Мы, Мигель Мартинес (СИ) - Тарханов Влад - Страница 27

— Это хорошо, товарищ Пик, что готова. Товарищ Лина, насколько хорошо вы владеете русским языком?

— Я еще могу делать немного ошибок, товарищ Сталин. — у нее был довольно приятный грудной голос, не пищалка, отвечает чётко. Ну что же, очень может быть…

— Товарищ Пик, я побеседую с вашей подопечной, благодарю вас за работу. Товарищ Власик поможет вам добраться домой.

Когда Вильгельм уехал, Сталин еще минут десять прощупывал свою собеседницу ничего вроде бы не значащими вопросами. На самом деле, он оценивал ее, как она держится, не теряется ли, и ему эта девушка понравилась. Говорила она на русском с легким акцентом, но при этом не тушевалась, отвечала спокойно, чуть задумываясь, чувствовалось, что сначала переводит вопрос, потом также внутри себя отзеркаливает фразу с каталонского на русский. И только потом говорит.

— Хорошо, товарищ Лина, товарищ Пик за вас поручился. Это важно, очень важно. Я хочу дать вам поручение. О нём будете знать только я, вы, и еще один человек, который будет руководить всей операцией. Так вот, вы поедете в Турцию. Там проследите за одним человеком. Вот его фотография и то, что вы должны знать о нём. Он журналист. Едет под чужим именем. И он будет встречаться с таким человеком как Троцкий. Ваша задача только проследить за ним и ничего более. Если с ним случиться непредвиденные проблемы — вы должны будете сообщить нам. Способ связи вам скажут. Если же вы заметите, что этот товарищ не захотел встречаться с Троцким, тогда у вас есть разрешение ликвидировать его. Рука не дрогнет?

И Сталин внимательно посмотрел в глаза молодой девушки, которой только-только исполнилось двадцать лет.

— Не дрогнет, товарищ Сталин.

— Повторяю, это крайний случай. Если же товарищ журналист попадет в неприятности или захочет остаться после встречи с Троцким, вы должны только проследить за ним и сообщить нашему человеку. После Турции его маршрут лежит в Париж. И вы последуете за ним. Он должен быть в Париже две недели. И вы будете наблюдать за ним и в столице Франции. Только наблюдать и фиксировать его действия. Вот тут фиксировать, в уме.

И Сталин показал пальцем на голову симпатичной девчонки. Вздохнул про себя, после продолжил:

— Подстраховки не будет. Это очень опасно. В Париже много русских — наших врагов. И если в Турции тебе (Сталин сделал сильное ударение на слово «тебе», от этого посыла девушка вздрогнула, но смогла быстро восстановить душевное равновесие) надо будет стараться не попасться ему на глаза, то во Франции это не обязательно, действуй по обстановке. Как только журналист отправится в Берлин, твоя работа закончена. Отвезешь отчет в Москву, а потом по новым документам поедешь в Барселону. Повторяю, задача — проследить. И только в самом крайнем случае, когда ты будешь уверена, что он предал и уходит к врагам, только тогда ты должна остановить его. Любой ценой.

— Я буду сделать это, товарищ Сталин.

Голос девушки был совершенно спокоен. Она ответила не сразу. Он тоже старался говорить медленно, делая паузы между предложениями, но видел, что Лина его понимает. Еще какое-то время она изучала предоставленные документы.

— Когда мне выезжать?

— Завтра тебе покажут этого человека, чтобы ты могла его узнать и не по фотографии. Послезавтра выезжаешь. Легенда: ты — молодая журналистка из Испании. Тебе организуют несколько интервью с белогвардейцами, осевшими в Турции. Твоя газета — нейтральная. Легенду тебе надо будет выучить наизусть. У тебя на это сутки!

— Мне достаточно, товарищ Сталин.

— Молодец! Тебя проводят.

