Время - Вознин Андрей Андреевич - Страница 10

– И всё-таки, можете поподробнее рассказать, благодаря чему вы рассчитываете на победу? Какие легальные методы борьбы остались? Профсоюз же в нынешних условиях ничем помочь не сможет. О какой забастовке может идти речь, если заводы и так не работают?

Карл с усмешкой посмотрел на меня, совсем как смотрят на глупых детей взрослые родители.

– Конечно же революция. Народ должен восстать. Вся эта бесспросветность, террор, ограничение свобод неминуемо приведёт к вспышке народного гнева, который девятым валом прокатится по всем этим Министерствам, Ведомствам и органам принуждения. И побегут они как крысы с корабля…

И чем больше я слушал речи революционера, тем более мне казалось, что куда-то ни туда ведёт этот оратор…

– И ничего, что я пока ещё скрываюсь, живу в подполье, питаюсь, как…

Он помолчал, наверное в уме прикидывая сколько тушек крыс недавно схомячил.

– Архиважное в нашей ситуации дело – запустить естественный ход вещей. То есть время. Власти выгодно, когда всё стоит замороженным. Процессы, конечно, идут – ничто не в силах остановить прогресс. Но закапсулировав планету в некий пузырь с нулевым вектором времени, Верховный получил отсрочку от неизбежного…

– И как это сделать?

– Только разъяснительная работа, агитация – вот два столпа для вызревания революционной ситуации…

– А как это поможет?

– Народ должен увидеть выход их этого временного тупика. А когда он поймёт, что есть куда двигаться, он пойдёт, буквально побежит в светлое завтра…

– Хм-м-м, побежит? А чего сейчас сидит ровно?

– Картинка окружающего мира не позволяет. Всё вокруг буквально кричит – Время, стоп! А должно кричать – Время, вперёд!

Я огляделся. Здесь, впрочем, как и везде, ничто не кричало нужного слогана из далёкого-далёкого прошлого, когда государственная пропаганда заставляла лететь неподатливое время. Но потом что-то изменилось. Ни так, конечно, буквально как здесь.

– А вы не боитесь, что сюда нагрянут жандармы? – Меня настораживала такая вот открытость проживания столь ярого борца с режимом.

– Да кто ж сюда по доброй воле сунется-то? Ха-ха! – в голос захохотал Карл.

Я удивлённо посмотрел на Гектора. Тот пожал плечами.

– Простите, я не понял, а что мешает полиции сюда нагрянуть?

– Так тут такая радиация… – Карл кивнул головой на обломки бетонных конструкций. – Это же остатки первого реактора, взорвавшегося на первом году заселения планеты… И сидите вы на куске фундамента.

Меня аж подбросило. Чёрт! Так это, оказывается, не Ярило грело камушек под задницей… Я вспомнил, что меня ждут срочные дела и быстро свернул интервью.

– Ты-то, что сразу не сказал про радиацию? – с упрёком обратился к Гектору, когда мы выбрались из радиоактивного атриума.

– Я и сам не знал. Это он с тобой разоткровенничался, а мне ничего не говорил. Стал бы я к нему заглядывать, зная про обломки реактора? Мне волосы на голове дороги как память. – Гектор осторожно подёргал свою шевелюру, проверяя насколько прочно там всё сидит.

Я же попытался прочувствовать – тлеет ли где-нибудь внутри тихий огонек ни с того ни с сего схлопоченной радиации. Вроде бы организм функционировал в привычном ритме – ни явного жара, ни чрезмерной потливости, ни тем более тошноты… Только вот голова слегка кружилась. Но это было нормально – я тут с первого дня в таком состоянии пребываю…

Расклад политической жизни мне был ясен – элита «развлекалась» на затянувшемся балу, их оппонент трескал крыс и готовил почву для восстания, народ же безмолвствовал и выживал. В общем, всё как и везде. Даже некоторые нюансы в виде остановки времени ничего кардинально нового не привнесли в политическую жизнь местной колонии.

– Какие у вас тут ЕЩЁ достопримечательности? – спросил я у Гектора.

– Ещё наши достопримечательности висят над головой и угрожают снести город с лица планеты, – собеседник печально кивнул на промышленного монстра в небесах.

