещание артиллеристов подходило к концу. Вопрос 76-мм орудий и выстрелов к ним был только затравочным. При общем запасе более тысячи выстрелов на орудие, обеспеченность снарядами среднего калибра не выглядела острым вопросом. А вот положение с артиллерией крупного калибра, особенно с тяжелой артиллерией особого назначения (ТАОН) беспокойство у Сталина вызывало. И человек, который создавал в российской императорской армии части ТАОН, как раз в этой части совещания вынужден был отдуваться по полной программе. К концу совещания Евгений Захарович Барсуков выглядел подуставшим, вопросами его терзали все участники совещания, а не только вождь. Генерал держался пока еще бодро, на вопросы отвечал четко и позицию свою по тому или иному вопросу аргументировал кратко и логично. Надо отдать Сталину должное: он заметил состояние отставного военного, поэтому предложил тому покинуть совещание:

– Товарищ Барсуков, мы выслушали ваше мнение. Ваш опыт представляет для нас значительный интерес. Спасибо. Вы можете быть свободны.

Отставной военный скромно попрощался и вышел из кабинета. Там его встретил Поскребышев, который обратился к генералу:

– Евгений Захарович, товарищ Сталин просил вас сегодня отдохнуть, а завтра посмотреть один документ и высказать свое мнение. Вас разместят в гостинице, а завтра в десять часов за вами заедут.

Старый артиллерист ехал в гостиницу в приподнятом настроении. Осознание того факта, что он еще нужен, что к его мнению прислушиваются придавало ему и сил, и энергии. В номере гостиницы Барсукова ожидал двойной сюрприз: кроме обещанной Сталиным книги генерала Головина, на столе лежал второй том его работы «Русская артиллерия в годы мировой войны». Взяв отпечатанный труд, он почувствовал, что руки дрожат, такого подарка никак не ожидал, его уверяли, что ранее лета второй том из издательства не выйдет. Генерал смахнул непрошенную слезинку, но еще долго на душе у него было неожиданно тепло и спокойно.

Сталин дождался, когда генерал Захаров покинет кабинет и продолжил, подводя своеобразный итог совещания:

– Бытовало такое мнение, что век ствольной артиллерии подходит к концу. Война с белофиннами показала, что артиллерия остается богом войны. Особенно тяжелая артиллерия. Но именно с тяжелой артиллэрией у нас серьезные проблемы[11]. Особенное беспокойство партии и правительства вызывает положение с запасом снарядов к этим орудиям. Вторым узким местом остается низкая мобильность тяжелой артиллерии. Я попрошу товарищей Воронова и Кулика сосредоточить свои усилия над поиском путей решения освещенных на совещании проблем. 28 февраля мы проведем большое совещание по поводу состояния с боеприпасами в Красной армии. Четвертого марта мы встретимся в расширенном составе для того, чтобы рэшить вопросы с тяжелой артиллерией. Вы свободны. Товарищ Кулик, задержись.

Командарм Кулик на этом совещание был на удивление сдержан. На его удивление, мысли царского генерала во многом совпадали с его собственными мыслями и идеями, вот только так четко и просто их изложить у командарма не получалось. Основную часть совещания внимание было сосредоточено на Барсукове и Воронове, ну что же, Кулик был уверен, что свое еще возьмет.

Сталин подошел к стоящему навытяжку командарму. Не смотря на довольно грузную фигуру, военную выправку Кулик сохранил. Вождь уставился глазами в глаза, от его взгляда Кулик внутренне содрогнулся.

– Григорий, я тебя знаю с Царицына. И я могу тебе довэрять. Могу?

Сталин сделал паузу. У командарма перехватило от волнения горло, голос пропал, поэтому он смог только кивнуть головой и выдавить из себя хриплое и еле-еле слышное:

– Так точно, можете…

Удовлетворённый произведенным эффектом, Сталин продолжил, уменьшив психологическое давление.

– Ты мне сейчас нужен. В ближайшее время мы произведем слияние двух управлений, как ты и хотел. Но Главное артиллерийское управление возглавит Воронов. Тебе я поручу новое дело. Настолько важное, что поручить могу только тебе.

