Наследный принц Андрюша - Машков Владимир Георгиевич - Страница 34

Я подумал, что Бледнолицый Гоша у нас постоянно играет роль доказательства. В начале этой истории Андрюша представил его нам как доказательство того, что у мафии самые серьезные намерения.

— Отличный план,— воскликнула Анюта.— Пусть этот противный Бледнолицый на своей шкуре испытает, каково сидеть связанным…

— План замечательный,— согласился я,— да неосуществимый…

— Это почему же? — улыбнулся Андрюша.

— Потому что у нас руки связаны,— рассердился Матвей, что внук у него такой непонятливый.

— Связаны, да не у всех,— загадочно произнес Андрюша.

Мы во все глаза уставились на него. Не спеша, точно в замедленном повторе, Андрюша достал из-за спины правую руку, пошевелил пальцами, чтобы мы могли убедиться, что она настоящая… Потом то же самое проделал с левой рукой. Как завороженные следили мы за его движениями, словно перед нами был не Андрюша, а самый заправский фокусник.

— Тебя что, не связали? — вырвалось у Матвея.

Андрюша был доволен произведенным впечатлением, а потому объяснил поподробнее:

— Нет, меня не миновала чаша сия. Но когда меня связывали, я напряг руки, а потом и освободился от веревки.

Андрюша не только трепался, но и действовал. Первым делом он развязал руки Анюте.

— Я всегда говорила, что Андрюша нас спасет,— девочка произнесла эту историческую фразу со слезами на глазах.

А я не мог припомнить, чтобы когда-нибудь она говорила нечто подобное.

Потом настал наш черед. Мы, наконец, освободились от веревок. Боже, какое это неизъяснимое наслаждение!

— Так, а теперь обсудим план действий,— Андрюша не выпускал из рук инициативы.

Времени у нас на обсуждение было мало. Вот-вот должна была появиться милиция. Решили: действовать по обстоятельствам.

— Втроем мы с одним Бледнолицым бессомненно справимся,— подвел Матвей итоги обсуждения.

— А я? — Анюта обиделась из-за того, что мы не принимаем ее в расчет.

— Ты будешь у нас в резерве,— утешил я девочку.

— Кликни приятеля,— приказал Матвей.

— Какой он мне приятель? — скривился Андрюша, но громко позвал: — Гоша!

В ответ — молчание. Неужели и Бледнолицый уехал? Чего мы тогда, спрашивается, сидим?

— Гоша! — крикнул Андрюша, наклонившись над закрытым люком.

Внизу раздались неторопливые шаги и недовольный голос спросил:

— Чего?

— Подымись,— попросил Андрюша.— Разговор есть.

Было слышно, как Бледнолицый приставил лестницу, как стал по ней подыматься. Хлопнула крышка и в проеме показалась аккуратно причесанная голова Бледнолицего.

— Ну в чем дело?

Ему никто не ответил. Сколько было всяких предложений, как расправиться с Бледнолицым, а сейчас, когда дошло до дела, все словно оцепенели. Первым пришел в себя я.

— В уборную хочется,— жалобно, как ребенок, проныл я.

— Понятно,— ухмыльнулся Бледнолицый.— Кто еще хочет в уборную?

— Все,— ответил Матвей.

— Хорошо,— Бледнолицый уже влез на чердак и направился к дивану, на котором сидели мы с Матвеем.— Тогда по очереди. Первым — дедушка Коля, вторым — дедушка Матвей…

Все-то он знает, зубоскал. Ну ничего, сейчас ты у нас попляшешь.

Бледнолицый наклонился надо мной, чтобы развязать мне руки. В это мгновение вскочил Матвей и взмахнул палкой, которой как огня боялся Бледнолицый. То ли испугавшись палки, то ли от толчка Матвея, но Бледнолицый плюхнулся на диван, рядом со мной.

— Это противоречит моим принципам,— произнес я, извлекая из кармана веревку, ту самую, которой были спутаны мои руки,— но я вынужден связать вам руки… Попрошу заложить их за спину…

Бледнолицый ошалело глядел на нас с Матвеем. Такого поворота событий он, конечно, не ожидал. Но замешательство длилось недолго.

Бледнолицый вскочил и, с непостижимой прытью проскользнув мимо Матвея, бросился к люку. Но не успел сделать и двух шагов, как ему под ноги бросился Андрюша. Бледнолицый грохнулся на пол, и ему на спину прыгнула Анюта и вцепилась в волосы.