– А туда, вообще, реально попасть? Посмотреть как да что…

– Раньше строго охранялось. Теперь же не знаю. Давно не был.

– Может, сходим, по нашему – по журналистки разнюхаем?

Гектор задумался.

– А что? Идём.

И мы двинули…

За те дни, что я провёл на мусорном полигоне, в городе ничего особо не изменилось – кругом запустение с унынием, и периодический страшный грохот с небес. Разве что стараниями «Благоустройства» прибавилось фальш-фасадов. Видимо, городу светило уже в ближайшее время перейти в разряд полностью нарисованных.

– Наш «танцпол», – усмехнулся Гектор, когда проходили мимо ничем не примечательного двухэтажного здания. По правую и левую стороны «танцпола» миражами колыхались нарисованные фасады. Видимо, Бог покуда был на стороне элиты. Хотя… Может, только пристреливался.

– Сможем зайти? – спросил я у провожатого. – Интересно, как там бомонд ваш зажигает…

– Запросто. – Пожал плечами Гектор. – У меня абонемент на все правительственные мероприятия.

И мы зашли…

Внутри невольно припомнилась двадцать восьмая строфа у Пушкина:

… Вошёл. Полна народу зала.

Музыка уж греметь устала;

Толпа мазуркой занята;

Кругом и шум и теснота…

Всё в точности как у классика – и полна, и греметь устала, и теснота… Только вот с мазуркой не задалось – толпа большей частью лежала или сидела прямо на полу. Ничего не делание возведённое в абсолют. Интересно, как бы местные реалии нашли отражение в стихах великого поэта?

Присутствующие на «балу» ныне ничем не отличались от пассажиров на Кносс – те же обвисшие и посеревшие одежды, усталость и налёт прогрессирующего сумасшествия на исхудавших лицах. Беспощадное время запросто стирало различия между элитой и простым народом…

– Подскажите, а когда будет вторая часть марлезонского балета? – Кто-то коснулся моего плеча невесомой рукой.

Позади стояла женщина в когда-то расфуфыренном наряде. Только вот лучшие времена того платья давно прошли, и теперь оно висело бесформенным мешком на исхудавшем теле. Была ли его хозяйка привлекательна? Сложно сказать – дорогой макияж давно стёрся, кожа на щеках обвисла, от дизайнерской прически осталось что-то похожее на гнездо аиста да ещё этот знакомый отблеск безумия в глазах. Дежа вю… Тьфу-тьфу…

Внезапно с поразительной ясностью осознал, что на этой планете я уподобился белке в колесе – не могу никак выбраться из бесконечного круга. Время здесь и вправду замерло…

– Подскажите, а когда будет вторая часть…

Я подхватил Гектора под руку и ретировался подальше от «поехавшей» любительницы марлезонского балета. Оставалось только пожелать ей наконец-то утанцеваться всласть – времени у неё на это баловство немеряно.

– Ага, вон во фраке, лысый, сидя спит на паркете у окна – это сам префект, – мой коллега начал заочно знакомить с лучшими людьми города. – Дама в одной туфле, что удобно устроилась на подоконнике, наш главный финансист. А там…

Но Гектор не успел рассказать, кто «там», как неожиданно всё пришло в страшное движение – люди без видимой причины повскакали с мест и дружно кинулись в дальнюю часть залы. И там образовалась приличная такая куча-мала с собственной внутренней жизнью – непрерывно пихающаяся, иногда лягающаяся и покрикивающая. Этакая простая амёба, с шевелящимися псевдоподиями, эндоплазмой и ядром-префектом.

– А где сам Верховный?

– В траурной резиденции. Скорбит.

– А-а-а. Ясно. – И предложил Гектору, – Пойдём, глянем, что там толпа возбудилась.

– Не стоит. Забыл побоище на свалке? А здесь будет даже хуже – это хавчик принесли…

И я уже совсем иным взглядом посмотрел на высшее общество, ставшее единым питающимся организмом…

– Да-а, уж. Хемотаксис в чистом виде.

– Ничего удивительного, – поддакнул Гектор. – Посиди здесь безвылазно полгода, и сам превратишься в протея.