Свет в окошке. Земные пути. Колодезь - Логинов Святослав - Страница 22

Бойцы сняли денежные кисеты, и каждый повесил его на стойке в своём углу.

«Украсть нельзя, – вспомнил Илья Ильич, – всё-таки хоть это здесь правильно поставлено. Хотя если вспомнить, что в реальной жизни кое-кто умудрялся своровать память о другом человеке, то, думается, такой тип и здесь сумеет чужое умыкнуть».

Повернувшись друг к другу, Свамбо и Апеллес проревели не то приветствие, не то вызов на битву.

– Вот теперь, – сказал Илюшка, – они могут бить друг другу по морде сколько угодно безо всяких штрафных санкций. Так сказать, по обоюдному согласию. Колхоз – дело добровольное.

Хотя вызов и прозвучал, бой всё не начинался. На помосте появилось двое секундантов, которые принялись бинтовать бойцам руки. Глазам Ильи Ильича давно вернулась былая зоркость, но всё же он затряс головой, не веря тому, что увидел: руки бинтовались жёсткими ремнями, на которых, кажется, были налеплены даже какие-то бляхи.

– Они что, без перчаток будут боксировать… вот в этом?

– А ты как думал? В Древней Греции кулачные бойцы перчаток не знали. Чтобы руки не попортить, ремнями кулаки бинтовали, а для пущего удара – свинцовые вкладки ставили.

– Это же кастет получается! – ужаснулся Илья Ильич. – Они же поубивают друг друга!

– Убить любого из здешних жителей довольно затруднительно, – философски заметил Илюшка. – А морды отполируют так, что загляденье.

«Оэ!» – зычно крикнул рефери, и бой начался. К удивлению Ильи Ильича, это не была варварская рубка. С полминуты бойцы выжидательно кружили по площадке, далеко выставив левый кулак и занеся для удара правую руку. Первые удары пришлись кулак в кулак, глухо клацнул сминаемый свинец. По всему было видно, что пара прекрасно изучила друг друга и может не тратить сил и времени на разведку, но кулачный bon ton требовал выполнения этикета, и этикет выполнялся.

Затем первые удары пробили глухую оборону. Лица окрасились кровью, Апеллес явно лишился пары зубов, алая струйка сбегала из угла рта, могучие надбровья Свамбо вспухли ещё больше, правую бровь рассекла глубокая ссадина.

– Это же технический нокаут! Куда рефери смотрит? – Зрелище явно не нравилось Илье Ильичу.

– Тут нет технических нокаутов. Пока стоит на ногах – должен драться.

Свамбо глухо ревел, Апеллес сражался молча. Ещё дважды он исхитрялся приложить освинцованным кулаком в рассечённую бровь, но негр и не думал падать. Чудовищный удар, пропущенный греком, свалил его наземь, но Апеллес упруго вскочил и в четвёртый раз достал многострадальную бровь противника. Зал немедленно после появления первой крови завёлся и теперь бесновался, распаляясь с каждой секундой. В мире, где невозможно умереть иначе как естественной смертью, где даже пощёчину обидчику нельзя дать без немедленной сатисфакции, из людей выползали такие инстинкты, что не снились римлянам времён упадка.

– Врежь ему, врежь! – орал сосед Ильи Ильича, размахивая кулаками и брызжа слюной. – Жми!

Было совершенно непонятно, за кого он болеет, казалось, ему довольно вида свежей крови, а кто кого нокаутирует в конце концов – совершенно не важно, разве что деньги на тотализаторе поставлены.

– Бе-ей!..

Свамбо перешёл в наступление и безостановочно проводил серию ударов, не столько эффективных, сколько эффектных. Теперь и у древнегреческого атлета физиономия вспухла багровым волдырём, а кровь из расквашенного носа бесследно стекала по намазанной маслом груди. И всё же Апеллес упорно продолжал метить по рассечённой брови негра, стараясь лишить противника зрения.

Илья Ильич отвернулся. Его мутило. И это называется спорт? А на помосте – олимпийский чемпион? Хотя ещё современники Апеллеса сатиры сочиняли по поводу изрубцованных морд кулачных бойцов.

Апеллес улучил момент и с левой руки рассёк вторую бровь Свамбо. Впервые в рычании чернокожего послышалось что-то напоминающее боль. Даже далёкий от бокса Илья Ильич понимал, что теперь греку достаточно выждать время, пока противник ослабнет, а затем попросту добить его. Впрочем, дожидаться, покуда Свамбо ослабнет, можно было неограниченно долго. Руки Свамбо продолжали работать с неутомимостью паровозных шатунов, и хотя лишь один удар из десятка достигал цели, но это были удары сокрушительные, способные оглушить носорога, а не то что человека. И наконец, несмотря на всю свою ловкость, Апеллес тоже пропустил хук, заставивший его покачнуться на враз ослабевших ногах.

