Если буду нужен, я здесь (СИ) - Резник Юлия - Страница 47

– Нет.

– Заткнись! Заткнись, блядь, поняла?! – в стену возле моей головы ударяется кулак. – Я все равно тебе не верю!

Назар выпускает меня так же резко, как и схватил. Отходит на шаг, обняв голову руками. Его широкие плечи, обтянутые серой толстовкой от Баленсиаги, вибрируют, отчего мне начинает казаться, что прямо сейчас Назар обращается в демона, и над его головой вот-вот распрямятся огромные черные крылья. Может, я спятила, как тот же Врубель, которого эти демоны не отпускали. И он их рисовал, рисовал…

Зажав ладонью рвущиеся изо рта всхлипы, хватаю сумку и устремляюсь к выходу, но, не сделав и трех шагов, замираю как трусливая мышь под черным, прожигающим во мне дыры взглядом мужа. На мне толстовка Антона. На свою я пролила чай, который он заварил в надежде, что я побыстрей согреюсь. Кажется, в этот момент Назар понимает, что эта вещь не из моего гардероба. Или, что еще хуже, ее узнает. Он берется за край и, задыхаясь от ярости, срывает толстовку с меня через голову. Спустя секунду я замираю перед ним – дрожащая и голая по пояс.

– Ты врешь, – ласково шепчет Звягинцев. Но ласка в его голосе ничуть меня не успокаивает, а скорее даже напротив, пугает. – Ты… моя… моя девочка. Только моя.

Я пячусь, как ополоумевший краб, а он наступает. Я хочу отвернуться, но не могу на него не смотреть.

– Ты меня пугаешь, На…

Он затыкает меня на полуслове. Впивается в губы так, что наши зубы клацают, ударяясь друг о друга, и ранят. Впервые у нашего поцелуя вкус металла и соли. Впервые я так кого-то боюсь.

– Только моя, девочка. Помнишь, что я тебе говорил? Никуда… не отпущу, – шепчет Звягинцев, покрывая мое лицо беспорядочными жалящими поцелуями. – Только моя, девочка. Ты сама согласилась, помнишь?

– Я забираю свои слова назад!

– Поздно. Ты сказала, что любишь.

Его горячие длинные пальцы движутся вверх по моему животу, потирают костяшками сосок и сжимаются на моем горле. Пропасти глаз разверзаются передо мной бездной, спастись из которой нет шансов.

– Помнишь?

Пальцы сжимаются чуть-чуть сильнее.

– Д-да…

Пугающе улыбаясь, Назар ласково проходится большим пальцем по моим дрожащим губам. Его нежность обретает удивительную способность ранить.

– Спорим, ты много-много раз это повторишь?

– Я не думаю… – в моем голосе звучат неприкрытые слезы, которые, впрочем, неспособны его разжалобить. Оставив в покое мой рот, Назар впечатывается стояком между ног. Шумно втягивает носом воздух и замирает, задевая губами висок с проступившими на нем бисеринками холодного пота.

– От тебя им несет… Но мы же это исправим, правда?

И снова кулаком в стену. Под аккомпанемент моих просьб «не надо, пожалуйста, пожалуйста, Назар, не надо» и всхлипов. Аллах… Зачем я ему про Антона сказала? Чтобы причинить боль? Ну вот. Причинила. А самой как теперь в этом выжить?

– Ну что ты, лялька? Разве я тебя обижу? Да никогда. Скорее сам сдохну. Ты же знаешь это, правда?

Что мне остается? Заливаясь слезами, трясу головой. Конечно.

– Люблю тебя, лялька, пиздец.

Целует. Слизывает с губ соль. Бормочет что-то успокаивающее. И бесконечно повторяет это свое «моя». А на меня накатывает какое-то жуткое отупение. Я знаю – он действительно меня не отпустит. Сейчас точно нет. Он не в себе. Он бе-зу-мен.

– Скажи мне. Скажи, что любишь… Мне так нравится, когда ты это говоришь…

– Я люблю тебя, – послушно раздвигаю губы.

– Ты моя девочка. Моя лялька. – Толкает бедрами между ног, руками жадно шарит по телу, мнет и сжимает. Но если раньше мне была даже по кайфу его нетерпеливая грубость, то сейчас она только усугубляет мою апатию. Я хочу, чтобы это скорее закончилось. Пожалуйста, пусть это все закончится.

Назар подхватывает меня на руки и куда-то несет. Изображение перед глазами прыгает, а я – нет чтобы закрыть глаза, напротив, с жадностью пялюсь Звягинцеву за спину. Позади у нас столько хорошего, а впереди – одна только боль.

