Темноводье (СИ) - Кленин Василий - Страница 46

Лезвие легко легло в руку, и он, не думая и не сомневаясь, послал его вперед. Даур завизжал от болии уткнулся в холку коня. На казака тут же оборотились остальные. Известь моментально послал еще два ножа в конников. Второй вошел в щеку одному из похитителей. Непонятно, насколько серьезная рана, но на какое-то время всадник выбыл из боя. А вот третий нож от волнения Санька бросил бездарно — тот стукнулся о бедро, плашмя и бессильно упал в снег. Наездник с рычанием кинулся на преследователя, но Дурной уже ухватил пальму в обе руки и, втянув беззащитную голову в плечи начал часто-часто тыкать длинным лезвием вперед и вверх.

— Аийя! — явный крик боли подсказал ему, что он стал еще на шаг ближе к успеху.

Увы, на шаг ближе фигурально. Ибо Санька стоял по самую мотню в снегу и не двигался, а в бою стоять на месте смертельно опасно. Сильнейший удар обрушился на левое плечо. Еще один даур (на этот раз пеший) врезал ему саблей аж из-за плеча, но овчина выдержала. Вернее, руку пронзила адская боль, но шкура тулупчика осталась целой. Тут нужны секущие удары, а не прямая рубка. Не успевая развернуться, Известь стал лупить по новому противнику черенком пальмы. Лупить неистово, со звериным рычанием. Наконец, он развернулся в снежном месиве и дважды уколол врага. Тот умудрился саблей отбить все выпады. Тогда найденыш внезапно обрушил удар сверху. Двумя руками. Никакой блок не остановит такой удар. А наконечник пальмы рубит так же славно, как и колет.

Даур рухнул, заливаясь кровью.

Что дальше? Впереди еще две группы плохо различимых тел. Все спешенные. Чуть слева была явно различима какая-то возня сразу нескольких тел — там явно шла какая-то борьба. Без раздумий Санька кинулся влево. Бить копьем побоялся — вдруг попадет в Чакилган! Ухватился за халаты, потянул…

— Суиткен?

В самом низу кучи-малы оказался «мажор» — весь ободраный и окровавленный.

— Чего встал?! — заорал тот, пошатываясь. — Бей! Спасай ее!

Глава 46

Вдвоем они быстро расправились с парочкой из кучи-малы. Дурной развернулся к коням: там оставался последний похититель. Он держал в руках Чакилган, которая не стояла на ногах и всё норовила завалиться, что мешало подлецу вскочить на коня и убежать.

— Это Джагда! — испуганно кричал тот, прячась за девушку. — Это он нас заставил.

Дуланец махал головой в сторону всадника, который корчился от боли с раной в лице.

— Просто отпусти ее и беги, — максимально твердым голосом велел Известь. Он молил всех богов, чтобы средневековому преступнику не пришла в голову передовая идея взять Чакилган в заложницы.

Не пришла. Последний из похитителей швырнул пленницу на Дурнова, белкой взлетел на коня и припустил вниз по ложбине. Следом, неровно сидя в седле, припустил раненый Джагда. Но Санька на них даже не смотрел. Он бросился к Чакилган, помогая девушке подняться.

— Ну, вот и свиделись… — только и смог вымолвить Дурной.

Княжна подняла на него глаза, полные слез. Ее потихоньку начинало трясти. Вдруг девушка ринулась ему на грудь, прижалась к Саньке… И изо всех сил стала бить его маленьким кулаком по плечу.

— Где… Ты… Был… Так… Долго! — рыдала она, а тулупчик лишь слегка заглушал ее крик.

— Прости, — только и мог отвечать Санька, прекрасно понимая, что Чакилган говорит не про эту ночь. — Я был такой дурак…

Близость любимой сводила его с ума. Пусть бьет его до скончания веков — только пусть стоит вот так близко, прижавшись к нему… Он бы и стоял так вечно, но невольный зритель слегка портил идиллию. Дурной повернулся к Суиткену, который демонстративно встал спиной к влюбленной парочке и приводил себя в порядок.

«Нда, неудобно получилось, — вздохнул Дурной. — Я-то первым делом на него плохое подумал. А он сам кинулся Чакилган спасать. Один. Даже людей своих не стал ждать… Блин, да он молодец!».

Найденыш подошел к «мажору» и прокашлялся.

— Благодарю тебя, Суиткен… За то, что спас Чакилган.

