Затмевая могущественных - Ралдугин Владимир - Страница 10

– Трапезничаете? – без малейшего акцента произнес вновь прибывший.

Не чинясь, он прошел к столу. Сел с нами, подвинув ближе стул. Махнул рукой тем, кто остался стоять по ту сторону порога.

– Идите. Я пока сам поговорю с нашим спасенным.

Остальные революционеры поспешили выполнить его указание. Даже дверь за собой прикрыли. Хотя я был точно уверен – кто-то из них подпирает ее с другой стороны. На всякий случай.

Буревестник быстрым движением размотал башлык. Отбросил его полу за спину, чтобы не мешался. Лицо у лидера революционеров было самое обыкновенное. Ни разу оно не попадалось мне среди тех, что доводили до нас как особо опасных. Это говорило о том, что Буревестник, действительно, весьма ловкий тип. Скорее всего, он ни разу еще не попадал к нам.

Буревестник взял кусок цыпленка с тарелки. Принялся жевать.

– Так что с князем? – не выдержал Володя, сорвав лидеру революционеров всю отлично выдержанную паузу. Баградзе ведь не знал, в какие игры со мной принялся играть Буревестник.

– Ушел.

Глава революционеров доел кусок курятины, вытер руки прямо о конец башлыка. Взялся за сыр. Я столь же невозмутимо ел. Отщипывал себе маленькие кусочки от цыплячьей грудки.

Наконец, Буревестник насытился. Он вытер руки о кусок хлеба. Принялся уплетать его. Однако взгляд холодных глаз революционера был направлен на меня. Хотя обращался он вроде как к Володе.

– Мы его прижали уже. Думали, никуда не денется. А тут казак налетел из конвойных. Дато его из карабина снял. Но князь на казацкого коня вскочил – и только мы его и видели. Отстреливался тоже знатно. Правда, в этот раз никого не убил из наших. Да и ранений серьезных ни у кого нет.

– Это хорошо, – в голосе Володи звучало явное облегчение.

– Плохо, что князь ушел снова, – хлопнул ладонью по столу Буревестник.

– А я считал, что наша главная задача спасти Никиту.

Мы с Володей во время трапезы уговорились называть друг друга по именам. И на ты.

– Ты его спас – со своей задачей справился, Володя. А вот нашей задачей было – устранить князя. И, как видишь, мы с ней не справились.

Он поставил локти на стол. Внимательнее вгляделся в меня.

– А теперь мне бы хотелось понять, кого же мы спасли из лап жандармов. Неужто передо мной сам Никита Евсеичев. Бывший жандармский штабс-ротмистр. Герой Стамбула и этого непроизносимого местечка…

– Месджеде-Солейман, – заметил я.

– Вот именно. Этого самого. И что же такой человек делает в Тифлисе? Когда о вас замолчали газеты, я уж грешным делом подумал, что вы или в Сибири уже, или через границу подались.

– Я и подался, – кивнул я. – Только вот на севере граница хоть и близко, да как-то не с руки мне через нее идти. Я ведь не в отставке, а в бессрочном отпуске числюсь. Мне всегда на этом основании могут отказать. А на юге всегда проще уйти. Хотя бы и с контрабандистами.

– Из Тифлиса никуда не уйдешь. Чего вы тут решили осесть?

– За меня решили все. Я только вчера приехал поездом из Питера. Хотел как можно скорее в Поти или Баку двинуть. Но даже билетов купить не успел. Взяли меня на этих ваших листовках.

– Глупо было так вот попадаться. В вашем-то положении.

– Глупо, – не стал спорить я. – Но вы же видите, я далеко не всегда склонен поступать умно. Особенно когда это идет вразрез с моей честью.

Вот тут мне очень сыграл на руку инцидент с дерзостью государю. Крыть Буревестнику было нечем. Человек, открыто возражавший самому царю, уж точно не побоится городового.

– И как же вы теперь намерены покидать пределы империи? – поинтересовался Буревестник. – Вряд ли вам так уж легко удастся выбраться хотя бы из Тифлиса. Ваше освобождение вызвало невероятный переполох. Мне успели донести, что вокзал закрыт и всех отъезжающих проверяют весьма тщательным образом.

– Значит, придется пересидеть у вас какое-то время. Пока обстановка не уляжется.

– Не боитесь злоупотребить нашим гостеприимством?