Когда Лина ушла, он еще какое-то время смотрел в окно, не замечая, что там твориться. Его волновал вопрос: правильно ли он делает, отправляя Кольцова с таким поручением? НО… с другой стороны, это и была та единственная проверка, после которой он мог сказать, доверяет он Мише Фридлянду или нет…

* * *

Москва. Кремль. Кабинет Сталина

22 марта 1932 года

Было десять часов утра. Иосиф Виссарионович проверял отчёт Ягоды о проделанной работе. Кто распускает слухи об урезании продовольственных норм? Ягода постарался. За две недели была вскрыта белогвардейско-троцкистская организация из бывших офицеров и специалистов различного профиля, которые через своих жён распространяли клевету на органы советской власти. Единственный нюанс: этот доклад противоречил всем другим данным, которые принесли ему за это время. Сталин понимал, что это всё липа, которая должна прикрыть задницу Ягоды, который в плане репрессий думал исключительно масштабно, категориями шпионов и врагов, которые повсюду. Вождь еще раз прошёлся глазами по списку арестованных. Среди них были инженера заводов, работники заводоуправления, и никого из рабочих. Классовый подход? Или просто были выбиты показания? Решение о смене Ягоды теперь казалось ему даже не созревшим, а перезревшим. Неделю назад Генрих принёс доклад, в котором подтвердил сведения Кольцова и его корреспондентов о том, что планы по урезанию продовольственных норм для иждивенцев и изменение расценок труда рабочих имеют место быть. В таком случае вполне логично предположить, что источник слухов близок именно к партийной или советской власти. За что ОГПУ пытается осудить этих людей? На кого менять Ягоду?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Николай Иванович Ежов! Наверное, самая подходящая кандидатура. Сталин знал об основных чертах Ежова— работоспособность и та упёртость, с которой он добивался результата. Правда, не будет ли это стремление получить результат любой ценой иметь такой же эффект, как работа Ягоды — массовость репрессий, чтобы показать работу «по валу». Чем больше людей заметем, тем лучше? Артузова трогать нельзя, он серьезно занят работой в иностранном отделе, сейчас нельзя, хотя… Почему не вспомнить об Аралове? Впрочем, посмотрим, как он справиться с новыми задачами. Тем более, что вот-вот должен быть у него, назначено на половину одиннадцатого. Есть еще пять минут.

Ровно в десять тридцать Поскребышев доложил, что товарищ Артузов ожидает вызова в кабинет. Артур Христианович вошел, поздоровался, занял предложенное место.

— Товарищ Сталин, объект Журналист к работе подготовлен. Спецпрепарат тоже. Объект настаивает, чтобы это была уникальная акция, и нигде более этот препарат не использовался.

— Вы понимаете, товарищ Артузов, какие деньги были вложены в получение этого средства?

— Понимаю, товарищ Сталин, но вынужден поддержать товарища Журналиста. Разоблачение нашего участия в этом деле обойдется нам слишком дорого.

— Хорошо, пусть будет так. Наши учёные ещё что-то придумают, они сумеют. Подстраховка готова? В Турции, Франции и Германии будут находится тройки наших ликвидаторов. Если возникнет угроза предательства, объект Журналист будет устранен . Отобраны самые надежные люди.

— Это хорошо, что нашли надежных исполнителей, товарищ Артузов, но помните, они ничего не должны знать, даже догадываться о задании Журналиста. Это принципиально важно.

— Понимаю, товарищ Сталин, я и планировал их использовать вслепую. Приказ, акция, отход.

Сталин начал набивать трубку, конечно же, он не собирался говорить Артузову, что у него в этой операции будут свои глаза и уши. Вот только кадровый голод! Под критерии Пика попали две женщины: одна поедет в Турцию и Францию, вторая будет присматривать за ситуацией в Германии. Вильгельм вообще-то прав, чтобы только проследить, женщина может быть полезнее мужчины. Сталин понимал, что эти вот перестраховки — дополнительный риск, ведь любая из этих групп может «завалиться», тогда всплывет интерес органов к Михаилу Кольцову. Впрочем… может быть… и даже такой интерес — задание ликвидировать журналиста при возможном предательстве — это ведь модно представить как аргумент в пользу того, что Михаилу не доверяет руководство… Артузов такую подстраховку и предлагает. Его группы используются вслепую и о сути задания Журналиста ни слухом, ни духом…

— Скажи, Артур Христианович, ты в Журналисте уверен? Сможет? Хватит у него духу? Не сольет всё в самый последний момент…