Если буду нужен, я здесь (СИ) - Резник Юлия - Страница 20

– Нет.

– Я так и подумал.

ГЛАВА 13

ГЛАВА 13

Доктор, ты вряд ли сможешь помочь мне, Он в меня выстрелил слишком точно…

«Кислород» Mary Gu

Лала

В кои веки в Дубае пасмурно. Но я сижу на открытой террасе ресторана в солнцезащитных очках, которые не сниму ни за что в жизни, даже если случится солнечное затмение. Трусливо? Может быть. Но я не могу посмотреть в глаза этому гаду! А он сидит, блин, довольный, как майский жук, и, насмешливо на меня глядя, попивает свой чертов кофе.

Мой же взгляд скользит по столу. Сначала по своей тарелке с наваленными на нее в хаотичном порядке блинчиками, вафлями, панкейками, щедро политыми топингом и присыпанными ягодами. Потом по тарелке мужа. То, что в спутники жизни мне достался самый настоящий маньяк, я с недавних пор в курсе. Его тарелка – просто лишнее подтверждение тому, что он больной на всю голову педант. Какой нормальный мужик будет так заморачиваться с подачей, накладывая себе еду? А Назар, блин, заморочился. У него все, как в мишленовском ресторане. Идеальные кружочки глазуньи, украшенные свежайшим побегом горошка, соседствуют с каким-то салатом, листья которого Звягинцев несколько раз поправил, прежде чем картинка стала идеальной, на его искушенный взгляд. Бекон свернут аккуратным рулетиком. Рядом с беконом – помидорка черри и несколько крупных оливок. Мазок соуса украшает край тарелки. И по тому, как Назар на него поглядывает, понятно, что он недоволен, как этот самый мазок лег. Хмыкнув, перевожу взгляд дальше. На отдельной тарелке возлежат ломтик поджаренного цельнозернового хлеба, кусочек масла и два кубика сыра, расположенных симметрично друг другу. И это Назар сам так все выложил. Может, зря я его потащила в общий ресторан на фуршет? Позавтракали бы на вилле, я бы и знать не знала о компульсиях мужа. А сейчас прямо тревожно.

С остервенением распиливаю блинчик, макаю в сгущенку и сую в рот. М-м-м. Не помню, когда была такой голодной. Неужели я за вчера потратила столько калорий? Закашливаюсь, некстати вспомнив, что было.

– Все в порядке? – белозубо улыбается Звягинцев.

– Мхм, – бурчу я. Назар опускает взгляд в мою тарелку и морщится. – Что не так? – тут же напрягаюсь я, готовая с ножом в руке отстаивать свои пищевые пристрастия. Столовым ножом, но все же.

– Столько углеводов на завтрак? Серьезно?

– А что? Ты хочешь их мне запретить?

– Нет. Просто знаешь как говорил апостол Павел? Все мне позволительно, но не все мне полезно.

– Возможно, он говорил не о еде, а о… – осекаюсь, как-то быстро растеряв смелость.

– Да ты продолжай, очень интересно.

– Возможно, он говорил о других… хм, удовольствиях, – складываю губы в сладкую обманчиво невинную улыбку. Пусть не думает, что я простила – так легко его простила. И близко нет. По своей сути я довольно злопамятна. А он меня очень ранил. Я пока не могу найти в себе ответ, почему, но не могу не отметить самого факта.

– Обожаю, когда ты ревнуешь.

– Даже не мечтай, – я закатываю глаза, а ему хоть бы хны. Сидит, лыбится. Никогда не видела, чтобы он так много улыбался. Определённо ему доставляют удовольствие мои страдания. Может, он не только педант, но и садист. Веселенькое комбо.

– С тобой совершенно невозможно разговаривать.

– Почему же? Можем поговорить о чем-то отстраненном.

– Например?

– Ты всегда ешь на завтрак яйца. Не надоедает?

– Нет. Это полезно для фигуры.

– Я ем блинчики со сгущенкой, и на фигуру не жалуюсь, – облизываю ложку, не сразу сообразив, как это нехитрое действие отразится на моем муже. И снова давлюсь… Потому что его взгляд загорается сбивающей с ног чувственностью. О, черт. Зря я взялась с ним флиртовать. Он преподавал там, где я училась.

– Тебе восемнадцать, Лала. После тридцати держать форму с каждым годом сложней.

– Ах да. Прости. Все время забываю, что ты меня почти в два раза старше.

– Спасибо за комплимент, девочка. Я очень рад, что рядом со мной ты так легко теряешь голову.