— Я не для тебя это делал, лоча, — дернул плечом внук Балдачи, не поворачиваясь. — Я хотел…

Не договорив, он поднял пышную шапку, отряхнул ее от снега и водрузил на голову.

— Возвращаться надо. Давай лошадей ловить.

— А я… Я не умею верхом ездить, — растерянно выдал Дурной.

Тут даже Чакилган на него уставилась, как на чудо неземное… Нет, конечно, зимой Санька прокатился пару раз на «собаке» Аратана. Но ее в поводу держали. А так у беглеца из будущего не было ни малейшего навыка в верховой езде. И садиться здесь, да на чужого перепуганного коня! Нет, он не рискнет.

В итоге решили, что Суиткен отвезет Чакилган, а помощь направит сюда. Девушка уперлась, заявив, что останется с Сашком, но вдвоем они ее все-таки уговорили. Две мохнатые даурские лошадки затрусили вверх по пади, а Дурной сел на какой-то мешок — дожидаться подмоги от чохарцев. Честно говоря, он быстро пожалел, что отпустил любимую с «мажором».

«Еще все решат, что это он ее спас…» — травил себе душу парень. Но потом отмахнулся от детских мыслей и принялся дожидаться дауров.

Только вот первыми к месту побоища пришли не они. Санька загодя услышал лихие посвисты, улюлюканье и грубые угрозы на чистом русском образца середины XVII века. Совсем близко бахнул выстрел. Уже начало светать, и Дурной ясно видел, как с низов к нему широким шагом несутся трое бородатых лыжников, потрясая оружием.

— А что «Динамо» бежит? — негромко спросил Известь и сам себе ответил. — Все бегут.

В глазах предательски защипало.

Казаки лихо въехали на поле яростно перепаханного снега, обильно политого кровью — и застыли.

— Охр… — Козьма даже слово договорить был не в силах. — Дурной… Это ты их так?

Подростковая гордость невольно раздула паруса в груди беглеца из будущего. Очень хотелось сказать: да! я! И только назло гордыни Дурной покачал головой.

— Это мы с Суиткеном.

— С кем?! — Гераська аж опростанную пищаль из рук выронил.

Эту ночь казаки запомнят надолго.

— Ты это, Сашко… — потупя взор, но строго заговорил Митька Тютя. — Ты тово, не делай так боле. Мы ж тебя по следам еле нашли в этом лесу.

Повисла пауза.

— Мы ж не знали, что ты у нас чистый Илья Муромец, богатырь, — улыбаясь, добавил Козьма. — Волновались мы…

И все казаки дружно грохнули раскатистым смехом.

— Слушай, Дурной! — озарило вдруг Тютю. — Так это что же выходит? Энто всё — твой дуван? Казаче, айда лошадок ловить!

Когда классически опаздывающая кавалерия во главе с Делгоро прибыла на место побоища, деловитые казаки уже сгребли в кучу всё, что имело хоть какую-то ценность. Выживших дуланцев перевязали и связали, а затем передали воинам-чохарцам. Но только это. Боевой добычей своего Дурнова они делиться не собирались.

— Славный бой, — хмуро кивнул Делгоро. — Ты удачливый воин, Сашика.

…Суиткен уехал на следующий день, ясно поняв после обнимашек Чакилган с лоча, что делать ему у чохарцев нечего. Саньке было даже немного жаль. Столько времени он думал о «мажоре» плохо и не скрывал своих чувств. Хотелось как-то исправить это… а как, если вся «делегация мердэнцев» уехала?

Галинга, которого похитители огрели чем-то по голове, едва встал на ноги, заявил, что род Дулан — не жильцы на этом свете.

— Видать, люди вокруг позабыли, что такое род Чохар, — клекотал он, восседая на своей кошме и хищно растопырив локти. — Летом, как кони на зеленой траве отъедятся — я сам поведу поход на Дулан! Ты со мной, Сашика?

— Конечно, — слегка испуганно ответил Санька, не очень-то желавший лить кровь целого рода; но говорить «нет» Галинге в его берсерковом состоянии было боязно.

— Я пришлю к тебе вестников! — хлопнул себя по ляжке довольный старик. — Они еще узнают гнев Чохар и лоча!

В общем, в течение суток Санька остался единственным действующим кандидатом в мужья Чакилган. Вернее, де-юре Суиткен от своего статуса не отказался, но он явно махнул рукой на это дело. Увы, ситуация для беглеца из будущего не изменилась: Галинга настаивал на прежнем условии женитьбы.