Бедовый месяц (СИ) - Ефиминюк Марина Владимировна - Страница 55

Нарочито скривившись на сверкнувшую в ответ насмешливую улыбку, я с любопытством оглядела элегантный зал. Среди прочей публики, с большим удовольствием угощавшейся утренними кулинарными изысками, за столиком на две персоны в гордом одиночестве сидела эффектная брюнетка, с которой мы столкнулись в холле. Она буравила на нас таким нехорошим взглядом, словно мы с Филиппом, попирая чувства воспитанных гостей, ели руками и облизывали пальцы, но тут же отвернулась.

Когда я все-таки попробовала шоколадный шарик и обнаружила в нем не жгучий перец, а морскую соль, что, на мой вкус, тоже было более чем отвратительно, прозвучал воинственный стук каблуков. Та самая женщина из холла прошла мимо нашего столика, покачивая бедрами. За ней тянулся шлейф благовония.

Элегантный проход заметили все посетители. Мальчишка лет семнадцати, сидящий за соседним столиком вместе с родителями, и вовсе повернул голову ей вслед, за что был немедленно одернут матерью. Филипп бросил равнодушный взгляд. Более того, он раздосадовано поморщился, словно благовония брюнетки, явно сделанные на заказ, дурно пахли.

— Перед аукционом мы с ней столкнулись в холле, — прошептала я, чуть склонившись к столу. — Вернее, я на нее налетела. Неловко вышло.

Глаза мужа неожиданно заледенели.

— Она с тобой говорила? — Голос тоже оказался пронизан холодом.

— Вообще, она сказала, что вы знакомы, — внимательно наблюдая за его реакцией, парировала я.

—  Я не обязан помнить всех, кто со мной знаком, — с привычным высокомерием отозвался Филипп.

— Понимаю, — протянула я, пытаясь развеять внезапно возникшее напряжение, — вы должны держать марку, господин Торн, любящий сладкий черный кофе, скучное чтение, несъедобные десерты… Что еще? Какая у тебя есть дурацкая привычка?

— Наблюдать за своей женой, — с ухмылкой подсказал он.

После завтрака мы отправились на склон. Филипп заявил, что погода отличная, как раз для катания, хотя небо затягивала серая завеса. Я ответила, что готова порадоваться за него, наблюдая из теплого шатра, где, по словам Рендела, подавали отличный грог.

— Ты же не пьешь ничего крепче цветочного чая, — хмыкнул муж, надевая свитер.

— Да, но в ясном уме и твердой памяти я отказываюсь смотреть на то, как ты пытаешься сломать себе шею, — проворчала в ответ.

Однако стоило двум профурсеткам в шапочках с нелепыми помпонами кокетливо попросить моего дражайшего супруга дать урок катания на лыжах вольным стилем, как я грозовой тучей выплыла из шатра. Казалось, Филипп только и ждал, чтобы жена возревновала и заявила, что сама не против обучиться вольному стилю катания на всем, что способно съезжать с горы. Даже на ногах.

Что сказать? Ревность ужасно не практичная штука! Не успела я осознать, что нашла приключений на то место, которое следовало прикрыть начесанными панталонами, чтобы не отбить о жесткую лыжную трассу, как уже разглядывала «учебную» часть склона. Судя по крутизне спуска, названную так по нелепой ошибке.

— Он пологий, — уверил меня Филипп.

— В каком месте? — въедливо уточнила я. — Покажи пальцем! Мы поедем с него.

В прокатном шатре нам выдали инвентарь и защитный костюм. Спрятавшись за деревянной ширмой, я натянула штаны с пуховой прослойкой, облачилась в такую же куртку и почувствовала себя пухленьким пирожком. Мягкая, неповоротливая и не очень аппетитная. Мигом вспомнились девицы, одетые в изящные лыжные костюмы, с шапочками на головах… Большие помпоны как-то разом перестали казаться нелепыми.

С плетеной корзинкой в руках на негнущихся ногах я выкатилась к Филиппу. По-моему, лыжи мне были уже не нужны: легла на пузо и поехала с горы. Ветер в лицо, руки в стороны, носки ног в землю, чтобы тормозить. Главное, рот не открывать, чтобы не наглотаться снега.

Муж даже бровью не повел. Спокойно передал аккуратно сложенные вещи работнику и подбодрил:

— Отлично выглядишь.

— Ты неудачно пошутил или нахально поехидничал? — проворчала я.