После этих слов Буревестника Володя Баградзе аж подскочил. Хотел, наверное, высказать тому что-нибудь оскорбленно-обвиняющее. Однако одного взгляда предводителя революционеров хватило, чтобы юноша опустился на стул. Силой характера Буревестник обладал выдающейся.

– Вы вытаскивали меня из лап жандармов явно не для того, чтобы вернуть меня обратно. Значит, сами имеете на меня некие планы. Вы рисковали жизнями при нападении на возок, охраняемый казачьим конвоем. И вряд ли тут дело только в моей репутации человека, надерзившего самому императору. Вас что-то интересует в моей личности, Буревестник. Ведь не одни же слова и уверения моего нового друга Володи Баградзе подействовали на вас, не так ли?

– Все верно, – не стал отпираться лидер революционеров. – Но пока я не могу понять, какую именно службу вы сможете сослужить нашему делу здесь, в Тифлисе. А для начала вам стоит устроить проверку.

Он поднялся из-за стола.

– Я сообщу вам, когда вы будете нужны. А пока рекомендую не покидать этого дома. Как и вам, Володя. Царские жандармы легко сложат два и два – и увяжут вас с нападением на возок. А значит, показываться в городе вам опасно. Все необходимые для изготовления бомб материалы вам доставят прямо сюда.

Буревестник шагнул к двери. На пороге остановился и шутливо отсалютовал нам.

– Не скучайте.

Дато раскачивался на шатком венском стуле. Была у него такая дурацкая привычка. Буревестник, глядя на него, всякий раз гадал – выдержит ли стул или развалится от такого варварского обращения. Делать Дато замечания Буревестник не стал. Наверное, еще и потому, что ему было интересно узнать результат этих раскачиваний. Несчастный предмет мебели и без того подвергался тяжкому испытанию, когда на него садился Краб. Однако стойко выдерживал все, что только не приходилось на его многострадальную судьбу.

– Карета казначейства хряет[6], как обычно, в полдень по Головинскому[7], – сообщил, не переставая покачиваться на стуле, Дато. – Погода[8] от пяти стрел[9] верхами. И при самой карете еще пара каплюжников с карабинами на козлах. Тут без бомбы не обойтись никак.

– Будет бомба, – кивнул Буревестник. – Володе уже доставили все необходимое. Он обещает сделать пару адских машин к завтрашнему утру.

– Бомба – это хорошо, – почти философически заметил Дато. А затем резко сменил тему. – Старики недовольны. Говорят, слишком разворошили мы и каплюжников, и михлюток. Злые они все, как осы. Если еще и экс будет, то совсем они с ума посходят. Начнут давить так, что и головы никому не поднять. Ни нам, ни мазам[10] честным.

– После экса заляжем на дно, – пообещал Буревестник. – Мне надо проверить в деле бывшего михлютку. Повязать его кровью своих же. И если он фига, то стрелять в стрелу с каплюжниками не станет. Тогда мы его там же и приткнем[11]. Положим вместе с остальными. И можно будет в Поти ухрять[12] или в Баку.

– Без экса нельзя его проверить? Старики сильно недовольны сейчас. После экса могут что-нить темное[13] нам сотворить.

– Передай старикам, что я их угроз не боюсь. Я тут дело революции делаю, а не их выгоду блюду. И работать с оглядкой на них не собираюсь. Вот так и передай все. Слово в слово, Дато. Хочу, чтобы они понимали – с кем имеют дело.

От ярости из речи Буревестника напрочь ушла воровская музыка. Сейчас с Дато разговаривал стальной лидер революционеров, который ни под кого прогибаться не станет. Чего бы это ему ни стоило.

Дато поднялся со стула. Ничего отвечать на короткую, но яростную отповедь Буревестника он не стал.

– И еще одно, – догнала направившегося к двери Дато короткая фраза – Ни в Поти, ни в Баку тебе с нами не по пути.

Понятливый Дато даже кивать не стал. Просто вышел из комнаты.

Буревестник покинул ее несколькими минутами позже. Он прошелся по коридору до занимаемых Крабом и еще парой тифлисских революционеров комнаты. Вошел, как обычно, без стука. Краб оказался в комнате один. Он валялся на топчане, закинув здоровую руку за голову. Искусственную он поднял к небольшому окошку и любовался тем, как зимнее солнце играет на матовых стальных пальцах.