Стоп. Снято! Фотограф СССР. Том 2 (СИ) - Токсик Саша - Страница 22

Сколько раз, болтая с человеком в кафе или на улице я не мог успокоиться, потому что у него сзади был неудачный фон, или какой-нибудь предмет "торчал" у него из-за головы. Приходилось менять позу, чтобы "картинка" стала нормальной. Иногда пересаживаться. Особенно смешно это выглядит, когда общаются два фотографа.

Для предметной съемки нужен свет. Его у меня нет. Остаётся либо тащить находки в ателье к Митричу, либо обзаводиться собственной аппаратурой. Мобильной, поскольку генераторов на раскопках я не заметил. Да и не представляю, есть ли в эту эпоху что-то мобильное для получения электричества и размерами меньше, чем КАМАЗ.

Задача непростая, но, возможно, на аппаратуру удастся раскрутить косматого предводителя археологов. Он казённые средства будет тратить, а не свои.

На первом месте у меня сегодня товарищ Комаров с выставкой. Для времён в которых нет интернета и соцсетей, выставка — это лучшый способ продвижения. Даже если она сборная, и кроме твоих работ там будут представлены снимки других фотографов. Одно смущает. Почему Комаров сказал о ней только через неделю, после того как запросил пленки.

Надоело за мной бегать, и добавил к кнуту пряник? Настоящий ли он, или мне перед носом муляж подвесили?

— Ну так чего? — выводит меня из задумчивости Николай, — пойдем?!

Вспоминаю Надю, её мягкие губы, молодое гибкое тело… Р-р-р… нет! Первым делом самолёты.

— Сходи по "форме", — предлагаю, — с доцентом познакомишься, проведёшь беседу о профилактике алкоголизма в студенческой среде. Заодно остудишь горячие головы. если до кого-то вчера не дошло.

Идея, которую я преложил для отмазки, нравится мне все больше. Милицию сейчас уважают. А похмельный Серёжа обоссытся по полной программе, и из его дурной головы уйдут любые идеи сорвать зло на девчонках.

—Нормально! — расцветает Степанов.

— Алик! Ты-то мне и нужен! — слышу прелестный голосок, в котором сейчас звенит сталь.

— Физкульт-привет, Марина Викторовна! — младлей продолжает бег на месте, изображая образцового советского физкультурника.

Заболтавшись, мы не заметили, как добежали до главной достопримечательности маршрута — дома главного редактора.

На лице Степанова замечательное выражение. Он похож на ребёнка, который втихоря слопал все конфеты. И стыдно, и радостно, что никто об этом не знает. Его чувства к редакторше не прошли совсем, но заметно отступили.

Подосинкина, в обтягивающей белой маечке и спортивных брючках-шароварах, очаровательна. А вот взгляд не предвещает ничего хорошего.

— Здрасте, — выдаю я.

— Где снимки с фабрики? — редакторша упирает ручки в бока. — Ушел вчера, и с концами!

— Марина, у меня что, Полароид?! —охреневаю.

— А что это? — поднимает бровки Марина.

— Фотоаппарат такой, — злюсь на себя за несдержанность. — Импортный. На кнопочку жмешь, а оттуда готовая фотография вылезает. Про него в "Советском фото" статья была.

— Вот ведь! — с сельской непосредственностью крутит башкой Николай, — Ишь, придумали.

Кажется, я опять промахнулся с эпохой. Да, я знаю что в Союзе "Полароиды" начнут штамповать только через десять лет. Но ведь Подосинкина — столичная жительница. Должна была слышать про такую буржуйскую "приблуду".

— Бесперспективная технология, — закрываю тему, — тупиковая ветвь развития. Отрыжка общества потребления.

— Ты мне зубы не заговаривай! — нагоняет строгости Подосинкина, — Ты где вчера весь день был?!

Николай густо краснеет, как всё тот же школьник, которому предъявили извлечённые из шкафа пустые фантики. Подосинкина переводит взгляд с меня на него и обратно. Не понимая, в чем дело, она постепенно закипает.

— В работе фото, — отвечаю спокойно и по существу. — Сегодня до вечера отдам.

Не её блондинистое дело, где я вчера был. В очередной раз радуюсь, что наши отношения не перешли из деловых в более близкие. Кажется, у нас назрел разговор о личных границах.