– Девочка моя нежная…

Он даже ласков, наверное. Касается меня, как спятивший коллекционер – давно вожделенной реликвии. Ласкает соски, спускается по животу между ног. И лижет широко, размашисто, и посасывает, и топит во мне пальцы… Раньше нравилось. Мне с ним все вообще нравилось. Нравилось быть его шлюхой. А вот жертвой мне не нравится быть.

Истерично всхлипываю.

– Ну вот. Хорошо же?

Назар накрывает мое тело своим, пошло сплевывает между ног и, размазав слюну, резко вперед толкается. Я дергаюсь. Потолок перед глазами раскачивается. Чтобы меня не стошнило, я закрываю глаза и представляю бабушкин дом в Баку. Гамак, натянутый между огромными тутовыми деревьями. Солнечные блики, проникающие через густые кроны. Голоса… Ароматы готовящейся пахлавы. Вкус перезревшего инжира. И самодельные качели, из-за которых в моем животе оживали бабочки. Сжимаю мышцы…

– Вот так… Вот так. Кончай.

Удивленно моргаю. Открываю глаза. В этот момент Назар из меня выскальзывает и, пару раз передернув, обильно поливает живот спермой. А потом размазывает ее повсюду. Даже волосы пачкает. И перед тем как уснуть, шепчет:

– Вот. Теперь ты правильно пахнешь.

Пометил, значит, как кобель суку, и думает, что теперь все хорошо?

Истерично всхлипываю. Вгрызаюсь зубами в подушку. Не хватало еще его разбудить! Стараясь не дышать, отползаю чуть в сторону. Отсчитываю про себя две тысячи секунд. Осторожно спускаю ноги с кровати и на цыпочках, леденея от ужаса, несусь прочь. Ноутбук и зарядное уже в сумке. За остальным можно кого-то прислать.

На пороге оборачиваюсь. Назар спит, свесив на бок голову. Фантомные боли бывают разные… Долгое время нам было так хорошо, что даже сейчас, при взгляде на него, в груди что-то щемит. Созависимость?

Бежать… Бежать от этого всего сломя голову.

ГЛАВА 30

ГЛАВА 30

Пересчитал врагов от первого до последнего, Загиная пальцы все, кроме среднего

«Сам всё знаю» – «Каспийский груз» Гансэллло

Назар

Мне снится очередной кошмар. Просыпаюсь в слезах, как пацан. Хватаю ртом воздух и сажусь, наверное, резче, чем следовало, потому что голова кружится. Вы, должно быть, знаете этот момент между сном и явью, когда уже понимаешь, что случился какой-то лютый пиздец, но еще не можешь вспомнить деталей. Сердце уходит в пятки, холод по позвоночнику… А потом накатывают воспоминания, и ты будто в крещенскую прорубь проваливаешься.

– Лала!

Вскакиваю, выбегаю из спальни. Ее нигде нет. Проверяю каждую комнату. Все на месте вроде бы. Даже ее вещи чинно висят рядышком с моими. Юбки, платья, какие-то пиджаки. И лялькин аромат не успел выветриться. Но самой ее нет. Это понимание витает в опустевших стенах нашего дома тягостным ощущением заброшенности. Словно здешний воздух полностью изменил свой состав. Я задыхаюсь, как выброшенная на берег рыба, удивляясь тому, каким он стал болючим.

Что это было? Что это, мать его, с нами было?!

Нетвердой рукой нащупываю телефон. Думай, Назар. В голове, как в калейдоскопе – мой день рождения, следом – провал, и наш с Лалой скандал. Я концентрируюсь на словах ляльки, чтобы не думать о том, что случилось дальше. Пока это выше моих сил. С тем, что я наделал, безусловно, тоже придется разбираться. Но прежде важно понять, что привело к моему срыву. Воспроизвести вечер моего дня рождения по секундам. Как угодно. Она сказала, я ей изменил? Чушь. Лала просто не знает, что у меня не встает на других женщин. А в том состоянии, что я находился, у меня бы, может, и на нее не встал. Кстати, о состоянии. Я, конечно, мало пью, и в тот вечер действительно принял на грудь чуть больше своей позволенной дозы, но не до потери же памяти я нажрался!

Значит, тут другое.

Зажав переносицу между большим и указательным пальцами, набираю номер жены. Просто узнать, где она. Убедиться, что с ней все в порядке.

А если она у Дубины?