Колумбарий - Подольский Александр - Страница 43

Они миновали черные остовы кораблей в тисках льда: фантомы с той стороны. Их оказалось больше, чем в прошлый раз, а значит, все сильнее становился перевозчик. Но даже он не смел нарушить законы этого места. И люди могли его остановить.

Нужно было торопиться. Красная луна зажглась еще вчера, открыв путь. Бородач до сих пор не мог поверить, что выбор пал на его мальчишку, совсем еще ребенка. Хотя мужчинами тут становились гораздо раньше, да и само время шло по-другому. Но каждый раз, встречая красную луну, бородач раздевался и выходил к чистому снегу в надежде найти на теле знаки. И каждый раз, не находя их, молился, чтобы они не тронули его семью. Когда знаки пришли к сыну, стало понятно: молитвы море больше не слушает.

Рыжая назвалась Юлей, а толстяк – Миллером. На вопрос о немецких корнях он ответил предложением взглянуть на его могучий корень, и Настя послала шутника куда подальше. Она удивлялась, как этого урода терпит Юля, которую тот называл исключительно Пеппи. Хотя ситуация и без того была сложная, не хватало только друг с другом собачиться.

С наступлением ночи море успокоилось. Не слышались случайные всплески, затихли волны, исчезли и птицы, если днем они не почудились. Над забытой в мировом океане троицей зависла огромная луна, налитым кровью глазом наблюдая за тенями у столбов. Цепь больше не шевелилась, поверхность моря не рассекали плавники. И это всех устраивало.

– Интересно, нас уже начали искать? – спросила Юля, потирая плечи.

– Должны, – ответила Настя, прижимаясь к столбу ногами, чтобы не упасть. Сон так и манил в свои объятия, обещая возможность проснуться совсем в другом месте. В нормальном человеческом мире.

– Дуры вы сиреневые, – беззлобно буркнул Миллер, – все в сказки верите.

Он закряхтел и с трудом поднялся. Повозился с шортами, и в воду ударила струя.

– Фу, – поморщилась Настя, – ты всегда такой мерзкий?

– А ты, костлявая, мне предлагаешь отплыть в сторону, чтобы никого не смущать? Я не самоубийца. Наше дело поросячье: обоссался и стой.

Настя покачала головой и решила не продолжать разговор. Миллер походил на типичного бандюка, а от таких можно ожидать чего угодно. Раз уж он оказался не обезображен воспитанием, лучше вообще никак не реагировать. Юля молчала, массируя виски. Она говорила мало, короткими фразами. Из нее так и сочилась усталость. Под светом этой странной луны рыжая копна выглядела сотканной из огня.

– Юль, а вы долго тут одни торчали?

– Нет. Я приплыла первой. Часа через два – он. Ну и ты почти сразу.

– А сама ты откуда?

Юля обернулась, в темноте блеснули глаза:

– Говорила же. С «Софии».

– Нет, я про город, – пояснила Настя, поднимаясь и разминая кости. – Я вот из Питера. Сделала себе отличный подарок на день рождения: устроилась на работу мечты. Пускай обслуживающим персоналом, зато отличная зарплата, путешествия, море, романтика… Эх. Контракт на восемь месяцев, и в первом же плавании такое.

– Да уж. А я из Новосибирска. Из Академгородка. В кои-то веки решила отдохнуть по-человечески. Копила долго. Ну и вот.

– Да насрать на вашу географию! – как всегда элегантно влез Миллер. – Вы лучше подумайте, что мы тут есть будем. Помню, обожрался я как-то морепродуктов, а потом так дристал, что чуть сатана из жопы не вылез. Еле отцепился от меня этот лисий хвост.

Ночь тянулась слишком медленно. Укрывшись за тучами, в темноте растворилась луна. Со сном каждый боролся по-своему: Настя делала подобие зарядки, Юля с головой окуналась в холодную воду, а Миллер травил похабные анекдоты, пару раз даже пробудив смех у спутниц.

Они заметили черную махину чуть поодаль от столбов, когда луна вновь раскрашивала море красноватым сиянием. Поверхность пересекало длинное тело, рассыпая брызги вокруг.

– Красавец! – воскликнул Миллер.