— Я погнал, — Николай чувствует, что градус разговора накаляется, и спасается бегством. — На работу опаздываю. Алик, спасибо за совет! Наде привет передать?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

У кипящего чайника, который представляет собой голова Подосинкиной, срывает крышечку.

— Что за разгильдяйство, Альберт?! — заявляет она, — фотографии не готовы! Найти тебя невозможно! Ответственные люди своё время тратят, а тебя на месте нет!

От её крика Степанов вжимает голову в плечи и ретируется, не дожидаясь от меня ответа.

— Мариночка, звезда моя! — в ответ начинаю говорить еще тише, — ты не забыла, что я в школе учусь? И твои права на мою скромную особу ограничены трудовым законодательством? К экзамену я готовлюсь. К английскому. Собрал учебники и в лес упи… — чувствую, что начинаю заводиться, и одергиваю сам себя, — ушел, чтобы не отвлекали. Завтра экзамен у меня, андестенд?!

— А что за Надя? — задаёт главный вопрос редакторша.

— Какая Надя? — округляю глаза, — тебе послышалось. Так кто меня искал?

— Товарищ Комаров, — бесится Подосинкина, — пленку какую-то требовал и про выставку говорил.

Чувствуется, что присутствие Комарова в редакции ей не нравится, и виноватым в этом неприятном событии она считает лично меня. Неизвестная Надя тоже раздражает, хотя в этом редакторша, кажется, не признаётся даже самой себе.

— Какую выставку? — пытаюсь узнать подробности, — ты что-нибудь знаешь?

— Понятия не имею, — мстительно сообщает редакторша, — иди сам с Комаровым дружи. Самая подходящая для тебя компания. И чтобы фотографии с фабрики сегодня были! И еще… — она хмурит лобик, — Сегодня у детского школьного лагеря экскурсия на свиноферму. Подготовь-ка фоторепортажик. Туда Таша пойдет, договорись с ней. Детки всегда хорошо на фото смотрятся…

— Счастье моё, когда?! — охреневаю я, — ты про экзамен прослушала?

— Если за десять лет ничего не выучил, то один день ситуацию не спасёт, — говорит Подосинкина, — Do you agree with me?

— A woman’s sword is her tongue, and she does not let it rust, — отвечаю ей.

"Меч женщины — это её язык, и она не позволяет ему заржаветь", — примерно так это переводится. Старина Тони из "Таймс" в прошлой жизни обожал выдавать подобные фразы. Жаль, что акцент я подцепил не от него.

Оставляю редакторшу в задумчивости, и возвращаюсь к пробежке. Мои пять километров кажутся мне сейчас самым простым, из того, что предстоит на день.

Проблема, которая встает передо мной во весь рост, не нова и знакома любому фотографу. У меня элементарно не хватает времени. Хочется отрастить еще несколько пар рук, словно Шиве. Одними — снимать, другими проявлять, третьими печатать. В современности обработка съедает не меньше времени, чем сами фото, а вот удовольствие от неё, скажем так, сомнительное.

Раньше я без особых сожалений скидывал этот процесс на аутсорс и заморачивался только с отдельными работами. Хороший фотограф со временем обрастает командой. Ассистенты таскают сумки и выставляют типовой свет. Это не отменяет твоей способности закинуть кофр на плечо и сорваться с ним в любую точку планеты. В одиночку.

— Засунь себе эту треху знаешь куда?! Три рубля он мне суёт!

Митрич не хочет брать деньги. Это оказывается главной сложностью. Товарно-денежные отношения в Союзе считаются чем то стыдным, недостойным. Митрич еще мирился с необходимостью брать оплату с клиентов.

Но вести презренные рассчеты между знакомыми?! Поставить "могарыч", "накрыть поляну", или сказать совсем уже мутное "свои люди — сочтемся", вот это по-нашему. По-советски!

Я надеюсь поставить нашу работу на поток. Этим плох вариант с могарычём. Пожилой фотограф может элементарно спиться.

— Ну не продают мне алкоголь, — не выдерживаю я, — Мне ещё восемнадцати нет!

— Затак сделаю, — Митрич невозмутимо гладит усы, — эвон мне всё равно заняться нечем.

— Вы реактивы тратите…

— Так они казенные!

— Время…