— Еще вот это. — Филипп вытащил из-под мышки подозрительную круглую шапку-шлем, натянул мне на голову и игриво подергал за длинные уши: — Застегни под подбородком.

— Где шапка с помпоном? — В ужасе я похлопала себя по голове, вдруг осознав, что в этом, с позволения сказать, защитном головном уборе не услышу даже рев дракона, неожиданно налетевшего на Сиал. Воочию его тоже увидеть не смогу: голова не поднималась.

— У вас есть защитный шлем с помпоном? — С самой серьезной миной Филипп повернулся к работнику.

— Извините, господин Торн, — словно действительно огорчился отсутствием украшенного шлема, развел руками тот. — К завтрашнему дню обязательно пришьем. Какого цвета ваша супруга предпочитает?

— Какого цвета хочешь помпон? — с непроницаемым видом уточнил Филипп.

Вдруг представилась вот эта гладкая штуковина у меня на голове, похожая на лысину великана, а сверху торчит пришитый намертво мохнатый шар…

— Кажется, я сейчас стану вдовой, — недвусмысленно намекнула, чтобы он заканчивал балаган.

У меня и так моральная травма! В смысле, еще одна. Перед глазами стоял уже не потрясающий в своей обнаженности муж, а девицы в пышных бархатных юбчонках до колена и с тоненькими ножками, обтянутыми яркими леггинсами. Этакие экзотические цветочки на разноцветных стебельках и с лыжными палками в качестве подпорок. И я… в костюме арестантской подушки.

— Садись: подберем тебе лыжные сапоги. — Филипп указал на диванчик.

Обувь оказались похожей на колодки. На всю голень. Глядя на мужа в похожих сапогах, и не догадаешься, какие муки он испытывал ради того, чтобы рискнуть шеей. Стоило ему потуже затянуть кожаные ремешки, как я поняла, что все — готова аплодировать любителям лыж стоя! Ведь в этих пыточных сапожках было возможно только стоять, но не ходить.

— Хорошего катания, — вслед нам жизнерадостно пожелал работник.

Святые заступники, какой позитивный человек! Глядя на меня, разве можно надеяться на катание? До склона бы добраться.

Мы шли по тропинке, прочищенной между сугробами. Филипп гордо нес на широких плечах лыжи: нормальные и мои. С ромашками на широком полотне. Высоко поднимая колени, как лошадь на выставке, я гарцевала следом за мужем и тащила палки. Четыре демоновы штуки! По две в каждой руке.

Палки то выскальзывали, то расходились в разные стороны, как маятники во время поиска магического кристалла. Может, конечно, я что-то не знала об острых наконечниках, и те чувствовали кристаллические залежи под толщей снега и горной породы.

До учебного склона, впрочем, добрались без вещественных потерь. Разве что я уже нагулялась, хотела горячего чая и избавиться от пыточных сапог. Радовало только одно: в этой части трассы никого защитным костюмом было не удивить! Нас таких, отчаянных лыжников, покоряло горы много. Конфузиться целым коллективом не так паршиво, как лично: позор делится на всех в равных долях. Да появись на нашей делянке девушки с помпонами и бархатными юбками, их подняли бы на смех! Скорее всего. Или же всем склоном мы попадали бы от зависти. Летят они на лыжах вниз, а мы штабелями падаем… Какие отвратительные девицы!

— Ну вот мы и на месте! — страшно обрадовалась я, что больше не надо переставлять ноги. Теперь только ехать. Только скорость и ветер в лицо!

— Нам надо подняться наверх.

— Куда? — охнула я.

По мне, так и у подножья склона был весьма себе приличный спуск. Пристегивай лыжи и наслаждайся катанием! Но Филипп дернул подбородком куда-то в сторону. Невольно я всем корпусом повернулась в указанном направлении и обнаружила низкие деревянные ступеньки, упрямо ползущие вверх.

— Почему мы не останемся здесь?

— Пологий склон, — коротко ответил Филипп.

— А на плоской поверхности нельзя тренироваться? — с надеждой уточнила я, следя за тем, как неуклюже, выпячивая зад, на лыжах скользят люди. — У нас есть палки! Будем помогать себе палками!

Он не опустился до ответа и просто зашагал с лыжами к подъему. Пришлось ковылять следом. Кажется, даже его прямая спина сочилась высокомерием выносливого человека, трижды в неделю посещающего атлетические залы, перед слабой женой, ничего тяжелее лыжных палок в руках не державшей. И лыжные палки тоже впервые в жизни!