– Руби!.. – вопил сосед Ильи Ильича.

Положение немедленно переменилось. Теперь Свамбо добивал грека, а тот уходил от града ударов, каждый из которых оставлял вспухающий рубец. И наконец Апеллес окончательно сломался. После очередного хука он согнулся, закрыв кулаками лицо и уже не стремясь уйти от ударов. Свамбо, глухо рыча, с размеренностью машины лупил кастетом в голову, намереваясь добить почему-то ещё не упавшего олимпийца.

– Работай! – ликовал сосед.

Апеллес пошёл кругом на подкашивающихся ногах. По всему было видно, что сейчас он рухнет без малейшего толчка, но Свамбо обрушил ещё один мощный удар в темя согнувшегося атлета. В этот удар он вложил всю свою страшную силу, это был коронный, завершающий аккорд, после которого возможны только аплодисменты восхищённых зрителей. И конечно же, ради такого удара Свамбо раскрылся, тем более что противник был уже считай что мёртв. И в это мгновение кулак грека снизу ударил в незащищённое горло. Илье Ильичу почудилось, что даже сквозь единодушный вопль толпы он слышит хруст, с которым бронированный кулак дробит хрупкую гортань.

Сосед захлебнулся собственным визгом.

Секунду Свамбо ещё стоял, и за это время Апеллес пружинисто распрямился и не дал сопернику упасть самому, чудовищным ударом в челюсть швырнув негра на пол. Затем, пошатываясь, отошел в дальний угол и принялся равнодушно ждать, когда его объявят победителем.

– Вот тебе и один к пяти! – озадаченно пробормотал Илья. – Кто-то сегодня наверняка переедет в Отработку.

– Подстроен результат, что ли? – хмуро спросил отец.

– Нет. Ты же видишь, как он его свалил. Этот удар не запрещён, но просто не принято так бить. Весь сбор от этого матча лечение вряд ли оправдает. Видать, действительно у них дело на принцип пошло.

– Поганые у них принципы, – сказал Илья Ильич. – Зачем ты меня сюда привёл?

– А для того, чтобы ты посмотрел, как здешние старожилы удар держать умеют. А ведь эти по сравнению с ассирийцами, что на стенах стоят, – щенки. А тебе вздумалось такого со стены сшибить. Хочешь, пройдём в раздевалку? Там куча спарринг-партнёров мается. С любым можно договориться, что ты ему за полста лямишек в морду дашь. И не просто кулаком, а со свинчаткой. Если с ног собьёшь, он тебе деньги в двойном размере вернёт. Вот только никто ещё на этом деле не обогатился. Тут и исходные данные, и тренировка, и искусственно завышенный болевой порог. Понял теперь, против кого выступать приходится?

– Понять-то понял. Но я вот думаю, а ежели под ремни, когда руку бинтовать начну, пяток мнемонов положить и этаким кастетом твоего спарринг-партнёра перепаять… как думаешь, на ногах он устоит? Ежели вломить ему на всю сумму…

– Ты с ума сошёл! – сказал Илюшка.

– Я всего лишь исхожу из специфики местности. Если здесь нет ничего, кроме мнемонов, то и бить следует мнемонами.

– Икнуть не успеешь, как в Отработку улетишь.

– Или окажешься на стене.

– Да нет, если даже и собьёшь стражника, на тебя в ту же секунду вся их мощь обрушится. Понимаешь, в ту же секунду. Запаздывание у них две десятых, это уже много раз проверялось. Тут даже с ракетным ускорителем до гребня долететь не успеешь.

– А если бить будет один, а прыгать – другой?

– Даже если другой успеет вспрыгнуть, его скинут прежде, чем он успеет помочь своему товарищу. Уж с ним-то никто не станет церемониться, и запаздывания тут не будет.

Илья Ильич, не поднимаясь с места, глянул в сторону ринга, откуда служители выносили тело Свамбо. Никаких признаков жизни заметить в нём не удавалось, так что пришлось верить на слово, что негра вылечат и через год Апеллес снова встретится в чемпионате с неубиваемым соперником. Диктор по местной трансляции торжественной скороговоркой вещал, что греческий атлет обещал, став чемпионом, часть призовой суммы перечислить на лечение чернокожего варвара. «Иначе на будущий год мне не с кем будет боксировать!» – с восторгом повторил он слова Апеллеса.