Камни Рун. Том 2 (СИ) - Якубович Александр - Страница 4

— Ты какой-то напряженный, — заметила девушка, пытаясь повернуться в седле и заглянуть мне в лицо. — Все в порядке? Мне стоит тревожиться?

— Нет, все нормально, — мотнул я головой. — Просто ощущения.

Отавия внимательно посмотрела на меня, а после — просто пожала плечами и вернулась к созерцанию задницы мула, что шел впереди нас. Она знала, что я не разводил пустой трескотни и если случится на самом деле что-то важное, я ей расскажу.

Я же украдкой присматривался к нашим попутчикам. Гохринвийцы недобро косились на наши келандские наряды — а мы на самом деле сейчас были похожи на кочевников. Помня науку Витати, я выбрал широкие и многослойные наряды, чем мы с Отавией разительно отличались от всех прочих людей в караване.

Но если два непонятных мужика для меня — не проблема, то вот мелкий старик-экимиец что сверлил мою спину взглядом с того момента, как мы отъехали от городских стен Лесаленты, вызывал у меня неопределенное чувство тревоги.

Я поерзал в седле и будто бы невзначай посмотрел назад.

Сухой, узкоглазый, с жиденькими усиками и плоским лицом, экимиец ехал на своем муле, как ни в чем не бывало.

Может, мне все-таки показалось?

«Ага, показалось», — язвительно согласился внутренний голос, в котором я безошибочно узнал нотки Витати.

Келандка и ее дикая наука крепко засели у меня в голове. С интересом старика к моей персоне надо будет разобраться.

Глава 3. Подозрения

Я ожидал проблем. Их запах преследовал нас от самой Лесаленты и стал практически нестерпимым, когда мы отделились от каравана, что остался за пределами городских стен на стоянку. Мы же с Отавией решили напоследок поспать в настоящих кроватях, потому что минимум три следующих недели придется провести на земле, кутаясь в плащи.

Шесть серебра звякнули о стойку, перекочевывая из моего худого кошеля в руки трактирщика, еще пара монет — разносчику, что сновал меж столами. Горячий ужин, кружка кислого пива, разговор с Отавией.

— Я кое-что заметил, — сказал я тихо, цепляя плоской ложкой овощи с деревянной тарелки. — У купца есть какой-то амулет.

— Как ты понял? — спросила Отавия, морщась отпивая из кружки.

— У него на груди. Слабый фиолетовый поток, будто кто-то пытается собрать печать. И этот шлейф тянется за ним постоянно.

— Он колдун? — уточнила принцесса, напрягшись от моих слов.

Я только мотнул головой, продолжая поглощать ужин.

— Нет. Точно нет. Ни капли магии в нем нет. Но вот что-то магическое под рубахой…

Это меня тревожило. Амулеты были статичны. Даже заряженные, камни крепко держали влитую в них силу, не распыляя ее в пространстве просто так. Тот же белый амулет Отавии, что я подарил когда-то девушке, никаких шлейфов за собой не оставлял, а камней там было немало. Тогда что таскал с собой купец? От этих размышлений становилось тревожно, а виски сдавливало, будто в тисках.

— Так если он не колдун, — продолжила рассуждать девушка, — может, это все же амулет?

— Тогда у нас большие проблемы, — пряча дрожь в голове в кружке с пивом, ответил я. — Я таких амулетов еще не видал.

— Каких?

— Настолько мощных, чтобы они оставляли за собой явный след.

— Говоришь, фиолетовый?

Я только прикрыл глаза, задумчиво протягивая пиво сквозь зубы. Ну не может все пойти нормально! Не может! Из всех купцов Лесаленты в этот рейс решил отправиться идиот, что таскает за собой запрещенный артефакт!

— Ты с ним справишься, — легкомысленно пожала плечами Отавия, возвращаясь к еде.

— С кем?

— С демоном. Нежитью. Костяным или другим Ужасом. Что там этот амулет призовет, если замкнуть его контуры. Со всем справишься, — уточнила девушка, кончиками пальцев касаясь моей ладони.

Я благодарно взялся за пальцы своей возлюбленной и чуть сжал их, будто бы именно они удерживали меня от того, чтобы не скатиться в беспричинную панику. Отавия права. Пустота во мне была сильна — это факт. Если потребуется, я выкачаю демона досуха. Магия — их кровь, их жизненная сила. Нет магии — нет демона, нежити или духа. Тут я был в разы сильнее Витати, как ни крути. Ее Пустота была мимолетна, я помнил, как она усилием воли искажала магический поток вокруг себя. Моя — естественна. Если потребуется, я уничтожу любое колдовство в радиусе сотни футов.