Вождь опять сделал паузу, закурил трубку, сделал несколько затяжек, отставил трубку и продолжил разговор:

– Есть мнение сосредоточить все разработки по ракетному оружию в одних руках. Это перспективное направление. Мы знаем, что ты высоко оценил установку МУ-1. Надо сделать так, чтобы у нас через год были работающие дивизионы таких установок. К тебе 1-го марта обратиться человек от меня. У него будет постановление о создании нового вида войск. Ракетных войск. Все подробности он тебе изложит. Справишься – быть тебе маршалом! Первым и единственным маршалом ракетных войск СССР. Нэ справишься, сам понимаешь… У тебя есть две минуты. Иди, Григорий, подумай в приемной. Решим сам справишься или нэт! Через две минуты хочу услышать твой ответ.

Из кабинета Сталина Кулик вышел с тяжелой головой. Ему, артиллеристу, возится с тими шипящими болванквами, которые никак не хотят падать в нужное место не хотелось. Да и тень опального маршала Тухачевского все еще витала над ракетным направлением. Гиблое оно какое-то… И окружающие будут воспринимать это как понижение. С другой стороны… Это высокое Доверие вождя, которое надо оправдать. Сказано прямо: или маршал, или никто. Работай, Григорий Кулик, работай! Надо зайти к Ворошилову, понять, откуда ветер дует. А сейчас надо соглашаться. Без вариантов. И Кулик решительно открыл дверь сталинского кабинета.

После чая и бутербродов в кабинете Сталина появился Поскребышев. На стол вождя легла новая папка с документами.

– Можно. – коротко бросил Сталин, дав добро на начало нового совещания. В кабинет вошли официальный руководитель СССР – председатель совнаркома Вячеслав Михайлович Молотов, председатель Госплана СССР Николай Алексеевич Вознесенский, нарком путей сообщения Лазарь Моисеевич Каганович, нарком внутренних дел Лаврентий Павлович Берия, один из его подчиненных, комдив Василий Васильевич Чернышев, начальник ГУЛАГа, а также председатель переселенческой комиссии при совнаркоме Евгений Михайлович Чекменев. Как только приглашенные расселись, Сталин сразу же приступил к делу.

– Товарищ Чекменев, докладывайте!

Евгений Михайлович Чекменев, которому на тот момент исполнилось тридцать пять лет, высокий, крепкий мужчина из ставропольских крестьян, который довольно успешно продвигался по комсомольской линии, проявил себя как крепкий хозяйственник, в том числе занимался ликвидациями недоимок по продналогу и сборам на селе в тяжелые послереволюционные годы, по разнарядке партии поднимал колхозы в самарском округе, в 1939 году был направлен на работу в Москву, в наркомзем. С того же 1939 года он возглавил так называемый переселенческий комитет, который фактически создавался при наркомате земледелия, но курировал всю переселенческую политику в СССР.

– Товарищ Сталин, с первого по третье февраля этого года мы получили письма от переселенческих комитетов в Вене и Берлине с предложением переселить евреев из Германии и других европейских государств, бывшей Чехословакии, Австрии, Польши в СССР, на Западную Украину и район Биробиджана, где создана еврейская АО.

– Вот видите, товарищи, как прозорливо поступила советская власть, создав автономную еврейскую область в Биробиджане, а то, послушались бы мы нэ слишком умных товарищей, сделали бы Крым еврейской автономией, пришлось бы всех евреев переселять из Европы в Крым. Где бы тогда отдыхали советские трудящиеся, а? – пошутил товарищ Сталин.

– Продолжайте, товарищ Чекменев.

– После проведенного анализа предложения германской стороны, заключение нашего комитета однозначное: мы не имеем никакой возможности расселить в СССР требуемое количество, чуть более двух миллионов человек. Максимум населения, которое возможно переселить в район Биробиджана оценивается нами в пятьдесят-семьдесят тысяч человек и потребует напряженной работы по снабжению их продовольствием. Ситуация на Западной Украине тоже сложная и сказать, сколько людей туда можно переселить пока сказать трудно, но предварительная оценка не более двухсот пятидесяти тысяч человек. Поэтому мы рекомендовали не принимать это предложение. 10 февраля мы получили записку из секретариата товарища Сталина и отправили предложение начать переговоры по этому вопросу. Вчера получен ответ. Первого марта ожидается прибытие полномочной делегации из Германии.