Фармацевт 2 (СИ) - Санфиров Александр - Страница 17

Два грузчика, по виду типичные алконавты сразу заявили, что без материальной стимуляции дальше подъезда холодильник не понесут.

— Если денег нет, пацан, звони родителям, пусть приезжают и отстегивают тугрики, -заявил грузчик помоложе.

— Разберемся без родственников, — ответил я и показал работягам трешку.

После этого они мигом затащили холодильник в квартиру и даже предложили бесплатно увезти старенький Саратов.

На это предложение я только улыбнулся. Соседка из двадцатой квартиры забрала половину мебели бабы Груни и несколько раз закидывала удочку насчет холодильника. Уверен, она бы никогда не простила, если бы я отдал Саратов пронырливым мужикам.

Удовольствовавшись трояком, те отправились на улицу. Сейчас их маршрут закончится у ближайшего винно-водочного магазина. Ну, а я приступил к распаковке нового приобретения.

Как-то незаметно моя жизнь вошла в относительно спокойное русло. Работа, учеба, дом. Мама практически у меня не появлялась. Друзей я так и не завел. Какие могут быть друзья из детей? А те с кем бы я мог завести приятельские отношения, сами считали меня мальчишкой. Только появление Лены периодически нарушало размеренность моей жизни.

У девушки точно было шило в заднице, ни одного выходного не обходилось без её визита.

-Витя, как ты можешь быть таким букой? Давай сходим в кино, или в клуб на танцы, — периодически предлагала она.

В такие моменты я думал:

— Как хорошо, что в прошлой жизни мне не пришла в голову идея жениться в шестьдесят лет на двадцатилетней девчонке. Замучился бы по дискотекам и барам ходить.

Но сейчас приходилось соответствовать. На танцы в клуб мы, конечно, не ходили. Но ресторан «Березка» открывшийся в этом году неподалеку, периодически посещали. Ленке эти вечера ужасно нравилось. Наверно потому, что в такие моменты она чувствовала себя совсем взрослой.

Мне тоже нравилась ресторанная атмосфера. Она помогала отвлечься от назойливых мыслей. А те никуда не исчезали, и как только я оказывался в одиночестве в своей квартире мысли приходили снова и снова. Я сейчас находился в самом начале самостоятельной карьеры. И передо мной открывалась возможность идти туда, куда хочется. Но всем нам хорошо известно, что каждым своим поступком мы ограничиваем свободу выбора. Хотя сейчас еще не поздно все исправить. К примеру, окончить медучилище и поступить в ВУЗ, или еще какое-нибудь учебное заведение. Зная будущее, гораздо легче устроится в жизни.

Иногда, во время танца со своей спутницей, в голову приходили крамольные идеи, плюнуть на все и увести девушку к себе домой. Давно стало понятно, что она ждет от меня такого поступка.

Было бы моему сознанию действительно шестнадцать лет, я бы так и поступил. Но сейчас, представив последствия, поспешно изгонял такие мысли из головы. И вновь шел провожать Лену домой, делая вид, что не замечаю обиженного выражения её лица.

Глава 9

Надо сказать, что в плане различных общественных мероприятий на работу я устроился удачно. В аптеке я оказался единственным комсомольцем. Поэтому никто не приставал с комсомольской работой. Встать я на учет, конечно, встал, но пока все участие в комсомольских делах ограничивалось уплатой комсомольских взносов. К сожалению, такая лафа долго не продержалась.

Ближе к ноябрьским праздникам Коган собрал коллектив и сообщил, что нам необходимо в связи с юбилейной датой сделать стенгазету на конкурс. В больнице уже создана комиссия для оценки.

Только сейчас я проникся мыслью, что в этом году исполняется пятьдесят лет Октябрьской революции. Вообще на улице хватало транспарантов и лозунгов с этой датой. Но у меня уже работала привычка из прежней жизни, когда мозг просто не замечал этих воззваний, считая их просто частью пейзажа. Так жила, большая часть советских людей, пропуская все призывы и лозунги, не задерживая их в голове.

Не знаю, кто меня сдал, но руководство в лице Когана и Семеновой откуда-то узнали, что я в училище был редактором стенгазеты, и потребовали немедленно заняться её созданием.

