Красавчик. Книга шестая. Аустерлиц (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 48

Эх, ветерок слабый. Весь левый фланг дымом заволокло. Брехт не выстрелил, ждал, чтобы посмотреть, кто командовать начнёт. Ага, вон он товарищ в бикорне с белой опушкой. Ну, не подведи, ваше превосходительство. Брехт прицелился и медленно, как на тренировке потянул за спусковой крючок.

Бабах. Не попал, генерал дёрнулся прямо перед выстрелом. Вона чё, это он флаг подхватил у убитого знаменосца. Спешили егеря, заряжая слонобои, тут хоть и пуля Петерса, но длина ствола приличная, и заряжать дольше, чем винтовку Бейкера, и в три раза дольше, чем штуцер кавалерийский у лезгин.

Они, кстати, тоже подъехать успели, их Брехт чуть раньше отправил, чем сотню князя Мудара. Пришлось горцам вернуться к горушке Працберг, где они коней оставили, потом ещё чуть южнее проехать и там, в пологом месте, овраг пересечь, и вот сейчас прискакали и стали занимать позиции слева от Брехта с егерями, Слонобоями вооружёнными.

Бабах. Третий залп дали егеря. Брехт зарядил подарочное ружьё и осмотрелся. Ермолов настёгивал лошадей, Ванька явно успел доехать до казаков, так как те встали. Ай, молодца!!! Теперь гвардия считай в мышеловке.

А вот чеченцев Мудара не видно. Плохо. Зато уже в километре всего белые мундиры, да ещё и кавалеристы тоже в белых мундирах оттуда скачут. А если не австрийцы? Если Бернадотт. Да, нет, такие мундиры, вроде, только у австрияков. Ладно, пока терпимо. Если что лезгины встретят.

Бабах. Четвёртый залп. Пётр Христианович прильнул в окуляру подзорной трубы. Строй первого батальона гренадеров французских просто выкосило. Несколько человек осталось. Знаменосец шествует три барабанщика и пару трубачей, ну и десятка два старой гвардии. «Ей, вы там на другой стороне холма…» Песенка была такая у удивительной группы из Екатеринбурга «Урфин Джюс». На холме вражеском поблёскивала оптика, вставшее на востоке солнце выпуталось из облаков, на которые сейчас должен смотреть князь Андрей, и забликовало в нескольких подзорных трубах генералитета наполеоновского. А посмотрите. Нам не жалко.

Вон на левом фланге всё ещё идущих к своей кончине гвардейцев нашёлся человечек в бикорне и со знаменем. Да, ты бессмертный, петушок гальский?!

А что, известно же всем, что петухи бойцовские есть, и они против таких же петухов из простого курятника ого-го какие герои, у шпоры у них заточены и характер склочный и смелые и упёртые. Но! Но это против жирных деревенских петухов. А вот если его против рыси выставить. Ох и наскочет, ох и покудахтает, а потом бац и перья уже на окровавленной морде рыси, а потом на тирольской шапочке баварца. Так и тут, наверное, Старая гвардия — это лучшие на планете сейчас солдаты. Только дай им добраться до противника, уж они-то ему покажут.

А нет. Не получится.

Бабах, генерал выронил древко и завалился на спину. Ну, вот. Как-то так. Бабах. Пятый залп дали егеря. Брехт прикинул, метров четыреста, явно ускорились французы, понимают, что так и не дойдут, кончатся.

— Приготовиться. Караколь! — Ну, первый залп на пределе будет.

Бабах!

Глава 23

Событие пятьдесят четвёртое

Выиграл сражение не тот, кто дал хороший совет, а тот, кто взял на себя ответственность за его выполнение и приказал выполнить.

Наполеон I Бонапарт

Наполеон отвернулся от сцены избиения его гвардии и нашёл глазами Мюрата. Зять отвёл взгляд? Что это? Иоахим испугался?! Бесстрашный Мюрат струсил? Лицо Наполеона перекосило гримаса презрения.

— Маршал Мюрат. Может, ты, наконец, уничтожишь этого хана. Этого дикаря! Ну, бьют у него ружья дальше, чем у нас. Что, в общем-то, непонятно. Но Пьер Макон совершил ошибку. В данном случае нужно было просто бежать бегом последние семьсот метров и ударить в штыки. Но у тебя кавалерия, и ровное поле. Ты просто в мгновение сократишь дистанцию и все преимущества его дальнобойных ружей будут уничтожены копытами твоей тяжёлой кавалерии.