Кит выстрелил в черное небо фонтаном воды и ввинтился в море. Настя с улыбкой провожала глазами уходящего в ночь гиганта, который периодически выглядывал из пучин и разгонял тишину причудливыми звуками. Его песня казалась грустной, словно он тоже потерялся посреди этого бесконечного массива воды и пытался позвать близких. Но ответа не было, и вскоре до Насти доносился только шелест волн.

Столбы были метров под сто высотой, но сейчас бородача больше интересовала труба. Вокруг нее он разложил дрова, мох, кости животных, сверху насыпал щепок и облил все тюленьим жиром. Мальчик проснулся и встал с саней, когда бородач высекал искру. Он был совершенно голый, снежные колючки царапали кожу, на которой дышали раны. Знаки. Ему оставалось недолго, и он это чувствовал. Червоточины покрывали все тело, меняя облик ребенка.

Залаяли собаки. Бородач повернулся и увидел свет. Вдалеке, у черной кромки льда, двигались огни факелов. Перевозчик. За его упряжкой змеились цепи. Он направлялся к открытой воде, к треугольникам, чтобы вновь попытаться вывести свою лодку в реальный мир. К людским водоемам.

Огонь принялся за подношения. Бородач присел у костра, рядом пристроился мальчик. Лепестки огня хватали снежинки и растапливали их в черном мареве. Дым под красной луной приобретал кровавый оттенок. Отец и сын ждали.

– Эй, Пеппи, ты у нас глазастая? Ну-ка, глянь туда. Не мерещится ли мне?

– У меня имя есть вообще-то.

– Ты лучше не языком чеши, а гляди, куда показывают, – не унимался Миллер. – Это ж корабль! Точно, а?!

При слове «корабль» вскочила и Настя. В темноте действительно что-то двигалось. Издалека неразборчивой кляксой к ним приближалось черное судно.

– И вправду корабль… – отозвалась Юля. – Только… почему без огней?

– Электричество кончилось? Лампочки перегорели? Спички детям не игрушки? – сочинял на ходу Миллер.

– Не знаю. Не нравится мне это.

Настя с Миллером принялись кричать, прыгать на столбах, звать на помощь. Они срывали голос, но на корабле никак не реагировали. Теперь его можно было рассмотреть получше и убедиться, что он на самом деле мертвый. Ни единого огонька на борту, ни души на палубе, ни шума двигателей. А еще цепи… Ржавая громада была опутана цепями.

– Вот же паскудство… Значит, надо самим плыть. Если прохлопаем момент, то никогда этот гребучий крейсер не догоним. Тут всего-то полсотни метров пилить!

Настя перевела взгляд на Миллера, затем на корабль. Тот шел по прямой и скоро должен был поравняться с треугольником. Но что там на борту?..

– Лучше остаться тут, – сказала Юля. – Эта махина нас раздавит.

– А здесь нас со всем говном сожрут акулы. Я точно валю, а вы как хотите. По цепям наверняка можно вскарабкаться. Или тебе, Пеппи, в кайф на этой каменной дуре куковать?

– Я просто…

– Ты просто Пеппи, я понял. С тобой каши не сваришь.

– Я поплыву, – неожиданно произнесла Настя. Ее трясло, ноги подкашивались.

– Вот! Это по-нашему!

Настя посмотрела на трубу. Цепь не шевелилась. За черной водой не было видно ровным счетом ничего.

– Ну что, тощая, – ощерился Миллер. Казалось, этот отвратительный тип никогда не унывает. – Как говорится, кого сожрет акула, тот в море больше купаться не будет? Готова?

– Нет.

– Вот и отлично. Бомбочкой!

Миллер плюхнулся в воду с залихватским криком, с брызгами. Следом прыгнула Настя. Когда она вынырнула на поверхность и стала нагонять Миллера, до нее долетел лязг цепи.

– Стойте! – крикнула Юля будто бы с другой планеты.

Настя очень хорошо плавала, поэтому поравнялась с толстяком Миллером довольно быстро. А еще ее подгоняла цепь, металлическим хвостом тянувшаяся прямо за ними. Вода вокруг забурлила и вспенилась. Едва почувствовав прикосновение снизу, Настя набрала воздуха в легкие. Тварь дернула с такой силой, что чуть не оторвала ногу. Захлебываясь, судорожно перебирая конечностями, Настя открыла глаза. В черном вакууме двигалось чешуйчатое существо. В облаке пузырей кувыркался Миллер, воду рассекала цепь. А из глубины поднимались лица. Тысячи лиц.