— Может, ты сможешь высушить этот амулет заранее? — предложила девушка.

— Не выйдет, — покачал я головой. — Я думаю, он таскает его за собой как оружие. На случай предательства или большого налета. Он делает его спокойным — я видел, как Сергиос нет-нет, но касается своей рубахи. Нет, амулет трогать нельзя, большой шанс, что камни треснут.

— И тогда этот купчишка все поймет.

— И начнет делать глупости. Или вовсе откажется от рейса, — закончил я.

— А старик?

— Что старик?

— Ну, эмикиец.

— Не знаю, — пожал я плечами. — Кстати, вон он, сидит.

Я кивнул головой на другую сторону зала, где за большим общим столом, с самого краю, примостился наш попутчик. Старик не ел — лениво потягивал пиво из кружки — а глаза его были прикрыты, будто бы он вот-вот уснет.

— Пялится на нас? — спросила Отавия, понижая голос еще сильнее.

— Без понятия, — пожал я плечами. — Но он не маг, не воин, просто любопытный старик.

— Ты себя успокаиваешь.

— Может, и успокаиваю, — согласился я. — Но мы уже не на западном континенте, не в подбрюшье империи, тут нет шпионов и соглядатаев твоего дядюшки…

При упоминании Саина Торлорна настроение Отавии моментально испортилось, и остаток вечера мы провели в тишине. Впрочем, я не сильно от этого страдал: у меня появилось время спокойно поразмыслить о том, что же делать с амулетом купца. Может, Отавия и права? Потихонечку тянуть силу из камней, растворять их в великой Пустоте, день за днем? С другой стороны, конкретно мне этот амулет ничем не угрожает, совершенно. Ну, возит его за собой купец, так, чай, уже не первый год возит. Почему меня вообще должен волновать этот вопрос? Наше путешествие должно пройти ровно и спокойно, зачем обязательно ждать подвоха?

Мой опыт подсказывал, что если что-то может пойти не так — оно пойдет не так. Зная свою удачливость, даже если мы не нарвемся на засаду, не окажемся посреди боевых действий — а гохринвийские вельможи частенько выясняли между собой отношения с помощью железа — то значит, Сергиос сверзится с лошади и в падении, уже ломая шею, неловко замкнет контуры амулета, открывая для неведомой твари дверь в наш мир. А разбираться с этим бардаком придется мне.

Почему-то мне не приходило на ум, что мы с Отавией можем просто сбежать. Я больше не был магом — то есть не был лакомым кусочком для нежити или демонов — а значит, и гнаться за нами Ужас или демон не будут. Найдут менее прыткую и юркую добычу. А если потребуется, я укрою и себя, и принцессу, пологом Пустоты, вообще стирая нас двоих с магического слоя этого мира. Да, нормальный бы человек поступил именно так, но, к сожалению, моей наставницей была архимаг Фиолетовых Рун. А Виола очень подробно расписывала, чем грозит неконтролируемый призыв даже нескольких мертвяков. Полноценный же Ужас будет сеять смерть и разорение долгие месяцы, а, может, и годы, насыщаясь и увеличиваясь в размерах, питаясь кровью и плотью убитых им живых, как зверей, так и людей. И это знание давило на плечи тяжким грузом, особенно, когда я был носителем Пустоты — владельцем идеального оружия против всего магического…

Когда караван двинулся дальше, мои тревоги на счет амулета купца только усилились. Это точно был очень мощный артефакт — я заметил едва приметный контур под тканью на груди Сергиоса. А значит…

Соблазн позвать Пустоту и обезвредить опасную игрушку купца был невероятно велик. Я слишком хорошо понимал, насколько опасны твари из Бездны и что хлипкая охрана может справиться только с каким-нибудь ходоком, максимум — с одним мертвым волком. Но побрякушка на груди купца вызовет что-то размером с Морской Ужас, который потопил когда-то гурензийские рыкачи в проливе меж Лаолисой и дагерийским берегом. Наверное, стоит подождать, когда мы достаточно удалимся от обжитых мест и тогда… Пока же мы были в самом начале пути и отвернуть назад купцу ничего не будет стоить. Тем более, почти каждый день на нашем пути попадались небольшие деревни и села. Не сильно богатые, совершенно нет, но пополнялись припасы тут с превеликой выгодой, а вместо звонкой монеты Сергиос занимался меновой торговлей.