Мюрат вытянулся и, кивнув головой, хотел было идти к своей резервной кавалерии, когда раздался в зловещей тишине голос Сульта.

— Мой император, мамлюки и конные егеря были на лошадях. И моя бригада генерала Маргорона тоже.

— Что! Свиньи, вы все зажравшиеся жирные свиньи. Мюрат ты отстранён. Сульт, ты арестован, отдай мне шпагу. Я сам поведу резервную кавалерию и уничтожу этого дикаря. — Наполеон был пунцовым, он обежал глазами столпившихся вокруг генералов и нашёл среди них начальника артиллерии армии — дивизионного генерала Николя Сонжиса. — Генерал, у вас тут в резерве две батареи. Они ведь достанут до этих чёрных.

— Батарея 12-ти фунтовок должна, сир.

— Приказываю открыть огонь. Мюрат …

— Я сделаю это, сир. Или погибну, или уничтожу этого дикаря.

— Мой император, опять плохие новости, — появился из ниоткуда бригадный генерал Анри Бертран, адъютант Наполеона. Просто вырос прямо перед ним. Молодой генерал был с красными от крови руками.

— Да, неужто! Опять хан Нахичеванский!? — закусил губу Буонопарт.

— Так точно, сир. Раненый солдат привёз головы восьми генералов корпуса маршала Сульта.

— Ха-ха-ха, — засмеялся каким-то безумным смехом Наполеон.

— Ваше им…

— Удино!!! Одновременно с Мюратом пусть выступает Удино. Жюно, что там у Бернадотта?

Дивизионный генерал Андош Жюно — гусар и первый адъютант императора доложил о полном разгроме и бегстве авангарда русской гвардии и князя Лихтейнштейна.

— Чего же мы не радуемся, монсеньоры, русские почти полностью разбиты, как и австрийцы. Чего же мы не радуемся! Это победа! Ах, да, там мне объявил войну хан Нахичеванский и своими десятью максимум тысячами уничтожил уже половину моей армии. Мюрат? Ты ещё здесь.

— Уже нет, сир, я уже ускакал, — маршал вскочил в седло и на самом деле ускакал на север к резервной кавалерии.

— Жюно, отправь курьера к Удино. Атаковать этих чёрных немедленно. — Наполеон потянулся к подзорной трубе, но отдёрнул руку, — Докладывать мне постоянно.

Великий князь Константин смотрел на здорового рыжебородого мужчину в одежде императорского горского конвоя и морщился, не понимая, где он его видел. Шапка странная и ярко-красная борода.

— Ваше Императорское Высочество …

— Пётр! — Константин отошёл на шаг, — Пётр Христианович, да ты ли это? — Высочество полезло обниматься и целоваться. Хорошо Брехт повыше будет и в засос у Константина не получилось.

— Так точно, Константин Павлович. Аз есмь. Житеи мое (это про себя), — Брехт мысленно тяжело вздохнул, и не вовремя и вообще нафиг ему эта встреча не нужна.

— Да как ты здесь? И что эти люди делают, да и кто они?

— Трофеи собирают. Даже не знаю, как и сказать вам, Ваше Императорское Высочество. Я пригласил к себе на службу, как хан Нахичеванский, задунайских казаков. Было пять с лишним тысяч, сейчас человек на шестьсот меньше.

— Хан Нахичеванский? А здесь-то ты что делаешь? — Константин широким замахом обвёл поле боя.

— Да, я объявил войну Баварии и по дороге решил количество маршалов французских сократить, а то не дадут спокойно захватить Баварию, она же союзник теперь Наполеона. Где-то тут их армия сейчас. Вот и её заодно хочу уничтожить. — Брехт смотрел, как вытягивается курносое лицо Константина, носик из курносого в нормальный превращается. Вот кто были эти всадники в белой форме. Остатки гвардии из конных полков. Непонятно было, а что сейчас с семёновцыми и преображенцами, что с кавалергардами. И что делает в это время Бернадотт. Хрень какая-то. Что Константин их там бросил, и как старший брат просто сбежал с поля боя?

— Какая война?! Как ты можешь объявить войну Баварии, если ты подданный Российской империи? — Ну, едрит твою налево. Кто о чём, а вшивый о бане. Нет бы, спросить, а не хочешь ли ты Пётр Христианович спасти гвардию?

— Ханство Нахичеванское не является частью Российской империи. Это моё личное владение. Константин Павлович, ну её эту политику, давайте о войне поговорим. Что сейчас с гвардией?