Больше мы с Бледнолицым не церемонились. Сперва связали руки, а потом, уложив его на диван, спутали и ноги. Матвей сделал из тряпки кляп и сунул в рот Бледнолицему.

Торопливо один за другим мы покинули чердак. Последним уходил я. Я закрыл за собой люк и, спустившись, отставил подальше лесницу.

Все собрались на веранде и в возбуждении ходили взад-вперед. Никто даже не присел. Ну это и понятно — насиделись в заточении.

— Сейчас я поставлю чайник,— сказал я. — Попьем чайку, согреемся… Худшее позади.— Я обнял Анюту, она больше других нуждалась в заботе.

— Никаких чаев! — категорическим тоном объявши Матвей.— Надо побыстрее уносить ноги. Мафиози будут здесь с минуты на минуту…

— Ты считаешь,— уточнил я,— что они могут опередить милицию?

— Какая милиция? Откуда ты взял милицию? — недоуменно пожал плечами Матвей.

— Здрасте,— ответил я.— Ты же только что нам живописал, как милиция сломя голову мчится нам на помощь… Выходит, что ты ввел нас в заблуждение, попросту говоря, соврал?..

— Я сделал это, чтобы поднять ваш боевой дух,— ответил он.— А то сидели, как мокрые курицы… А сейчас мы провели блестящую операцию, в результате которой неприятель захвачен в плен. С нашей стороны потерь нет.

Вроде я уже привык к Матвеевым фокусам. Но и я, признаться, поверил его словам. Я представлял, как мы сидим на веранде и пьем чай. Распахивается дверь, в доме появляется группа захвата: «Где преступник?» А мы, показывая пальцем вверх, мол, преступник на чердаке, неторопливо добавляем: «Не беспокойтесь, он не окажет сопротивления, потому что связан по рукам и ногам».

— Ну, дедушка, ты даешь,— подал, наконец, голос Андрюша.

И Андрюша попался на удочку Матвея. Неужели внук освободил нас от веревки только потому, что знал: вот-вот нагрянет милиция и тогда Бледнолицему несдобровать, а поэтому не лучше ли выставить себя в роли главного борца против мафиози?

Нет, не может быть. И, вообще, хватит об этом думать. Лучше от греха подальше покинуть дом. Главное мы сделали — освободили детей. Теперь надо отвезти их в безопасное место. И как можно скорее.

ОН СДЕЛАЛ ВСЕ, ЧТО МОГ

Я закрыл калитку, и мы поспешили в лес. Туда, где я оставил машину.

Дождь утих, но небо, обложенное со всех сторон тучами, не предвещало ничего хорошего.

По дороге я обеспокоенно думал, не устроил ли Хриплый какую-нибудь пакость вездеходу. С мафиози станется. Взял, например, и проколол шину. У меня есть запасное колесо, но пока сменишь, уйдет драгоценное время.

Но опасался я напрасно. Колеса оказались целыми. Я убедился в этом, когда попинал их ногами. Дело было, я думаю, не в благородстве Хриплого, а в его абсолютной уверенности, что мы без посторонней помощи не выберемся из ловушки.

Ну что, теперь вся надежда на машину. Если вездеход не подведет, мы спасены. А если подведет, то… Но об этом лучше не думать.

Я положил руки на баранку и закрыл глаза. Это было похоже на молитву. А я и вправду просил, умолял старого друга:

«Я не забыл, я помню, как ты выручал меня… Но сейчас тебе предстоит, может быть, самая опасная гонка. Это все враки, что мы с тобой старье, никому не нужная рухлядь, что нас пора списать в тираж или послать к чертовой матери, то есть на пенсию. Докажи, приятель, что на нас рано поставили крест...»

Вездеход услышал мою молитву, потому что завелся сразу, с полуоборота. Лесную дорогу развезло, я ехал медленно и больше всего боялся забуксовать.

В машине стояла тишина. Матвей, сидевший рядом со мной, напряженно глядел вперед, словно ожидая, что из-за куста выскочит Хриплый. Анюта радостно вертела головой по сторонам, а Андрюша сидел, погруженный в свои мысли. По его лицу, как всегда, трудно было догадаться, о чем он думает. Может, и впрямь переживает, что принял нашу сторону.

— Быстрее в лес,— над самым ухом прошипел Матвей.