Бедовый месяц (СИ) - Ефиминюк Марина Владимировна - Страница 74

— Когда их оплатили? — уточнила я.

— На прошлой неделе, леди Торн, — подсказал он и назвал дату.

В этот день мы встречались в чайной с бывшими сокурсницами. После безобразной сцены в ресторации, я посчитала, что он задержался из-за любовницы, а муж-то, похоже, решал проблемы моей семьи.

Возвращалась я большой задумчивости и с удивлением обнаружила, что к входной двери тянулась ровная вычищенная дорожка, похожая на широкий коридор с идеально ровными стенками. На дороге остались следы от полозьев зимней кареты и лошадиные копыта, укатанные этими полозьями.

Посреди холла стоял большой дорожный сундук. С недоумением я нахмурилась. Вряд ли Вилсон приехал бы к нам с приданым. Конечно, может он притащил целую библиотеку с законоведческими учебниками? Строить злодейский план по разводу бывшего хозяина и тут же сверяться с буквой закона, насколько могут загрести в участок за особенно сочные пункты.

— Клементина! — позвала я, быстренько стягивая с плеч тяжелый плащ. — Привезли мои вещи? Леймара тоже прислали?

— Твой свадебный подарок остался дома, — раздался мягкий голос мужа, вызывавший у меня практически сердечный приступ, так сильно сжалось в груди.

Филипп собственной персоной стоял в дверях гостиной.

ГЛАВА 12. Примирение по Филиппу Торну

При взгляде на супруга меня разрывало от самых противоречивых эмоций. Филипп выглядел осунувшимся, но вокруг него по-прежнему бурлила слепящая энергия, и он притягивал, как самым сильным связующим заклятием. Хотелось одновременно кинуться ему на шею и выставить взашей. Оба желания оказались настолько сильны, что я просто не сходила с места, смотрела и пыталась отыскать в сознании умение выстраивать слова в фразы.

— Здравствуй, — прервал молчании Филипп.

— Ты решил лично привезти мои вещи? — тщательно следя за голосом, холодно спросила я.

— В сундуке мои вещи, — поправил муж.

— Тереза, — позвал из гостиной Рендел, — подойди сюда. Мы с господином Торном обсуждали кое-какие вопросы.

Интонации у него были суровыми, да и сам он восседал в кресле в позе генерала в отставке, уложив вытянутые руки на набалдашник трости. Клементина нервно ерзала на кушетке. Чисто по-человечески их можно было понять: наверняка они уже узнали о сюрпризе с долговыми расписками и оказались между двух огней. Выставить за порог человека, оплатившего их долги, даже не напоив кофе, было бы прескверным.

Поднос с кофейником, к слову, на столе стоял, а все бумажные завалы исчезли. Красовалась только старенькая почтовая шкатулка.

— Филипп, можно тебя на минуту? — с неприятной улыбкой попросила я.

— Если ты настаиваешь.

— Очень настаиваю!

Я развернулась и, сердито стуча каблуками, зашагала в кухню. Было слышно, как Филипп сдержанно извинился перед хозяевами дома.

Ждала его во всеоружии, в смысле, уперев руки в бока. Сердитый вид мужа никак не впечатлил, его в принципе впечатляло только то, чего он не ожидал. Жена, желающая дать ему пинок под аристократический филей, сюрпризом явно не являлась.

Он вошел расслабленный, пряча руки в карманы, и осмотрелся. В тот единственный раз, когда господин Торн прикатил в Энтил на помолвку, традиционно проводимую у невесты, дальше гостиной он не зашел. С вежливым интересом посмотрел на рога, отказался от еды и дернул в столицу с такой поспешностью, словно будущая жена отправила за его экипажем разозленного дракона. Остановить, насильно накормить и заставить еще чуть-чуть полюбоваться на легендарные оленьи рога!

— У тебя не все дома? — резко проговорила я, вообще-то, понимая, что не очень правильно начала разговор и следовало держаться отстраненно, но не выходило. Мне еще предстояло поднатореть в скандалах тихим ледяным голосом.

— У меня не все дома, — согласился он. — Супруги дома нет.

Надо же, как изящно вывернул!

— Уточните, господин Торн, о каком сейчас доме идет речь? О вашем городском особняке или о поместье?

Мы скрестились взглядами.