Для меня сейчас это не представляло особых трудностей. Но тут возникал вопрос. Делать газету плохо не хотелось. Нельзя подводить коллектив. Но если нарисовать хорошо, то последствия неизбежны. Скорее всего, придется ежемесячно заниматься санбюллетнями, эту работу повесят на меня с радостью и за неё никто не заплатит даже рубля.

Тяжко вздохнув, я расстелил лист ватмана и начал планировать расположение рисунков, статей и шаржей.

-Да ты, оказывается, кладезь талантов! — восхитился Коган, когда увидел стенгазету, вывешенную на всеобщее обозрение.

— С такой газетой мы рискуем занять первое место, — уже тоном ниже сообщил он.

Но чуда не произошло. Наша газета оказалась на четвертом месте, у комиссии имелись свои предпочтения и любимчики. Фармацевты в эту категорию не входили. Но все равно, коллектив был доволен. Раньше мы и в десятку не попадали.

-Вот кто теперь будет санбюллетнями заниматься, — кровожадно сообщила на следующий день Анна Тимофеевна, глядя на меня.

Этим словам я нисколько не удивился, любое хорошее дело заканчивается именно так.

Но санбюллетнями дело не обошлось. В один прекрасный день меня вызвали к главному врачу.

Вера Игоревна Куропаткина несколько минут задумчиво меня разглядывала, но присесть так и не предложила.

— Как вам, Виктор Николаевич, работается в нашей больнице? — наконец, спросила она.

В ходе дальнейшего разговора выяснилось, что Вера Игоревна обратила внимание на нашу стенгазету во время конкурса. В принципе, на этом дело бы и закончилось. Но на каком-то совещании она поговорила с директором медучилища, и тот рассказал о талантливом художнике-фармацевте, работающем сейчас у неё в больнице.

Естественно, от предложения главного врача поработать художником оформителем отказаться не удалось. И Коган мне здесь был не помощник. Хотя злился он на Куропаткину реально.

Зимние месяцы пролетели незаметно. Соломон Израилевич левой работой меня особо не нагружал. Насколько я понял, сейчас он принимал только единичные заказы от надежных партнеров. Но даже так, мой тайник под кухонным подоконником периодически пополнялся денежными купюрами. Посещения Лены стали значительно реже, но все же она не отказалась от своего намерения сделать меня своим мужем. Работа художником оформителем тоже особо не напрягала, тем более что у моего предшественника все имелось в наличии от красок и трафаретов, до кумача на транспаранты. Так что теперь от меня пахло не только карболкой, но и красками, ацетоном и скипидаром.

В феврале мама родила мне братика, Егора, а Костя получил ордер на трехкомнатную квартиру. Единственно, его печалило, что придется сдать свою комнату в бараке.

Я помнил, что, где-то через пару лет, эти бараки снесут, но моим словам Костя не очень поверил. Тем более не поверил, что двухэтажная деревяшка, где сейчас они живут, простоит, по меньшей мере, еще пятьдесят лет.

В начале марта, когда я в отличном настроении забежал вечером в вестибюль училища, меня остановила наша завуч.

-Витя, как хорошо, что я тебя увидела. Нам пришли повестки из военкомата, для прохождения приписки. Все мальчики уже в курсе. Ты у нас остался один не извещенный. Пойдем к секретарю, твоя повестка осталась в канцелярии, нужно, чтобы ты в ней расписался.

В канцелярии мне быстро подсунули под нос бумажку, в которой пришлось оставить свою подпись.

На занятиях этим вечером я был не особо внимателен. Мои мысли были далеки от учебы. Нужно было решать, как жить дальше. То есть, идти в армию, или нет. Приписная комиссия в этом плане являлась определяющей.

За три часа занятий я вроде бы пришел к окончательному выводу — в армию не пойду.

В прошлой жизни пришлось отдать два года службе. Хотя её и называют школой жизни, ничему толковому не научила. Раз пять подрался, но это были пустяки, в школе в свое время драк было не в пример больше. Строевым шагом научился ходить. Разве, что на ночных стрельбах приноровился гасить пулемет с первой короткой очереди. Ах, да! Получил неплохую характеристику для поступления в ВУЗ.