Вот, о чем я говорю. Он всегда оставляет за собой последнее слово. Никогда не встречала настолько самодовольного мужика. Влюбилась, говорит… Качаю головой. Если бы. Это очень облегчило бы жизнь. Но, к сожалению, я по-прежнему люблю Антона. И даже кончив от рук Назара, я первым делом, после того как пришла в себя, ужаснулась. Разве это не было предательством моих чувств к Дубине? Конечно, я понимаю, какими наивными могут показаться мои представления. И что не имею я больше права на свою глупую любовь… Но если бы можно было разлюбить по желанию, мы бы жили в совершенно другом мире, не так ли?

Я же как могу стараюсь. Гоню от себя прочь мысли об Антоне, но ничего не выходит. И каждый наш разговор, каждый его взгляд я прокручиваю в голове на каком-то бесконечном изматывающем репите. Он моя первая и пока единственная любовь. О, сколько слез я пролила, понимая, что не бывать нам вместе! О, сколько глупостей я наделала, чтобы дать нам хоть крохотный шанс.

Теперь же я в полнейшей растерянности и не знаю, что думать. То ли это мой путь к нему такой ухабистый да извилистый, то ли нет к нему пути вовсе. Мудрецы говорят, если понял, в чем урок, отпусти учителя. Моя проблема в том, что я никак этот самый урок не усвою.

Возможно, мне показывают, что мне не стоит биться лбом в закрытые двери.

Но возможно, Вселенная сигнализирует и об обратном. Дескать, поищешь – найдешь, захочешь – добьешься.

А я ничего не знаю. А я ничего не хочу. Какая-то жуткая апатия. И даже злость на себя. Нет, ну как я могла опять кончить с Назаром? Означает ли это, что я распущенная? Или это нормально – желать одного, а любить другого? Не то чтобы я прям так уж сильно желала Звягинцева, в определенные моменты… не знаю, он как будто меня включает.

– Кролики думали, что они любят друг друга, а на самом деле их разводили, – бурчу под нос подсмотренный в сетях мем. Назар, услышав меня, усмехается, не прекращая жевать. Ест он изумительно красиво. Жадно, но так… манерно.

Чувствую себя непривычно слабой. Сомнения и непонимание пробивают огромную брешь в груди. Я слишком уязвима, чтобы продолжать разговор. Назар наседает, нащупав мое слабое место, а мне хочется отгородиться от его внимания хотя бы своим молчанием.

– Когда мы выезжаем в аэропорт?

– Доешь, и поедем. Только сначала заскочим в офис. Буквально на пару минут.

Мне не хотелось бы делать крюк, но раз надо… Отодвигаю с сожалением тарелку. Жаль. Столько продуктов в мусор!

– Распоряжусь насчет багажа, – встает Звягинцев.

По городу едем без навигатора, что наводит меня на определенные мысли.

– Ты здесь часто бываешь?

– Да. Это очень удачное направление для развития бизнеса. К счастью, я понял это раньше многих других.

– Я учусь. И не смогу тебя сопровождать. Это ничего?

– Разрулим. Я не буду жертвовать твоими интересами ради своих.

– Тем более что это здорово развяжет тебе руки.

– О чем ты? А… опять о девках. Да ты не ревнуй, вот ведь далось тебе это! – с удовольствием цокает языком. – Я ж старенький, помнишь? Куда мне любовницу? Тут, лялька, хоть бы с тобой справиться, учитывая твой юношеский пыл.

Опять он за свое! Впрочем, я тоже хороша. Надо было смолчать.

– Я смешу тебя?

– Нет. Восхищаешь. Кто бы мог подумать, какое сокровище мне достанется… – отрывает ладонь от руля, чтобы коснуться моей щеки и чуть придавить губы пальцами. Во рту моментально становится суше. Перед глазами, как наяву, картинка – я приоткрываю губы и впускаю его палец в рот. Низ живота сводит. Я отшатываюсь, плотно сжав бедра, между которыми ноет.

– П-перестань.

– Я еще даже не начал, Лала. Но ты – моя, не забывай. Что захочу, то с тобой и сделаю.

– М-м-м. Перевести можешь? А то я на языке домашнего насилия не понимаю.

Назар откидывает голову и громко-громко смеется. И мои губы, несмотря ни на что, тоже дрожат. Очень уж заразительно это у него выходит. Да и такая напористость с его стороны, если честно, в глубине души отзывается. Это такой наркотик – знать, что ты желанна.