— Почему ты молчишь? — не вытерпела я повисшей паузы.

— Я забыл о поместье, — неожиданно признался он и обескураженно почесал бровь.

Святые заступники, я готова возненавидеть в себе восторженную, влюбленную девчонку, которой нравился этот жест!

— Хорошо, теперь напомнила. Зачем приехал к нам?

— Твои родные приглашали меня нанести визит, — с аристократической наглостью заявил он.

— Хорошо, нанес, — согласилась я. — Вещи с собой зачем привез? Не можешь приехать на пять минут без сменной рубашки?

— Погостить мне тоже предлагали.

— Тебя не смутило, что приглашение было сделано до того, как я попросила развод?

— Приглашение никто не отменял.

— Другими словами, прошение, которое ты любезно отредактировал, никак не намекнуло, что в этом доме тебе не рады? — Я начала злиться сильнее. — Не понимаешь, в какое неловкое положение поставил моих родных? Они не могут указать тебе на дверь. Ты оплатил их долги.

— Я взял на себя обязательства и выполнил их, — проронил Филипп. — Ровно это же я сказал Ренделу, когда он предложил вернуть деньги. Мы ведь женаты, Тереза.

— Но мы разводимся!

— Нет, это ты хочешь со мной развестись, — поправил он.

— Напомнить причины?

— Не стоит. Я не жалуюсь на память, — отказался муж.

— В любом случае, мой законник советовал не вести с тобой разговоров до официальной встречи у стряпчего.

— Смотрю, у тебя неплохой законник, — протянул муж, отвечая по-мужски красивой улыбкой. — Кто?

И зачем, подлец, улыбнулся? Сердце сразу подозрительно заныло.

— Ты недавно дал ему отставку, — намекнула я, что имя представителя ему тоже известно. — Поэтому, Филипп, спасибо за визит. Выход там!

Раздалось сдержанное, но сердитое покашливание. Мы повернулись. Тот самый выход, горячо рекомендованный в качестве свободного, загораживал собой Рендел. Дядька опирался на трость, хмурил густые кустистые брови и по-прежнему выглядел генералом на военном совете.

— Господин Торн, — официально обратился он, — давайте-ка прогуляемся.

— С большой охотой, господин Вудсток, — торжественно согласился тот.

Дядюшка развернулся и с важным видом растворился в коридорчике. Не будь дураком, Филипп немедленно двинулся следом.

— Куда? — Я ошарашенно моргнула.

Ведь хорошо ругались! Может, еще чего-нибудь придумала бы обидного, как задорно выставить его на мороз, а он взял и сам выставился. Какой высокомерный тип!

— На выход, — невозмутимо подсказал муж.

Даже не нашла, чем возразить. Хотя попыталась: рот открыла, руку выставила для вдохновенной отповеди, но опустила обратно и варежку захлопнула. Он ушел. Я добилась цели, но очевидно, что не добилась ровным счетом ничего. Удалился-то Филипп в принципе, а не в столицу.

— О чем Рендел хочет с ним поговорить? — накинулась я на Клементину, вырвав из ее рук чашку и сделала глубокий глоток. Остывший чай горчил. — Что за гадость ты пьешь?

— Кофе, — подсказала она.

В общем, чай не горчил, а был просто кофе.

— Оставь их в покое, пусть прогуляются, — посоветовала тетка, возвращая себе чашку. — Поговорят по-мужски. Твой муж оплатил наши долги, Тереза. Какое решение ты ни примешь, мы с Ренделом обязаны проявить уважение. Но, заметь, я даже не стала предлагать ему присесть к столу.

Одним глотком, словно мысль о неласковом приеме ее угнетала, Клементина прикончила кофе и принялась убирать посуду.

Два часа прошло, мужчины не появились, а у меня началось неожиданное веселье. Почтовая шкатулка вдруг начала принимать письма. Казалось, в ней открылась черная дыра, и все потерянная когда-либо корреспонденция хлынула в наш дом! Теория не отвечала только на один вопрос: почему все эти странные люди обращались напрямую ко мне.

Началось почтовое бедствие почти невинно: какой-то чокнутый ни с того ни с сего потребовал никогда ему больше не писать и забыть его адрес. Минутой погодя совершенно незнакомый тип предложил знакомство с «мужчиной широкой души, страстной натуры и богатой комплекции».